Элейн Гудж - Любящие сестры

• Название: Любящие сестры
• Автор: Элейн Гудж
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-7027-0085-6

Две – до поры до времени – любящие сестры мечтают о славе голливудской звезды. Успеха добивается лишь одна. Ей же отдает предпочтение и мужчина, в которого влюблены обе девушки. Старшая, ослепленная завистью, предает свою более удачливую сестру. Безрассудная подлость приводит к скандалу и трагедии. Младшая сестра погибает, а старшей приходится навсегда покинуть «фабрику грез»…Идут годы, старшая сестра находит свое призвание в сфере, далекой от кино. Спустя много лет жизнь сводит ее с двумя племянницами – дочерьми покойной сестры. Девочки совсем не похожи ни на мать, ни на тетку, но Боже, как несовершенен мир! И опять – теперь уже другие – любящие сестры становятся соперницами. Неужели все повторится снова?

---

Запах цветущих лимонов с привкусом моря вливался в комнату. Тишину природы нарушал единственный звук – работающий под потолком вентилятор. Он приятно овевал обнаженное тело, когда они с Анри лежали рядом на постели со скомканной в ногах простыней. Но Долли не ощущала всего этого покоя и тишины. Тревога стояла в груди, словно туго стянутый узел. Три счастливых дня в раю пролетели, и через несколько часов их ждет разлука.

Пора сказать ему.

– Иди лучше сюда, я обниму тебя, – лукаво ответил Анри.

Долли села рядом и зажмурилась, стараясь удержать льющиеся по щекам слезы:

– Нет, Анри, я…

Но он, без сомнения, думая, что она расстроена предстоящей двух– или трехмесячной разлукой, не дал ей договорить, закрыв рот поцелуем. Кончики его усов покалывали ей верхнюю губу, губы были со слабым привкусом рома. Воспоминания промчавшейся ночи всколыхнули все ее тело. Сколько пунша они выпили! Что в нем было, в этом напитке, кроме рома? Какие такие приворотные зелья – толченые крылья стрекоз или тигровые зубы? Она потеряла счет, сколько раз они с новой силой кидались в объятия друг друга – два? три? пять? Словно не реальные, но сильные, вспотевшие, вцепившиеся насмерть: один сжигающий другого. И только несколько минут назад она наконец очнулась в приступе болезненной нежности в душе.

И вот он снова зовет ее, и с ее уже не очень юным телом происходит нечто невероятное. Она никогда в жизни не обладала таким поистине неутолимым аппетитом. Медленная теплота снова поднималась снизу, заполняя все тело, между бедер опять возникло чуткое напряжение.

Вчера она несколько раз пыталась начать этот разговор, но он неизменно прерывал ее поцелуями, и она сдавалась. Но сегодня у нее нет времени… и оправданий.

Полоса боли охватила уже ей всю грудь. Казалось, легкий ветерок, летящий в окна, внезапно стал холодным. Она уже никогда не будет лежать с ним рядом, никогда не обнимет его. Кто будет любить ее? Племянницы?

Она вспомнила, какие письма писала ей Энни из Парижа, полные энтузиазма и теплоты. Но если относительно Анри Долли столько лет могла обманывать себя, то на Энни она смотрела трезвыми глазами. Сама она, безусловно, всей душой любит племянницу. И готова сделать для нее все на свете. Но Энни, она никогда не раскрывается, постоянно начеку. Она всегда держится поодаль, так же, как в детстве, бывало, начинала избегать ее, если Долли пыталась подойти поближе. За всеми улыбками и объятиями у нее скрывается недоверчивость.

Лорел всегда была нежна с ней, но теперь она слишком далеко, в своей школе, увлеченная своим занятием. Долли даже редко видит ее.

Когда-то Долли мечтала стать им матерью. Но они как были, так и остались дочерьми Ив. При этой мысли она почувствовала укол ревности.

Вот это и есть история ее жизни. На вторых ролях. И с Анри тоже. Он никогда не разведется с Франсиной. Никогда не оставит своих детей, хотя Жан Поль давно живет отдельно, а Габриэлла замужем и ждет ребенка.

Да, он все тот же. А она изменилась. Она больше не молодая беспечная вдовушка, которая вошла в его кухню в тот далекий день в Париже. У нее теперь какая-никакая семья, свой бизнес. Она – член правления Общества нью-йоркских кинематографистов и двух корпораций. Она – человек со средствами, многие смотрят на нее снизу вверх. И она наконец-то поняла – того, что дает Анри, ей недостаточно.

И вот к чему они пришли – к последнему моменту, похищенному у реальной жизни, которой каждый из них живет, к которой, независимо от другого, принадлежит. К долгому нежному «прощай», тоже уже пришедшему к концу. Она ощущала полную пустоту.

– Нет, подожди. – Освободившись от его объятий, она села. Глядя вниз на его дорогое лицо на подушке, выражающее сдержанное удивление, она несколько мгновений не могла выдавить ни слова. Собравшись наконец с силами, произнесла:

– Анри, мне надо тебе многое сказать. Обязательно.

– Что же это такое, ma poupée? – Он повернулся на бок и оперся на руку, улыбаясь так безмятежно и счастливо, что она совсем расстроилась.

«Уж если рубить, так сразу».

– Ты никогда не разведешься с Франсиной.

Это было утверждение, она не ждала ответа.

Серые глаза Анри заволокло тучами, но они продолжали так же прямо смотреть на нее. Он никогда не лгал ей и не юлил. На это она могла рассчитывать.

Но он, казалось, задумался над ее словами. Лицо сразу постарело, щеки обвисли, и появились морщины, которых не было за минуту до того.

– Развод не простая вещь, – сказал он. – Если я уйду, я потеряю работу, которой посвятил жизнь. Бизнес принадлежит Августину, хотя веду его я. У него есть полномочия… права перед законом… забрать… – Он замолк, потирая лицо ладонью. Внезапно его глаза снова вспыхнули. – Но ты и сама понимаешь, у меня нет не только юридических прав на бизнес, но и моральных тоже. Августин уважает меня, даже любит. Но он считает, что все его имущество принадлежит дочери. К таким вещам он относится очень серьезно, можешь мне поверить.

Все это Долли слышала много раз. Но сейчас необходимо снова все это выслушать. Надо быть твердо уверенной, что надежды нет, что она поступает правильно.

Если бы только она так сильно не тянулась к нему! Но разве можно не любить такого мужчину? Он помнил каждую самую незначительную дату их жизни. Розы ко дню их первой встречи. Пеньюар и ажурные колготки в память той апрельской ночи, когда произошло их первое свидание. По утрам он всегда вставал раньше нее, приносил кофе в постель. С молоком и без сахара, как она любила. О да, она обожает, любит его. Сильнее, чем кого-либо еще… сильнее Дейла.

Охваченная новым, беспредельным желанием, она произнесла:

– Но мы могли бы начать заново, разве не так? Собственный бизнес! У нас уже есть магазин на Мэдисон, надо только изменить название. Найдем других поставщиков. Или будем изготовлять свой шоколад. Мы будем…

Медленно и печально Анри покачал головой:

– Долли, фирма Жирода – моя жизнь. Но если даже я найду силы оставить его, как мы будем жить? Чтобы поставить дело так широко, как Жирод, нужны деньги, много денег. А Франсина очень принципиальна. Если я уйду, я буду рад если она позволит мне забрать свою одежду. Долли, ангел мой, подумай только, о чем ты просишь! Что именно тебе нравится во мне? – Он выдавил тусклую улыбку. – Моя независимость, мое достоинство. Без этого я уже не буду человеком, которого ты любишь.

Интересно, а как насчет ее достоинства, черт возьми? Неужели оно ничего не стоит?

Когда-то в юности она уже попробовала от отчаяния бороться за любовь – и кончила тем, что убила сестру и часть своей души. Нет, на сей раз сна не станет покушаться на чужое.

– Я очень люблю тебя. И, наверно, даже оправдываю твой отказ, – произнесла она, задыхаясь. – Но, Анри, я… я так больше не могу. Это… убивает меня.

Анри встал с постели и нагнулся за своим халатом, брошенным на ротанговую скамейку для ног.

«Он хочет избежать этого разговора, но на этот раз ему это не удастся». Долли дрожала. Она сидела совершенно прямо, крепко прижав к груди подушку, будто спасательный круг, от которого зависит ее жизнь.

– Если ты согласишься переехать в Париж… – начал он.

Она покачала головой. Слезы текли по ее щекам.

– Это мы уже обсуждали. Сам знаешь, что это мне не подходит. Даже если я буду чаще тебя видеть, я все равно не буду иметь того, что мне необходимо. Если я не буду замужем за тобой или по крайней мере мы не будем жить вместе… мне… мне лучше вообще с тобой не встречаться.

Стоя перед ней в своем махровом халате, он машинально прочесывал пальцами свои густые серебристые волосы, устремив на нее неверящий взгляд. Смотрел на нее и слегка покачивался, будто боксер в нокдауне, который еще не совсем отрубился.

– У тебя есть моя любовь, – произнес он охрипшим голосом.

– Да, я знаю… Это-то и убивает меня.

– Долли, я понимаю, я не в силах дать тебе то, чего мы оба очень хотим. Но можно придумать какие-то иные пути…

Она оборвала его, резко отрицательно качнув головой:

– Нет. У меня сейчас такое чувство… ну… Видел ты когда-нибудь человека, у которого очень старая, еле живая собака? У него не хватает духу от нее избавиться?

– Не понимаю, какое…

– Ведь это было бы даже милосерднее, правда? Несравнимо милосерднее избавить бедное животное от страданий. Но люди рассуждают иначе, ведь так? Они воображают, что доброта состоит как раз в том, чтобы сохранять, а не разрушать. А это не всегда верно. Иногда лучше совсем не иметь, чем иметь, хоть и дорогое, но мешающее жить.

– Не представляю, чтобы я мог полюбить другую женщину так же сильно, как тебя.

Долли закрыла глаза, впитывая каждое его слово. Ей хотелось запомнить их, чтобы проигрывать про себя снова и снова, как магнитофонную запись, в течение долгих одиноких дней, которые грядут.

Это не Долли Дрейк любит тебя, Анри, это Дорис Бэр-док – женщина, скрытая под платиновыми волосами и дорогими украшениями. Женщина которая до сих пор осталась скромной провинциальной девчонкой из Клемскота, любившей, сидя на пыльном крылечка рассматривать каталог Сирса[22]… мечтая о большом дома который у нее когда-нибудь будет, и о необыкновенном, прекрасном мужчине, который будет жить в нем вместе с ней.