Юрий Козлов - Проситель

• Название: Проситель
• Автор: Юрий Козлов
• Издательство: Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2001
• ISBN: ISBN: 5-227-01487-6

Новый роман популярного прозаика строится на художественном исследовании чрезвычайно острого социального и политического материала, охватывая события нашей реальности и недалекого будущего. Хитросплетение сюжетных линий сосредоточено вокруг деятельности коммерческих структур в России и по всему миру, героями произведения становятся люди, добившиеся высокого положения в большом бизнесе и большой политике, ощутившие власть и пагубность огромных денег. Тревожно звучит в произведении тема роковой зависимостисудьбы России от событий на Кавказе. Автора занимает и глубоко личный аспект, его персонажи любят, страдают от ревности, задумываются о тайне мироздания, которую каждый разгадывает по-своему. Текст романа привлекает духовной и философской насыщенностью, интригующим сюжетом, содержит самые невероятные предположения о грядущих достижениях науки и передовых технологий.

---

— В предварительном рассмотрении условия нас устраивают, — сухо ответил седой.

Его звали Мехмедом. Берендееву было известно, что образование у него (если это можно назвать образованием) три класса, что по национальности он турок-лахетинец, выселенный после войны грузинами вместе со своим народом из приграничного то ли с Турцией, то ли с Азербайджаном района. По слухам, в детстве Мехмед торговал в Сочи у морского вокзала пивом и лимонадом, охлаждая бутылки в ведрах с колотым льдом. Все это, впрочем, не имело отношения к делу. А в России Мехмед вел большое дело.

— Бумаги при вас? — поинтересовался турок-лахетинец.

— Да. Прошу прощения, если они немного помялись, — вытащил папку из-под бронежилета Берендеев.

— Не возражаете, если я ознакомлюсь с ними не на колесах и покажу их моим компаньонам? — вежливо осведомился Мехмед.

— Теперь моя очередь ждать, — улыбнулся Берендеев. — Сумма, на которую я рассчитываю, может быть пересмотрена только в сторону увеличения.

— Вы по-прежнему настаиваете на наличных? — в полутьме глаза Мехмеда светились искренним недоумением.

«Что это за народ — турки-лахетинцы? — подумал Берендеев. — Что о них известно, кроме того, что откуда-то их в свое время выселили, а сейчас обратно не пускают? Есть ли у них хоть один писатель?»

— К сожалению, настаиваю, — любезно ответил Берендеев. — Мне нечего бояться, сделка чистая.

Говорить было больше не о чем. Берендеев решительно взялся за ручку дверцы. Он отдавал себе отчет, что решать, когда именно ему уходить, в данный момент не его прерогатива, но ему было плевать. Отныне и во веки веков писатель-фантаст Руслан Берендеев презирал все правила на свете, кроме тех, которые устанавливал сам. Но таковые он пока устанавливал исключительно для себя самого. Мир о них ничего не знал.

Дверца открылась, в салон проник свежий ночной воздух. Он как бы сдвинул в угол дорогой, порочный воздух салона. Берендееву хотелось думать, что в этой игре он на стороне свежего воздуха, но он не был в этом уверен.

— В этой жизни, вернее, в коротком ее остатке, — сказал в спину вылезающего из машины Берендеева Мехмед, — я опасаюсь единственного…

— Надеюсь, не смерти? — живо обернулся тот.

— Опасаться смерти в нашем деле слишком уж банально, — впервые за время их беседы соизволил улыбнуться Мехмед. Сначала Берендеев подумал, что он вставил эти белоснежные зубы в Штатах или в Швейцарии, но потом понял, что Мехмед сохранил свои. У людей, сохраняющих до глубокой старости отменные зубы, вспомнил Берендеев великого Авиценну, в голове образуется непроходимость артерий, они часто умирают от кровоизлияний в мозг. — Каждый из нас примерно представляет себе, как умрет, не так ли, Руслан? Я опасаюсь того, чего не понимаю. Пока что я не понимаю тебя, и это мне не нравится.

— Твои проблемы, Мехмед. — Берендеев хлопнул дверью.

На Новоипатьевской улице было по-прежнему тихо. Только телохранительница Мехмеда показалась Берендееву куда более симпатичной, чем когда он садился в машину к турку-лахетинцу. «Что делает с женщиной теплая осенняя ночь!» подумал Берендеев. И еще подумал, что, по всей видимости, еще увидится с этой преобразившейся в теплой осенней ночи женщиной.

Или — не увидится никогда.

12

Берендеев давно обратил внимание на занятную бабушку, каждый вечер выходящую на помоечный промысел. Она жила в соседнем подъезде, и все считали ее сумасшедшей, однако она таковой не была. Подтверждением этому служила хотя бы редкостная — близкая к совершенству — экипировка, в которой бабушка отправлялась на дело. Обычно встречные брезгливо шарахались от бабушки, и только писатель-фантаст Руслан Берендеев уважительно раскланивался с ней, не уставая восхищаться очередными (скажем, такими, как мотоциклетные очки-консервы, надежно предохраняющие глаза от любых неожиданностей) новшествами в ее экипировке. Глядя на бабушку, Берендеев с грустью думал, что люди склонны объявлять сумасшествием всякую (неважно, в каком деле) последовательность, доведение до логического абсолюта наличествующих в обществе, но как бы не удостаиваемых вниманием (бытовых, мировоззренческих, экономических и т. д.) тенденций.

Бабушкину рабочую форму вполне можно было уподобить скафандру выходящего в открытый космос космонавта, настолько все там было предусмотрено и продумано. Резиновые, но на теплой байковой подкладке, с мягкими серенькими отворотами сапоги, предохраняющие ноги не только от холода, но и от неизбежной осенней, в особенности поздними ночами и ранними утрами, сырости. В сапоги были заправлены плотные, из забытого ныне, но некогда любимого народом материала под названием «чертова кожа» просторные шаровары с напуском, как будто бабушка не возражала скакать от одной помойки к другой верхом на коне. Далее свободная, не скрадывающая движений, телогрейка, как портупеей, перепоясанная сложной системой толстых и тонких веревок, к которым с помощью специальных крючков, блоков и карабинов крепились емкости для размещения найденного. Что-то шло в закопченный солдатский — времен второй мировой войны — котелок, что-то — в рыбацкий, крупноячеистый железносетчатый садок, что-то — в пластмассовое детское ведерко с полустертым жизнерадостным орнаментом. За спиной бабушка, как охотник оружие, несла на ремнях сразу несколько разнокалиберных бамбуковых палок, оснащенных наконечниками и всевозможными захватами. Ими она с превосходящими воображение профессионализмом и ловкостью орудовала внутри баков. Имелось при ней — Берендеев сам видел — и подобие гибкого складного удилища с леской и, вероятно, крючком, которое бабушка прицельно забрасывала в те помойные вместилища, к каким по какой-либо причине не могла вплотную приблизиться, но где, как ей представлялось, могло находиться нечто примечательное. Через плечо на манер торбы она несла две большие, соединенные длинной перевязью сумки, куда и складывалась основная добыча. Необходимое светообеспечение достигалось посредством нескольких — на разные случаи жизни и метеоусловия — фонариков (Берендеев был готов поклясться, что один из них — галогенный, то есть противотуманный), а также пластмассового шахтерского шлема с горящей во лбу звездой — лампочкой от закрепленной на поясе аккумуляторной батареи.

Самое удивительное, бабушка не была жадиной, щедро и не выборочно делилась найденным добром с жильцами подъезда, демократично выставляя (вывешивая) его (добро) в холле перед лифтами. Жильцы, однако (большей частью отнюдь не богатые люди), гневно вышвыривали добро из холла снова на помойку, пеняли бабушке на идущий из ее квартиры на первом этаже скверный запах. Косвенным образом это свидетельствовало об изначальном несовершенстве человечества, отвергающего чистосердечные и простодушные дары в угоду сомнительным социальным построениям, в соответствии с которыми одним добропорядочным гражданам «западло» было использовать то, что выбросили за ненадобностью другие добропорядочные граждане.

Между тем если Господь Бог что и не ставил в грош, так это именно социальные построения. Иначе разве бы Он допустил, чтобы по велению нескольких решительно никому (до поры) не известных реформаторов в разряд нищих, бомжей разом перешли целые поколения бывших советских людей. Зато Господь совершенно определенно «ставил в грош» — а может, и в рубль — стремление поделиться с ближним плодами труда своего. Таким образом, делал вывод писатель-фантаст Руслан Берендеев, бабушка в мотоциклетных очках-консервах была Господу милее надменных, лицемерных жильцов, отвергающих ее дары.

Не говоря, естественно, о реформаторах, в случае с которыми (Берендеев в этом не сомневался) имело место знаменитое «попущение Господа злу».

Вот и сейчас, возвращаясь после свидания с Мехмедом домой, Берендеев увидел у церковной ограды помойную бабушку, которая проворно выключила фонарик; но до того, как она его выключила, Берендеев успел заметить в дрожащем мутном конусе света, что на сей раз бабушка не в мотоциклетных очках-консервах, не в шахтерской каске, а в натуральном черном танкистском шлеме с наушниками. Она мгновенно растворилась в темном воздухе (умчалась на броне невидимого ночного танка?), но Берендеев, во-первых, не спешил домой, во-вторых, ему было интересно, что делала бабушка у церковной ограды, поэтому он пошел в направлении исчезнувшего света.

Со времени несостоявшегося расстрела у Садового кольца писателя-фантаста Руслана Берендеева неудержимо влекли к себе церковные ограды. «Быть может, подумал он, — бабушка в танкистском шлеме спряталась там, чтобы довести до конца дело, начатое бомжом с готическим лицом, в очках-параллелограммах?»

Ничто, кроме прицепившегося, как репей, к свежей осенней прохладе кисловатого запаха гниющих овощей — доминирующего запаха помойки, — не напоминало о недавнем присутствии бабушки-танкистки.