Чайна Мьевилль - Вокзал потерянных снов

• Название: Вокзал потерянных снов
• Автор: Чайна Мьевилль
• Издательство: Эксмо; Домино
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-17519-9

Впервые на русском — новый фантасмагорический шедевр от автора «Крысиного короля». Книга, которую критики называли лучшим произведением в жанре стимпанк со времен «Машины различий» Гибсона и Стерлинга, а коллеги по цеху — самым восхитительным и увлекательным романом наших дней.

В гигантском мегаполисе Нью-Кробюзон, будто бы вышедшем из-под пера Кафки и Диккенса при посредничестве Босха и Нила Стивенсона, бок о бок существуют люди и жукоголовые хепри, русалки и водяные, рукотворные мутанты-переделанные и люди-кактусы. Каждый занят своим делом: хепри ваяют статуи из цветной слюны, наркодельцы продают сонную дурь, милиция преследует диссидентов. А к ученому Айзеку Дан дер Гримнебулину является лишенный крыльев гаруда — человек-птица из далеких пустынь — и просит снова научить его летать. Тем временем, жукоголовая возлюбленная Айзека, Лин, получает не менее сложное задание: изваять портрет могущественного главаря мафии. Айзек и Лин еще не знают, какой опасностью чреваты эти заказы — для них самих, всего города и даже структуры мироздания…

---

— Потому-то и купил этих тварей какой-то сволочной наркобарон. Кто? — скривилась от омерзения Дерхан.

— Понятия не имею. Я всего лишь подбросил идею насчет продажи образцов. А сколько было потенциальных покупателей и кому из них повезло, меня не интересовало. Лишь бы хорошо заботился о мотыльках, вовремя спаривал, доил… как коров. Ими можно управлять — если знаешь как. Добиваться, чтобы давали молоко, не имея потомства. Ну и, понятное дело, молоко нуждается в переработке. В чистом виде ни человек, ни представитель любой другой расы потреблять его не может — мигом взорвется разум. Вещество с некрасивым названием «сонная дурь» должно быть очищено и… разбавлено различными веществами. Между прочим, Айзек, это означает, что твоя особь — полагаю, ты ее кормил сонной дурью — выросла не слишком здоровым мотыльком. С таким же успехом можно человеческого ребенка кормить грудным молоком с щедрой примесью опилок и воды из канавы.

— Откуда ты все это знаешь? — злым шепотом спросила Дерхан.

Вермишенк бесстрастно глянул на нее.

— Откуда ты знаешь, сколько нужно зеркал для защиты, откуда ты знаешь, что мотыльки превращают съеденные умы в это… в молоко? Сколько людей ты им скормил?

Вермишенк пожевал губами. Ненависть Дерхан его все-таки проняла.

— Я ученый, — ответил он. — Какие средства есть в моем распоряжении, теми и пользуюсь. Бывает, преступников приговаривают к смерти, но способ-то казни не уточняют.

— Ах ты, свинья! — взъярилась Дерхан. — А сколько людей им скормили наркодельцы, чтобы зелье свое получить?

Но тут ее перебил Айзек.

— Вермишенк, — произнес он мягко, глядя в зрачки ученого, — как вернуть пострадавшему ум?

— Вернуть? — Растерянность Вермишенка казалась неподдельной. — Ты о чем? А… — Он отрицательно покачал головой и насупился. — Никак.

— Не ври! — закричал Айзек, думая о Лубламае.

— Он же выпит, — прошептал Вермишенк.

И сразу в комнате наступила тишина. Допрашивавшие ждали пояснения.

— Он выпит, — повторил старик. — У него отняли мысли, сны. Сознание и подсознание сгорели в желудках у мотыльков, вернее, превратилось в молоко для детенышей… Айзек, ты принимал когда-нибудь сонную дурь? Кто-нибудь из вас принимал? — окинул он взглядом остальных.

Никто не ответил.

— Если было такое, то вам наверняка снилось, что вы — жертвы, добыча. Это метаболизированные умы проскальзывали к вам в желудок. Чужие сны становились вашими. Нет, Айзек. Спасти никого нельзя, потому что ничего не осталось.

Айзека охватило крайнее отчаяние.

«Так заберите и его тело! — подумал он. — Боги, не будьте жестокими, не оставляй на моих руках эту жалкую оболочку, которую нельзя похоронить!».

— Как убить мотылька? — спросил он.

Вермишенк очень медленно растянул в улыбке губы:

— Никак.

— Хватит мне мозги пачкать! — рявкнул Айзек. — Кто жив, того можно убить.

— Ты меня не так понял. Если рассуждать абстрактно, то мотыльки, конечно же, смертны. А следовательно, их теоретически можно перебить. Но у тебя никогда не появится такой возможности. Они живут в нескольких измерениях — я уже говорил об этом, и пули, огонь и тому подобное способны причинить им вред только в одной плоскости. Чтобы добиться успеха, необходимо нанести одновременно удары в нескольких измерениях или в одном причинить обширнейшую, несопоставимую с жизнью травму. Но ведь мотылек никогда не даст тебе такого шанса. Теперь ясно?

— Давай лучше рассуждать буквально. — Айзек с силой постучал по вискам пястями. — Как насчет биологического контроля? Хищники?

— Не существует таковых. Мотылек — вершина своей пищевой пирамиды. Мы почти не сомневаемся, что на его родине водятся животные, способные убивать мотыльков, но в радиусе нескольких тысяч миль от своего склада ты такого зверя не найдешь. Да к тому же, если приманить сюда этакое чудище, Нью-Кробюзону уже точно несдобровать.

— Проклятье! — выругался Айзек. — Ни хищников, ни конкурентов, еды — прорва… Неисчерпаемый запас свежатинки… Их не остановить!

— Не остановить, — кивнул Вермишенк и, помедлив, добавил: — А ведь мы обсуждаем ситуацию, когда они… когда они молоды. То есть не достигли половой зрелости. Но скоро ночи станут жаркими, и тогда… Стоит подумать, что может случиться, когда они дадут потомство.

Казалось, все застыло в комнате, воцарился холод.

Снова Вермишенк попытался совладать с мимикой, и снова Айзек разглядел на его лице страх. Вермишенк уже давно все понял и с тех пор боится.

В сторонке кружила конструкция, шипела и лязгала. Она теряла пыль и прочий мусор и двигалась хаотично, оставляя за собой сорный след.

«Опять сломалась», — подумал Айзек и вновь сосредоточился на допросе.

— Когда они дадут потомство? — спросил он.

Вермишенк слизнул пот с верхней губы.

— Слышал я, что они гермафродиты. Мы ни разу не видели, чтобы мотыльки совокуплялись или откладывали яйца. Знаем только с чужих слов, что во второй половине лета у них гон. В стае один становится несушкой… По срокам это будет примерно шин, в октуарии. Да, примерно в это время.

— Давай, выкладывай! — закричал Айзек. — Ведь можно что-то предпринять, и ты знаешь что! У Рудгуттера наверняка есть какие-то планы.

— Планы у него точно есть, но я в них не посвящен. Я… — Вермишенк замялся.

— Что?! — рявкнул Айзек.

— Я слышал, мэр и его помощники обращались к демонам.

Не дождавшись отклика ни от кого, Вермишенк сглотнул и добавил:

— Но те отказали в помощи. Даже за огромную взятку.

— Почему? — спросила Дерхан.

— Потому что демоны струсили. — Опять Вермишенк облизал губы, опять на лице отразился страх, который он так старался спрятать. — Вы понимаете? Демоны струсили. Как бы они ни выглядели, каким бы могуществом ни обладали… рассуждают они так же, как и мы. Демоны разумны, мыслят логично. Мотыльки им не по зубам, они это хорошо понимают.

В комнате никто не шевелился. Рука Лемюэля устала держать пистолет, но Вермишенк вроде и не собирался бежать, он погрузился в тягостные раздумья.

— Что делать будем? — Голос Айзека прозвучал нетвердо.

Нарастал скрежет конструкции. Машинка закрутилась на центральном колесе, вытягивая руки-манипуляторы и часто стуча по полу. На нее взглянула Дерхан, затем посмотрели Айзек, Дэвид и остальные.

— Не могу думать, пока в комнате это дурацкая железка! — взорвался Айзек.

Он вскочил и двинулся к конструкции, чтобы сорвать на ней злость, бессилие и страх. Но та повернула к нему стеклянный объектив, и две основные руки вдруг вытянулись, одна из них держала клочок бумаги. Ни дать ни взять человек, который развел руки от растерянности.

Айзек опешил, но не остановился.

Машинка ткнула правой рукой в пол, на сброшенный по пути мусор. Снова и снова она с силой била манипулятором в деревянную половицу. Левая конечность, с метелкой на конце, тоже дергалась, — то в сторону Айзека, то назад.

«Она же мне машет! — с изумлением понял он. — внимание привлекает!».

Правая, с шипом на конце, снова дернулась, указывая на доску, присыпанную пылью. Там было что-то написано.

Шип пробороздил пыль и даже оцарапал дерево.

Почерк был корявый, но вполне различимый.

«Ты предан!».

В полной оторопи Айзек таращился на конструкцию. Та махнула на него манипулятором, трепыхнулся нанизанный на острие клочок бумаги.

Остальные еще не прочли написанное на полу, но по выражению лица Айзека и странному поведению конструкции поняли: происходит нечто странное.

— Что там, Айзек? — спросила Дерхан.

— Я… я не понимаю, — прошептал он.

Конструкция вела себя так, будто пребывала в крайнем волнении — то стучала по половицам, то махала бумажкой. Айзек наконец догадался протянуть руку, и манипулятор чистильщика перестал дрожать. Айзек снял с острия мятый листок и разгладил его.

Дэвид же сорвался со стула и бросился к Айзеку.

— Айзек! — в ужасе закричал он. — Погоди!

Но Айзек уже прочитал, у него полезли на лоб глаза, отпала челюсть.

Прежде чем он успел произнести хоть слово, Вермишенк, заметивший, что за ним уже не следят — разыгравшаяся сценка отвлекла Лемюэля, — вскочил на ноги и устремился к двери. Но забыл, что она на запоре. Сообразив, что побег не удался, Вермишенк завизжал. Он здорово испугался. Дэвид попятился от Айзека, к Вермишенку и к двери. Айзек резко повернулся, сжимая в руке бумагу, и посмотрел на Дэвида, а затем на Вермишенка с безумной ненавистью.

Лемюэль осознал свою ошибку и взял Вермишенка на прицел, но тут Айзек угрожающе двинулся к пленнику и оказался на линии огня.

— Айзек, уйди, — выкрикнул Лемюэль. Вермишенк заметил, что Дерхан уже на ногах, что Дэвид пятится от Айзека, что в углу поднялся незнакомец в капюшоне, принял диковинную, но явно агрессивную стойку. Лемюэля было не видно, его заслонял собой разъяренный Айзек.