Виталий Каплан - Усатый-полосатый

• Название: Усатый-полосатый
• Автор: Виталий Каплан
• Жанр: Научная Фантастика

---

— Это с какой еще радости?

— А работаем плохо, — жизнерадостно пояснил Кондрашев, похоже, не особо расстроенный подобной мелочью жизни. — В сентябре на пятнадцать процентов меньше задержаний, чем в августе. Стало быть, на столько же процентов хуже бездельничаем. Так, наш родимый, и выразился. Это раз. Сема с дружинниками поскандалил, они теперь не хотят с нами в совместное патрулирование ходить — это факт номер два. Ну, и мелочевка разная, вроде несвоевременно сданных бумаг.

Сергей хмыкнул.

— Бугров что, совсем мозгой заплесневел? — поинтересовался он, роясь в недрах сумки. — Сентябрь же все-таки не август, в школах занятия начались, вот и бегают меньше. Это и пню лесному доступно.

— Первый этаж, вторая дверь направо, — ехидно посоветовал Сашка. Явись пред мутные Бугровские очи и поделись соображениями. Наш Бугор тебя похвалит, может, премию отвалит.

— А что? — заинтересовался Сергей. — Толковая мысля. Хочешь, на спор пойду и скажу? Я тут общественник-бессребреник, денег за доблестный труд не получаю, и вообще числюсь по комсомольской линии. Так что мне не страшен серый волк.

— Вполне детсадовское рассуждение, — одобрительно улыбнулся Кондрашев. — Вот они, розовые очечки на шелковой цепочке. Дядя Бугров у нас нервный, в младенчестве ушибленный, в юности обиженный. Вылетишь из оперотряда как пробка от «Салюта». А то и бумагу в институт сделает. Учти, Серый, он не любитель. Он профессионал.

— Ладно, хрен с ним и жеванная морковка, — Сергей наконец отыскал нужную тетрадку. — Ты вон чего скажи, Мишка с Иваном сегодня придут?

— Шайтан их в курсе. Обещались вроде бы. Во всяком случае, в графике на сегодня они имеют счастье быть.

— Усек, шеф. Ну, и какая предстоит работенка? А то ведь мне еще и конспектом страдать.

— Страдай, Сережа, страдай, — ласково покивал головой Кондрашев. Делать все равно нефига. Ты сегодня не в патруле, так что здесь останешься за главного. Строчи сколько вытерпишь. Кого конспектируешь-то?

— Да вот, Анти-Дюринга стругаю мелкими ломтями.

— Знакомо. Бывало, и мы на юридическом баловались. Я гляжу, совсем замордовала вас Василиса Премудрая.

— В этом определении есть лишние буквы, — заметил Сергей. — И мы оба с тобой знаем, какие.

— Ну уж само собой, — согласился Сашка. — Весь ваш оперотряд от нее на стенку лезет. А с виду, говорят, милая старушка.

— Да уж. Зверь-баба.

— Зато после института будет что вспомнить, — продолжал свою праздную мысль Кондрашев. А слушай, Серый, — глаза его шкодливо блеснули, как и всегда в те минуты, когда старшему лейтенанту хотелось подурачиться. — А что, если эту вашу бабенцию задержать как несовершеннолетнюю? Ростом подходит, фигурой… В КПЗ посадим, в детприемник сдадим. Глядишь, вам и облегчение…

— Тогда уж в дедприемник, — внес коррективу Сергей. — Кстати, по факультету из года в год ползают слухи, что милая наша старушка сама в свое время так развлекалась. Может, кое-куда пописывала. А может, и подписывала.

— Интересно, до какого же чина она дослужилась? — задумчиво протянул Сашка. — Ведь экое же ископаемое…

— Вот уж тайна сия велика есть, — буркнул Сергей, очищая от бумаг второй стол. Он разложил бесценное сокровище — тетради N 1, откуда сдувал, и N 2, куда писал. У него уже и зубы заныли от предвкушения.

Но страдать пришлось отложить. Защебетали в дверях нежные, такие солнечные на общем слякотном фоне голоса, и явились на пороге Маринка с Марьянкой. Первая — брюнетка полуюжного типа, вторая — восхитительная, хотя и малость полноватая шатенка.

— Не как штыки прибываем, барышни! — сурово заметил Кондрашев и показал подбородком на циферблат. — Почему опять опоздание? Где наша боевая дисциплина?

Суровость получалась у него не ахти как. На ущербную троечку.

— А что это мы, Сашенька, такие сердитые? — хором поинтересовались ничуть не уязвленные таким приветствием дамы. — Перепады настроения? Магнитные бури? А может, законная супруга? Уж не отыскала ли она следы помады на твоей мужественной личности?

— Ну, — хмыкнул Сашка, — если бы отыскала, вы бы мне, красавицы, апельсинчики в Склифосовского носили. В моей прекрасной половине центнера полтора будет. Такая ежели двинет…

— Бедняжка, — сочувственно вздохнула Марьянка-шатенка. — Как не повезло! Надо бы тебя чем-нибудь утешить.

— Это точно, — поддержала ее Маринка. — А то вы оба хмурые какие-то, неестественные. Сережка вон тоже кислый, учится, прямо по уши въехал. А разве его нежные уши на такое рассчитаны?

— Изыди, вертихвостка, — не поднимая головы, огрызнулся Сергей. — Не мешай опытному дяде-хирургу. Идет ответственная операция, Анти-Дюринга кромсаю. Отвлечешь — гляди, еще чего-нибудь не то отрежу.

— Все с тобой понятно, — кивнула Марьянка. — Ты у нас тоже бедняжка. Жертва материализма. Тебя тоже надо пожалеть.

— И приласкать, — добавил Сергей.

— Потерпишь. Мари, врубай самоварчик. А между прочим, — добавила она томно, — что у нас есть!

— А что у вас есть? — одновременно вскинулись Сашка с Сергеем.

— А есть у нас конфеты «Ласточка» — раз. Колбаска любительская — два. И торт — три.

— Какой торт? — сурово осведомился сладкоежка Кондрашев.

— С орехами.

— А между прочим, по поводу?

— Да так, — смущенно потупилась Марьянка. — Был бы тортик, а повод найдется.

— Это она замуж собралась, — высказал предположение Сергей.

— Скажешь тоже, обормот, — фыркнула загадочная брюнетка. — Чего я там не видела?

— Много чего, — философски заметил Кондрашев и облизнулся. — Ладно. Замуж отпускаю. А что с орехами — то ценно.

— Только, Сань, условие — изрекла Маринка командирским голосом. Споешь нам. А то что-то давненько мы тебя не слышали.

— Ладно, девицы-красавицы, уболтали, — неожиданно легко согласился Кондрашев, вообще-то любивший поломаться. — У меня тоже, можно сказать, сегодня именины сердца — сыну полтора годика стукнуло. Ну, так и быть, повеселю ваши ветреные души.

В одном из шкафов правой комнатки хранилась Сашкина шестиструнка. «Моя мадам», обзывал ее старший лейтенант. Мадам была одета в кожаный чехол и замаскирована стопками пыльных папок. Приходилось жить по суровым законам конспирации — начальник вокзальной милиции майор Бугров треньканья не одобрял. Тем более в рабочее время. К его мнению присоединялся и Семен Митрофанович. Он вообще во всем к Бугрову присоединялся.

…Самовар вскипел, огласив пространство чем-то вроде паровозного гудка. Миг — и на столе возникла клеенчатая скатерть, еще миг — и нарисовались на ней блюдца с нарезанной колбаской, сыром, появился свежий, блестящий поджаренными боками каравай, и Кондрашев, хитро оглянувшись на дверь, извлек из ящика своего стола заветную банку с импортным чаем «седой граф».

Сергей решительно задвинул тетради с конспектами и потянулся к чашке. Марксизм подождет. Уже сто лет ждет он крушения капитализма, так что ничего, потерпит и полчасика, перетопчется.

Хлебнув чайку и откушав парочку бутербродов, Кондрашев лукаво подмигнул девушкам, а затем удалился в хранилище. Вернулся он оттуда с гитарой. Что и говорить, знатная у него была «мадам». Крутобокая, с рыжевато-ореховой декой, с нейлоновыми струнами заграничного изготовления, она обладала нежным, точно у кормящей мамаши, голосом. Старший лейтенант ценил свое сокровище и оберегал от пыли, начальственного глаза и прочих неприятностей.

Сперва по просьбе трудящихся сбацал он «Колорадо», где давал всем шороху верный дружок-карабин и не угнаться было Америке за нами по количеству развесистой клюквы. Потом Сашка переключился на Высоцкого. И рвался из-под флажков непокорный волк, и падал в пустоту невысмотренный никем плод, и от взрезанного винтом дельфиньего брюха летали по комнате круто-соленые брызги.

Да, что говорить, он здорово пел. Конечно, не артист оперы, но здорово. Сергей давно уже собирался записать его на кассету.

После Высоцкого настал черед бардовской классики. Девушки присоединились где-то на середине дороги, на Визборе. Душевно у них получалось — «Ты у меня одна», «Ходики»… Сергей подтягивать не решился не хватало слуху.

— Да, Саш, — задумчиво протянул он, когда «Домбайский вальс» завершился красивым перебором, — все-таки здорово это дело у тебя выходит. — Слушай, по-честному, сам не сочиняешь?

— Куда уж мне, мужику-лапотнику, — притворно повздыхал Кондрашев. Боженька талантом обидел. Только чужой репертуар тяну. Считай меня чем-то вроде иголки проигрывателя.

— Ну что ж, сравнение в кассу. Для иголки ты вполне язвителен. Ладно, давай еще чего-нибудь. Может, пройдемся по раннему Городницкому?

— А конкретнее? Опять «На материк, на Магадан»?

— А хотя бы… Почему нет? — пожал плечами Сергей.