Алексей Федоров - Большой отряд (Подпольный обком действует - 2)

• Название: Большой отряд (Подпольный обком действует - 2)
• Автор: Алексей Федоров
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Исаенко взяли под наблюдение. Несколько дней он никуда не ходил. И вот, пожалуйста...

Теперь все были уверены, что в лагерь он не вернется. Через час докладывают: вернулся и даже в том же шарфике. Может быть, думал, что его не узнали. Но, скорей всего, немцы его насильно послали: иждивенцы им не нужны. Конечно, его тут же доставили в штаб.

- Куда отлучались?

- Узнал, что отец при смерти. Побежал к нему...

Очень удобное вранье. Этим можно объяснить и свое волнение. Исаенко был бледен.

- Что ж у тебя - радиосвязь или как? Откуда ты это узнал? Давай бреши дальше.

- Специально прибегала сестренка. Ну вот... Я задержался у постели отца. Я сознаю, что это недисциплинированность и нужно было отпроситься у командира. Но после разговора с вами побоялся, что не отпустят. Заслуживаю взыскания, это я понимаю и даю честное слово, что я... Родственные чувства неуместны, когда...

- Один возвращался?

- Что? - Исаенко мгновенно оглядел землянку.

Окно очень маленькое, у двери Попудренко и Новиков.

- Тебя, сволочь, видели с группой немцев, - не сдержался Попудренко. - Вел, гад, к лагерю? Говори, вел?

- Нет, честное слово, я...

- Тебя восемь человек опознали... Выкладывай!

- Я скажу, я, конечно, скажу... Немцы были. Но только я их не вел. Они меня вели... Верьте мне. Я не вру... Они меня схватили, когда я возвращался...

- И потом вам удалось бежать? - спросил я.

- Да, потом я сбежал, - поторопился согласиться он. - Воспользовался суматохой и ускользнул...

Новиков вдруг ухватил его за отдувающийся карман, вытащил оттуда пистолет.

- А эту штуку немцы тебе на память оставили? Ах, ты... Всю правду! Всю немедленно!

Исаенко грохнулся на колени.

Через полчаса я отдал приказ: расстрелять перед строем. Это был мой первый приказ о расстреле предателя.

Новиков начал уговаривать:

- Зачем перед строем? Это произведет на людей тяжелое впечатление.

- Что ж, может быть, как у Балабая?

За три дня до этого случая в Перелюбском отряде тоже уличили в связи с врагом одного из новичков и тоже приговорили к расстрелу. Но привести его в исполнение публично не решились. Прикончили предателя в землянке, когда он уснул, выстрелом в ухо. Конечно, были после того случая в Перелюбском отряде самые нелепые разговоры. Народу объявили: такой-то расстрелян за предательство. Но люди справедливо требовали открытого объявления приговора. Во всем, решительно во всем чувствовалось, что не хватает нашим людям военной прямоты, суровости. И не разозлились еще по-настоящему. Малодушие, мягкотелость - нет, это не годится.

Исаенко был расстрелян перед строем.

Через полчаса доложили, что из лагеря сбежал недавно принятый в отряд Василий Сорока, бывший секретарь старосты из села Козиловка. Его согласились принять потому, что он принес с собой несколько гранат и список семей офицеров Красной Армии, подготовленный старостой по приказу немцев... Слишком поздно мы поняли, что это уловка.

И начались шепотки по лагерю. "Третий предатель за несколько дней. Чего смотрят? Как это решились принимать людей со стороны?"

- Вот видите, - говорили сторонники Бессараба. - Мы предупреждали...

- Да вы поймите, - отвечали им люди более здравые, - это же не довод. По-вашему, если находятся предатели, значит, закрыть доступ в отряды всем честным людям, желающим бороться с немцами?

Но паникеры продолжали свою разлагающую работу. Пищи для нее все прибавлялось.

Из Корюковки, за двадцать два километра, прибежал весь растрепанный, с дикими, обезумевшими глазами комсомолец-подпольщик Николай Кривда. Он рассказал, что в местечко прибыл и свирепствует карательный отряд.

- Кидают гранаты прямо в людей, тащат, детей колют...

Разговор с Кривдой происходил не в штабе, а на поляне в присутствии многих. Кривда был очень возбужден, его долго не пропускали в лагерь. На заставе он тоже истошным голосом вопил, что вот, мол, "немцы терзают, мучают, они за мной гонятся, они сейчас сюда придут, пропустите немедленно к командиру".

Визг, крик - это в лагере ни к чему. А тут он еще такое понес, что у меня и у других товарищей закралось подозрение. Все мы после трех предательств были настроены недоверчиво. Впрочем, поверить Кривде и в самом деле было нелегко.

Он рассказал, что группа немцев подошла к его дому. В доме он один. Стучатся. Он закрыл ставни, забаррикадировал дверь и притаился с пистолетом.

- Они сперва прикладами в дверь стучали. А когда надоело, так кинули гранату, а может, и целую связку пид окно, аж дом закачался и все загорелось. Ну - пропал! Смотрю, задняя стенка посыпалась, обвал произошел и дыра на волю. Та стенка в сторону огорода. Я пролез в дыру и ползком, ползком к лесу. Так до вас и прибег...

Его взяли под стражу. Расходясь, народ говорил, что вот, пожалуйте, еще один провокатор... Все же направили в ту сторону разведку: четверых бойцов с помощником секретаря обкома Балицким во главе. Еще до возвращения Балицкого прискакал на взмыленном коне связной от командира Корюковского отряда Короткова.

- Со стороны Домашлина, - сообщил связной, - ветер гонит густой черный дым и видно пламя огромного пожара.

*

Тогда я жил и действовал со всеми. Не мог отойти и посмотреть глазами постороннего человека и на лагерь с его людьми и на самого себя. А вот теперь вспоминаю, вижу лагерь в тот проклятый день как бы со стороны.

Лес уже стал белым. Снег, хоть и не глубокий, лежит и на земле и на ветвях деревьев. Землянки - как небольшие холмики, их совсем незаметно. Чернеют только тропки. И ходят по этим тропкам между землянками люди с винтовками. Они собираются иногда в кучки, озираются по сторонам, тревожно шепчутся...

А в одной из землянок, такой же, как все, совещаются командиры. Уж который раз совещаются! Что они могут придумать? Ведь и они люди, должны понимать: сила солому ломит. Кругом во всех селах, во всех городах - враг. Сытые, хорошо одетые, здоровые немцы. Они ездят в автомобилях, они говорят по телефону, они спят ночами под крепкими крышами, в теплых постелях. Их тысячи, тут рядом, вокруг леса, тысячи. А надо будет - позовут еще, вызовут танки, артиллерию.

Командиры совещаются. К ним, к штабной их землянке наши постовые опять ведут человека - парнишку лет пятнадцати. Парнишка этот весь обледенел, он говорит громко, почти что кричит.

Люди выбегают из землянок.

- Что случилось, какая еще новость?

Начальники отмалчиваются. Ничего, бойцы все равно узнают. Спрашивают у постовых:

- Кто прибег?

- Кажется, из Козлянич. Фамилию назвал - Васюк.

- Это какой же Васюк?

- Федоровского адъютанта братеник...

- А чего мокрый?

- Говорит, вплавь. Говорит, плохи там дела. Прибыли каратели СС.

Снова кто-то заявился. И снова плохие новости. Хороших новостей совсем не стало.

Немного посмеялись, когда пригнали с лесной дороги возок. Заиндевевшая мохнатая лошаденка тащит кучу хвороста. Рядом с возком два старика. Вышли навстречу возку из своей землянки командиры. Стали расспрашивать.

- Кто такие?

- За хворостом...

Часовой перебивает:

- Да не слушайте их. Они с хворостом в лес едут.

- Простите, господин. Мы топор потеряли, так обратно поехали...

- Что ж это ты, двадцать четыре года при советской власти жил, а за три месяца оккупации забыл слово "товарищ"?

- Так бьют и староста и немцы.

- А что ж твой приятель без "господина" обходится? Или его не бьют немцы, своим считают?

Второй старик, усмехнувшись, говорит:

- У меня зубов нет. Хочу шказать гашпадин, а получается гашпадин. Шказал раз, так побили...

Раскидали хворост. Лежат под хворостом, обнявшись, худенький парнишка еврей и чернявая девочка лет шестнадцати. Оба закоченели, дрожат, молчат...

- Что ж это у тебя за товар, а, "гашпадин"? Рассказывай!

- А то верно, что вы партизаны?

И старики рассказывают. К ним в село прибежали вот эти двое. Комсомольцами называются. Брат и сестра Непомнящие. Они из Мены прибежали. Там тоже эсэсовцы. Там стреляют и вешают. Там насилуют девушек. А местные партизаны плохо вооружены... разбежались.

Переглядываются люди с винтовками. Хмуро посмеиваются. Они ведь тоже не очень вооружены...

Прибегают связные, возвращаются разведчики...

Немцы заняли Гулино. Кавалерийская группа под командованием Лошакова и Дружинина отступила в глубь леса без сопротивления.

Из Добрянки, за восемьдесят километров, пришла группа с Марусей Скрипка во главе. И в группе той Артазеев, парень очень смелый, так говорят все, кто его знает. Но и эти товарищи принесли печальные вести. В упорных боях разгромлен Добрянский отряд. Командир Явтушенко, он же и секретарь райкома, погиб в бою. Председатель райисполкома Эпштейн тяжело, может быть, смертельно ранен.

Их из Добрянки семь человек. Они едят и рассказывают. Торопятся жевать и торопятся рассказывать. Всюду на дорогах немцы. На автомобилях и на мотоциклах и сотни верховых мадьяр...