Пэлем Вудхауз - Том 5. Дживс и Вустер

• Название: Том 5. Дживс и Вустер
• Автор: Пэлем Вудхауз
• Издательство: Остожье
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2000
• ISBN: 5-86095-120-5

Главные персонажи предлагаемого цикла романов П. Г. Вудхауза (всего их полтора десятка и мы планируем публикации по мере готовности) — премудрый книгочей слуга Дживс и его дурашливый великосветский хозяин Берти Вустер — традиционная комическая пара, вроде Дон Кихота и Санчо Пансы, но наоборот.

Они как могут и понимают оказывают помощь ближним, попадая в разные смехотворные передряги, и неутомимо отстаивают старый сказочный мир, мир доброты и верности.

---

Тут мое замершее сердце сделало рывок и попыталось выскочить сквозь зубы наружу.

— Так он ей и сказал? — пролепетал я, весь трепеща, словно ромашка на ветру.

— Да, и умолял ее не приезжать, не подвергать тебя мучениям. По его словам, у него это получилось очень здорово, жаль, что ни один театральный агент не присутствовал, и должно быть, он и правда был в ударе, потому что мисс Бассет пролила ведро слез и сказала, что, конечно, конечно, она понимает и визит свой отложит, прибавив вполголоса кое-что про мотылька, стремящегося к звезде,[86] и про то, как печальна жизнь. Ты что-то сказал?

Но я не сказал, а просто издал сдавленный стон, объяснил я ей, и она согласилась, что в данных обстоятельствах сдавленный стон напрашивается сам собой.

— Но ты ведь понимаешь, ему было трудно, бедненькому, придумать с ходу способ, как помешать ее приезду, — заступилась она, однако, за брата. — А помешать ее приезду было главнее всего.

— Это верно.

— Так что я бы на твоем месте сосредоточила внимание на светлой стороне. Цени, что есть хорошего.

Этот призыв, будучи обращен к Бертраму Вустеру, как правило, не остается неуслышанным. Общее онемение чувств, произведенное ее рассказом, меня не то чтобы отпустило, но все же немного ослабло. Я понял, что она по-своему права.

— В твоих словах что-то есть, — признал я, восходя по своему трупу к высшим материям,[87] что, как я уже говорил, вообще мне свойственно. — Главнее всего, ты верно заметила, было не дать Бассет появиться здесь, а каким способом удалось этого достичь, не так уж и важно. И потом, она и так была убеждена в моей горячей любви, Китекэт мало что прибавил к моему безвыходному положению, если уж на то пошло.

— Вот умничка! Это я понимаю, храбрый разговор!

— Мы получили отсрочку, и теперь все зависит от того, насколько быстро ты сможешь отшить Гасси. Как только он опомнится, все станет на свои места. Освободившись от твоих роковых чар, он автоматически обратится к старой любви, поймет, что разумнее будет податься туда, где тебя ценят. Когда, по-твоему, можно этого ожидать?

— Очень скоро.

— А почему не прямо сейчас?

— Понимаешь, Берти, я тебе все объясню. Мне нужно, чтобы он сначала сделал для меня одно дело.

— Какое еще дело?

— А вот и Томас наконец! По-моему, он скупил все журналы о кинозвездах. Пусть читает во время концерта, это будет самое разумное с его стороны. Ты помнишь, что сегодня вечером концерт? Смотри не забудь. И когда увидишь Дживса, узнай у него, все ли в порядке с группой поддержки Эсмонда. Полезай в машину, Томас.

Тос полез в машину, опять бросив на меня надменный взор, уселся, высунул руку, положил мне на ладонь пенни и сказал: «Вот тебе, бедный человек», — да еще пожелал мне не пропить подаяние.

В другое время эта непристойная грубость разбудила бы в Бертраме Вустере спящего зверя, и этот малолетний сосуд скверны получил бы от меня еще одного щелбана, но сейчас мне было не до Тосов. Я подозрительно смотрел на Тараторку.

— Что за дело? — спросил я еще раз.

— Ничего интересного, — отмахнулась она. — Так, кое-какая мелочь.

И укатила, оставив меня в когтях смутной тревоги.

Я потопал к «Деверил-Холлу», теряясь в догадках, что подразумевалось под ее выражением «кое-какая мелочь», заворачиваю за угол и вижу в отдалении нечто крупное и в норфолкской охотничьей куртке. Я узнал Эсмонда Хаддока.

ГЛАВА 19

Поскольку по распоряжению «пуганой вороны» леди Дафны Винкворт в «Деверил-Холле» больше не выставляли после обеда портвейн и вся компания, без разделения полов, одновременно отчаливала из столовой, закончив прием пищи, я не беседовал с Эсмондом Хаддоком один на один со дня, вернее — вечера моего приезда. Встречал его, конечно, то тут, то там, но всегда в сопровождении пары теток или кузины Гертруды, и в обоих случаях выражение лица у него было байроническое. (Я справился у Дживса, слово верное, означает: как у покойного лорда Байрона, который имел унылый характер и все принимал близко к сердцу.)

Мы сошлись, он — с северо-северо-востока, я — с юго-юго-запада, и он поздоровался, болезненно дернув щекой, словно хотел было улыбнуться, но раздумал и сказал себе: «Да ну их, еще улыбаться…»

— Привет, — сказал он.

— Привет, — сказал я.

— Хорошая погода, — сказал он.

— Да, — сказал я. — Гуляете?

— Да, — отвечает. — И вы тоже гуляете?

Благоразумие заставило меня опуститься до лжи.

— Да, — говорю. — Я тоже гуляю. Только что повстречал мисс Перебрайт.

При звуках этого имени его передернуло, как будто разбередили старую рану.

— О? — сказал он. — Мисс Перебрайт? — И два раза сглотнул. Я видел, что на губах у него рождается вопрос, но, должно быть, неприятный до тошноты, потому что он выговорил только: «А был…» — и снова сглотнул. И еще, и еще.

Я уже готов был перейти к обсуждению ситуации на Балканах, когда он наконец все-таки выдавил из себя:

— А был с ней… Вустер?

— Нет, она шла одна.

— Это точно?

— Абсолютно.

— Он, возможно, затаился где-нибудь поблизости. За деревом?

— Дело было на вокзальной площади.

— Может быть, спрятался за дверью?

— Да нет же!

— Странно. Ее сейчас без Вустера нигде невозможно застать, — сказал он, слегка скрипнув зубами.

Я сделал попытку немного умерить его муки, достигшие, похоже, значительной остроты. Было очевидно, что усилия Гасси не пропали даром и так называемое «зеленоглазое чудовище» изрядно потрепало Эсмонду нервы.

— Мы ведь — они, то есть, — старые друзья, — сказал я.

— Вот как?

— Да. Знакомы с детства. Занимались в одном танцклассе.

Я сразу же пожалел, что обмолвился о танцах, потому что он взвился, словно чья-то невидимая рука наступила ему на чувствительную мозоль. Не то чтобы он помрачнел, он и так был мрачнее тучи, но как-то совсем скис, вроде лорда Байрона, прочитавшего разгромную рецензию на свой последний сборничек стихотворений. И ничего удивительного. Человеку влюбленному и встревоженному предприимчивостью соперника не так-то приятно представлять себе объект своего обожания вальсирующим в объятиях этого соперника, да еще, быть может, во время перерыва по-дружески делящим на двоих стакан молока с печеньем.

— Да? — отозвался он и испустил свистящий вздох, как выдохшийся сифон с содовой водой. — В одном танцклассе, вы говорите? В одном танцклассе?

После чего погрузился в хмурое молчание. Когда же он вновь заговорил, в голосе у него прослушивалось хриплое урчание грома:

— Расскажите мне, Гасси, что за тип этот Вустер? Он ведь ваш приятель?

— Ну да.

— Давно с ним знаетесь?

— В школе вместе учились.

— Отвратительный, наверно, был мальчишка? В школе его, конечно, терпеть не могли?

— Я бы не сказал.

— Значит, это с возрастом у него проявилось. Потому что он вырос самым подлым ползучим гадом изо всех ползучих гадов, каких я, себе на горе, в жизни встречал.

— Вы называете его ползучим гадом?

— Именно так, и готов повторить это столько раз, сколько вам будет угодно.

— Он вовсе не так уж и плох.

— Возможно — на ваш взгляд. Но не на мой, и не на взгляд, я думаю, подавляющего большинства порядочных людей. Ад полон такими, как Вустер. Что она в нем нашла, черт побери?

— Не знаю.

— И никто не знает. Я подверг его самому пристальному и объективному рассмотрению и пришел к выводу, что он совершенно лишен какого-либо обаяния. Вам случалось переворачивать большой плоский камень?

— Изредка.

— Видели, кто из-под него выползает? Разные омерзительные твари, которые похожи на него, как родные братья. Если бы вы, Гасси, положили под микроскоп кусочек овечьего сыра горгонзола и предложили бы мне взглянуть, первое, что я бы воскликнул, настроив окуляр, было бы: «Смотрите-ка, Вустер!»

Он помолчал, байронически насупив брови. А потом продолжил:

— Мне известно, что вы на это возразите, Гасси. Вы скажете, что ведь не его вина, если он похож на слегка увеличенного сырного червя. И это правда. Надо быть справедливым. Но ведь он наводит ужас на добрых людей не только своей отвратительной наружностью. Он представляет угрозу для общества.

— Ну, это вы уж слишком.

— Что значит — слишком? Вы слышали, что про него рассказывала тетя Дафна за столом в тот вечер, когда вы приехали? Этот ужасный Вустер все время ворует полицейские каски.

— Не все время. А один раз, по случаю праздника лодочных состязаний. Он опять насупился.

— Мне не нравится, что вы так упорно за него заступаетесь, Гасси. Наверно, хотите быть беспристрастным? Имейте в виду, беспристрастность — опасная вещь! Она граничит с моральной близорукостью. Все факты подтверждаются документально. Каждую свободную минуту Вустер отправляется рыскать по лондонским улицам, гоняется за бедными полицейскими, нападает на них, препятствует им в исполнении их служебных обязанностей, превращает их жизнь в ад. Вот что за человек Вустер!