Джим Корбетт - Леопард из Рудрапраяга

• Название: Леопард из Рудрапраяга
• Автор: Джим Корбетт
• Издательство: Издательство: Армада-пресс
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2002

Аннотация от Gautier Sans Avoir (выполнил доработку эл. книги и корректуру с бум. изданиями):

Во второй книге английского автора Джима Корбетта (1875–1955) описывается его охота за знаменитым леопардом-людоедом, с 1918 по 1926 гг. терроризировавшим население на территории в пятьсот квадратных миль на севере Индии. Об этот леопарде (известном как «Рудрапраягский») упоминалось в прессе целого ряда стран, вплоть до Гонконга и Южной Африки. Зверь, действовавший по ночам, бродил по деревням, выламывая двери хижин, загрызая и утаскивая людей. На восемь лет вся ночная жизнь в царстве леопарда замерла; в более чем 70-ти деревнях им было растерзано 125 человек. Несмотря на правительственные награды за ликвидацию леопарда и длительные усилия многих охотников, уничтожить его не удавалось. Джим Корбетт также выслеживал леопарда долгое время, причем равным образом был сам выслеживаем им, постоянно находя ночные следы зверя даже у своего порога. В конечном счете истребитель людоедов одержал победу.

---

В эти ранние утренние часы на дороге, извивавшейся по неглубоким лощинам, не было движения. Возможно, именно по этой причине леопард изменил своей привычке никогда не показываться при дневном свете. Поэтому я крайне осторожно огибал каждый угол, пока не обнаружил, что на расстоянии мили леопард сошел с дороги и большими шагами направился в густые джунгли.

В ста ярдах от места, где леопард покинул дорогу, находилось небольшое поле, посередине которого была установлена ограда из боярышника, сделанная хозяином поля, чтобы побудить гуртовщиков останавливаться здесь на привал. Хозяин получал возможность собирать помет коз и овец на удобрение. Внутри ограды находилось стадо, проходившее по дороге накануне вечером.

Судя по обветренному лицу человека — владельца отары, можно было сразу предположить, что он занимался своим ремеслом гуртовщика и коробейника, бродя взад и вперед по дороге паломников, никак не меньше полстолетия. Когда я подошел, он как раз убрал колючую изгородь, закрывавшую вход в ограду. Отвечая на мои вопросы, он сказал, что не заметил никаких признаков леопарда, правда, как только занялась заря, две его овчарки подали голос, а чуть позже немного дальше по дороге, в джунглях, были слышны лающие звуки, издаваемые каркером.

Когда я спросил старого гуртовщика, может ли он мне продать одну козу, он захотел узнать, для чего она мне нужна. Когда я сказал, что хочу привязать козу как приманку для людоеда, гуртовщик вход в ограду закрыл, взял у меня одну сигарету и сел спиной к дороге на небольшом скалистом выступе.

Некоторое время мы молча курили; вопрос мой все еще оставался без ответа. Потом он начал говорить: «Без сомнения, саиб, вы именно тот человек, о котором я слышал по пути из моей деревни около Бадринатха. Меня весьма опечаливает, что вы проделали этот очень длинный путь от своего дома совершенно напрасно. Злой дух — виновник всех человеческих смертей в этом районе, а не животное, как вы думаете. Он не может быть убит пулей, или дробью, или какими-либо другими способами, которые пробовали вы или кто угодно до вас. В доказательство того, что я говорю правду, расскажу вам, пока выкурю вторую сигарету, один случай.

Эта история поведана мне отцом, а как известно каждому, никто не мог сказать о нем, чтобы он лгал.

Мой отец был тогда молодым человеком, а я еще не родился, когда злой дух, подобный тому, что теперь тревожит эту землю, появился в нашей деревне, и все говорили: это леопард. Мужчины, женщины и дети то и дело погибали в своих домах, и люди делали все возможное, как и сейчас, чтобы убить хищника. Расставлялись ловушки, и лучшие охотники с деревьев стреляли пулями по леопарду. Но когда все эти попытки убить его оказались тщетными, великий ужас охватил народ, и никто не осмеливался покинуть убежище или дом между закатом и восходом солнца.

Тогда староста деревни, где жил отец, и старосты окрестных деревень созвали всех людей на панчаят — местный сельский суд, — и, когда все явились, судьи обратились к присутствующим с просьбой придумать какие-нибудь новые средства, чтобы избавиться от леопарда-людоеда. Тогда один старик, только что пришедший с места, где сжигали умерших, чей внук предыдущей ночью был убит, поднялся и сказал, что вовсе не леопард вошел к нему в комнату и убил спящего рядом с ним внука, но один из членов их деревенской общины, который, как только почувствует голод и жажду до человечьего мяса и крови, принимает обличье леопарда; вот почему его нельзя убить обычными испробованными способами и это было уже достаточно хорошо доказано. Его можно уничтожить только огнем. Он подозревает одного толстого садху,[10] который живет в лачуге около разрушенного храма.

Когда он кончил говорить, поднялся большой шум. Некоторые кричали, что горе от потери внука свело старика с ума, в то время как другие уверяли, что он прав, и вспоминали, что садху пришел в деревню примерно в то время, когда начались убийства. Они вспоминали дальше, что на следующий после убийства день садху все время спал, раскинувшись на своей лежанке прямо под солнцем.

Когда был восстановлен порядок, дело долго обсуждалось, и панчаят в конце концов решил никаких немедленных шагов не предпринимать, но в дальнейшем за всеми поступками садху установить постоянное наблюдение.

Собравшиеся люди разделились на три группы — первая группа должна была начать наблюдения примерно с той ночи, когда ожидалось следующее убийство, а они происходили через более или менее определенные промежутки времени.

В течение многих ночей первая и вторая группы были на страже, но садху не покидал своей лачуги.

Мой отец был в третьей группе. Когда настала ночь, он тихо встал на свой пост. Вскоре после этого дверь лачуги открылась, появился садху и исчез в темноте ночи. Несколькими часами позже раздался стон агонии; он пронесся в ночном воздухе сверху, оттуда, где высоко на горе ютилась хибарка угольщика; вслед за этим опять наступила тишина.

Ни один человек из группы отца не сомкнул глаз этой ночью, и, когда на востоке занялась еще серая заря, они увидели садху, спешившего домой; с его пальцев и изо рта капала кровь.

Когда садху вошел в свою лачугу и закрыл дверь, все сторожившие подошли и, пропустив цепь, свисавшую с нее, через скобу на косяке, накрепко замкнули эту дверь снаружи. Потом каждый отправился к своему стогу и вернулся с большой охапкой соломы. Когда поднялось солнце в это утро, там, где была лачуга садху, ничего не осталось, кроме тлеющей золы. С этого дня убийства прекратились.

До сих пор подозрение не пало ни на одного из многих садху, живущих в этих местах, но, когда это случится, тот же метод будет применен и здесь, а пока сей день не придет — народу Гарвала придется страдать.

Вы меня спрашивали, продам ли я вам козу. Я не продам вам ее, саиб, так как у меня нет лишней. Но если вы после того, как выслушали мой рассказ, все-таки хотите привязать животное для того, кого вы считаете леопардом-людоедом, я могу одолжить вам одну из своих овец. Если она будет убита, вы мне уплатите ее цену, если нет — никаких денежных расчетов между нами не должно быть. Этот день и ночь я останусь здесь, а завтра с восходом Бхутиа[11] я должен быть уже в пути».

В этот вечер, в час заката солнца, я снова пришел к колючей ограде, и мой друг гуртовщик радушно дал мне возможность выбрать из своего стада жирную овцу, которая мне показалась достаточно тяжелой, чтобы леопарду хватило еды на две ночи. Эту овцу я привязал в кустарниковых джунглях рядом с той тропой, по которой каких-нибудь двенадцать часов назад прошел леопард.

Наутро я рано поднялся и, выходя из бунгало, снова увидел следы лап зверя на веранде. У ворот я заметил, что он пришел со стороны Голабраи, посетил бунгало и ушел в сторону рудрапраягского базара.

Тот факт, что леопард старался заполучить человеческое мясо, доказывал, что овца, которую я приготовил, не интересовала его. Поэтому я не удивился, увидев, что он не съел ни одного куска от овцы, которую убил, очевидно, очень скоро вслед за тем, как я ее привязал.

«Отправляйтесь-ка домой, саиб. Не тратьте понапрасну ваше время и деньги», — вот такой совет дал мне на прощание старый гуртовщик, когда он скликал стадо, чтобы направиться вдоль по дороге в направлении Хардвара.

Нечто подобное, к счастью без трагического конца, произошло вблизи Рудрапраяга за несколько лет до этого.

Разгневанная толпа, приведенная в ярость убийством родных и друзей и уверенная, что виновником их смертей является какое-нибудь человеческое существо, схватила одного несчастного садху — Дазьюлапатти из деревни Котхги. Но прежде чем людям удалось утолить свою жажду мести, Филипп Мейсон, бывший в то время специальным уполномоченным Гарвальской администрации и раскинувший поблизости свою палатку, появился на месте действия. Оценив и учтя настроение толпы, будучи человеком с большим опытом, Мейсон сказал, что у него нет сомнений и схвачен настоящий виновник, но, прежде чем садху будет линчеван, справедливость требует, чтобы его вина была установлена. С этой целью он предложил, чтобы садху был посажен под арест и денно и нощно строго охранялся. Это предложение толпа приняла, и в течение семи дней и ночей садху тщательно охраняла полиция; так же старательно стерегли его все местные жители. На восьмое утро, когда постовой и охранявшие его были сменены, пришло известие, что в деревне за несколько миль от этого места был сломан дом и унесен человек.

Население не стало возражать, чтобы садху сейчас же освободили, успокаивая себя тем, что на этот раз был задержан не тот человек и что в следующий раз ошибка не будет допущена.

В Гарвале все убийства, сделанные злодеем, приписывали садху, а в округах Найни-Тал и Алмора — бокхсарам, которые жили в нездоровой местности — полосе травянистой земли у подножия гор, прозванных Терли. Эти люди жили главным образом охотой.