Пэлем Вудхауз - Том 15. Простак и другие

• Название: Том 15. Простак и другие
• Автор: Пэлем Вудхауз
• Издательство: Остожье
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2003
• ISBN: 5-98553-010-8

В этой книге — новые идиллии П.Г. Вудхауза, а следовательно — новые персонажи, которые не оставят вас равнодушными.

---

— Сейчас приступлю к делу.

— Бог в помощь.

Через десять минут Фредди сообщил сэру Эйлмеру, что его ураганные ухаживания увенчались успехом, а сэр Эйлмер признался, что не ждал такого быстрого исполнения молитвы. Горячо поздравив племянника, он понадеялся, что тот понимает, как ему повезло, и тот заверил, что понимает, и вообще его любовь — как роза, роза красная, на что дядя заметил: «Ни малейшего сходства», — а сам он витает в небесах, на что дядя отвечал, что это физически невозможно.

Однако деньги дать он обещал, как только будут выполнены все формальности, и Фредди отправился в Лондон, к поверенному.

Пока поезд бежал по мирной сельской местности, он был совершенно счастлив. Невзгоды, думал он, позади, впереди же — одна радость. Если бы кто-нибудь сказал ему, что температура резко понижается, он бы не поверил.

Не было у него предчувствий и тогда, когда через два дня, в клубе, ему сообщили, что в малой курительной его ждет некий мистер Рэкстроу. С легким сердцем шел он по коридору, гадая, кто же это может быть. На поверку гость оказался высоким, худым человеком с нафабренными усами. Он нервно ходил по комнате, вынимая между делом кроликов из шляпы.

— Мистер Рэкстроу? — просил Фредди.

Гость резко повернулся, выронив кролика, и зорко взглянул на вошедшего. Взор у него был яркий, что там — сверкающий и зловещий.

— Он самый, — ответил он. — Мортимер Рэкстроу. Фредди вспомнил благотворительный концерт и вскричал:

— Великий Болони!

— Сценический псевдоним. А вы — мистер Фитч? Я бы сказал «мистер Гад», ха-ха!

— Простите?

— Я не ошибся? Вы — Фредерик Фитч?

— Точнее, Фитч-Фитч.

— Что же, тогда «Гад-Гад».

Гость извлек откуда-то колоду карт и сурово велел вынуть одну. Фредди рассеянно вынул, запомнил и сунул обратно, ничего не соображая.

— Почему я Гад-Гад? — поинтересовался он. Гость неприятно ухмыльнулся.

— Если хотите, подлец.

— Подлец? — удивился Фредди.

— Да, сэр. Мерзавец. Увели мою девушку.

— Я не совсем понимаю…

— Значит, еще и полный дурак. Что тут сложного? У-ве-ли. Вот взгляните. Эта шляпа — я. Этот кролик — моя девушка. Появляетесь вы и — фьють! — кролика нету.

— Он у вас в рукаве.

— Его там нет. А если бы и был хоть в тысяче рукавов, все равно вы увели Аннабеллу!

Фредди все понял и даже посочувствовал.

— Вы ее тоже любите?

— Да.

— Прекрасно вас понимаю. Да, ясно, ясно… Вы молча поклонялись ей…

— Почему «молча»?! Мы обручены.

— Вы?

— А то кто же? Но вот она пишет, что выходит за вас.

— Да?.. Вы уж простите, Бога ради! Сочувствую всей душой, но что поделаешь?

— Как это что? Я буду мстить.

— Ну, не сердитесь!

— Почему? Сейчас победили вы, но это еще не все. Нет, не все. Я на вас найду управу!

— Какую?

— Неважно. Скоро узнаете. Да уж, попляшете вы у меня! Всего хорошего.

Он вынул яйцо у Фредди из волос, поднял свою шляпу, которую уронил от избытка чувств, почистил ее рукавом, извлек из нее клетку с птичками и ушел. Однако сразу вернулся, раскланялся — направо, налево — и удалился совсем.

Нельзя сказать, что Фредди не расстроился. Ему не очень понравилась та уверенность, с которой соперник говорил о мести. Что-то в ней было зловещее, и весь оставшийся день он гадал, какой же фокус приготовит этот опытный фокусник. Он думал за обедом, думал за ужином и отошел только к завтраку.

Выспавшись, он увидел все в должной перспективе и решил, что побежденный соперник берет его на пушку. Что, собственно, он может сделать? Не заколдовать же, как в средние века, и не превратить в кролика.

Да, окончательно сказал он себе, берет на пушку; но только он закурил и начал мечтать об Аннабелле, принесли телеграмму:

«Приезжай немедленно. Все пропало. Целую».

Через полчаса он сидел в поезде, поспешающем в Дройтгейт. Входя в вагон, он собирался подумать, но, как всегда бывает, к нему привязался попутчик.

Попутчик этот был вульгарным до крайности (красный жилет, бурые ботинки, черный котелок) и, казалось бы, у них мало общего. Фредди все время молчал, коротышка болтал без умолку. Только через час без малого он стал кивать, потом — захрапел, предоставив страдальцу возможность подумать.

Мысли, надо сказать, становились все неприятней. Какая-то странная телеграмма, ничего не поймешь! Можно представить себе что угодно.

Вот к примеру: «Все пропало». Что это значит? Сокрушаясь о скаредности, побудившей Аннабеллу загнать сообщение в пять слов, он жалел, что она не решилась потратить хоть на два пенса больше.

Одно было ясно: это связано с недавним посетителем. Сквозь загадочные слова виднелась рука фокусника, и Фредди сокрушался о том, что недооценил противника.

Когда он добрался до обиталища подагриков, нервы его были на пределе. Нажимая на звонок, он трепетал, как желе перед сидящим на диете, и даже вид Аннабеллы, открывшей дверь, его не утешил. Она и сама трепетала.

— О, Фредди! — вскричала она. — Какой ужас!

— Рэкстроу? — догадался Фредди.

— Да, — отвечала она. — Откуда ты его знаешь?

— Он у меня был и грозился, — объяснил Фредди. — Почему ты мне не сказала, что обручена с этим субъектом?

— Я не думала, что тебе интересно. Так, девичья причуда.

— Да? Ты его не любила?

— Ну, что ты! Знаешь, когда тебя пилят пополам, не захочешь, а увлечешься, но когда я встретила тебя…

— Молодец, — сказал Фредди, поцеловал ее и услышал какой-то стук. — Что это? — спросил он.

Аннабелла стиснула руки.

— Это он! Мортимер.

— Значит, он здесь?

— Да. Приехал в четверть второго. Я заперла его в кладовке.

— Зачем?

— Чтобы он не пошел в этот зал.

— А почему ему туда не пойти?

— Потому что сэр Эйлмер слушает там музыку. Если они встретятся, мы пропали. У Мортимера страшный план.

Фредди так и знал. Он бодрился, как мог, но знал, что у Рэкстроу — страшный план. А чего еще ждать от такого типа?

— Что он собирается сделать? Она заломила руки.

— Познакомить сэра Эйлмера с моим дядей Джо. Представляешь, послал телеграмму, чтобы ехал сюда!

Фредди не видел, что тут страшного.

— Ну, понимаешь, — сказала Аннабелла, — он хочет нас разлучить. Он знает, что твой дядя не разрешит тебе на мне жениться, когда увидит моего.

Фредди все понял. Да, план достоин субъекта, который кладет туза в колоду, тасует ее три раза и вынимает его из лимона.

— А что, твой дядя так ужасен? — спросил он.

— Суди сам, — просто ответила она и дрожащей рукой протянула ему фотографию. — Вот он, при всех регалиях своей ложи. Дядя Джо — верховный Барвинок в мистическом ордене Благородных отродий.

Фредди взглянул и вскрикнул. Аннабелла кивнула.

— Вот, — печально сказала она, — так почти все. Одна надежда, вдруг он не приедет.

— Он здесь! — задохнулся Фредди. — Мы вместе ехали.

— Нет, правда?

— Еще какая! Я думаю, он в зале.

— А Мортимер скоро вырвется, дверь не очень крепкая. Что делать?

— Остается одно. У меня тут бумага…

— Сейчас не время писать.

— Нет, это документ, дядя должен его подмахнуть. Если я побегу в зал, может, успею.

— Тогда беги! — воскликнула она.

— Бегу, — сообщил Фредди, поцеловал ее, схватил шляпу и унесся, словно кролик.

Если вы хотите быстро добежать от обители подагриков до Зала (путь идет по Малой Склерозной), вам не до раздумий, но Фредди думать удалось, и так, что это его только подогнало. Вряд ли он бежал бы быстрее, играй он в фильме, где его преследует полиция.

Спешил он не зря. Аннабелла резонно решила, что его дядя не согласится на брак, увидев такого человека, как Джо. Один взгляд — и гордый баронет наложит свое вето.

Последний рывок перенес пыхтящего Фредди в круглый зал, где собираются сливки Дройтгейта, чтобы послушать музыку. Увидев в дальнем углу сэра Эйлмера, он кинулся к нему.

— Опять ты! — воскликнул дядя. Фредди только кивнул.

— Не пыхти и садись, — сказал сэр Эйлмер. — Сейчас будет «Поэт и пастушка».

Фредди перевел дух.

— Дядя, — начал он, но было поздно. Дирижер поднял палочку и дядино лицо стало таким, каким бывают лица на курортных концертах.

— Ш-ш… — прошипел сэр Эйлмер.

Из несчитанных миллионов тех, кто слушал «Поэта и пастушку», мало кто выражал такое нетерпение, как Фредди. Время летело. Каждая секунда была на счету; а оркестр играл, словно у него других дел не было. Последний из Фит-чей еле-еле дождался финального «ум-па-па».

— Дядя! — вскричал он, когда затихло эхо.

— Ш-ш, — отвечал сэр Эйлмер, и Фредди с удивлением заметил, что будут играть еще.

Из всех бесчисленных людей, год за годом слушавших увертюру к «Раймонде», никто не терзался так, как наш герой. Страдал он страшно и, на нервной почве, вынул из кармана документ, равно как и ручку. Удивлялся он тому, как успевают сыграть саму «Раймонду», если у нее такая увертюра. Наверное, укладываются в те пять минут, когда публика спешит в гардероб.