Павел Федоров - Генерал Доватор (Книга 2, Под Москвой)

• Название: Генерал Доватор (Книга 2, Под Москвой)
• Автор: Павел Федоров
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Отличительные черты есть и у генерала Гютнера. Это прежде всего прусский солдат. Его усатая физиономия смахивает на кайзера Вильгельма. Гютнер умерен во всем. С его железной дисциплиной и таким же здоровьем можно прожить больше ста лет. Его сердце крепко, как добротная прусская каска. Гютнер увлекается спортом, но это не профессиональное увлечение, а гигиена. Гютнер исполнителен и точен. Правда, он чересчур строг... Солдаты и офицеры его крепко побаиваются, но зато он очень хороший семьянин. У него куча детей. Четыре сына; два из них уже офицеры. Генерал Гютнер на хорошем счету у фюрера именно за свою умеренность. Он даже пленных приказывает пристреливать только в том случае, если они ослабели на этапе и не могут идти сами.

Остальные генералы - это типичная армейщина, слоны на шахматной доске, только с той разницей, что некоторые из них упитанны, другие худощавы, с удлиненными головами, как у хищных озерных щук. Они подтянуты, гладко выбриты, напарфюмерены духами всех стран.

Они побывали везде и отлично делают свое дело, как раз то, что требует национал-социалистическое правительство "великой Германии".

Сейчас они с врожденным чувством субординации склонили перед уполномоченным фюрера головы, чего нельзя сказать о командующем генерале Штрумфе. Скрестив на груди холеные руки, он глядит перед собой сумрачным, тяжелым взглядом, как будто не замечает присутствующих. О нем Лангер знает, что этот человек обладает полководческим талантом высокого класса и огромными богатствами. Но Лангер знает и то, что этот черствый и мнительный человек сейчас глубоко уязвлен недовольством фюрера. Штрумф завоевал половину Европы, но был обманут и бит каким-то русским кавалерийским полковником с громкой фамилией Доватор. Этот Доватор за короткое время стал генералом и теперь вновь появился со своим кавалерийским соединением в полосе наступательного движения войск генерала Штрумфа.

Вчера Доватор неожиданно атаковал станцию Волоколамск и наделал там черт знает что. Взорвал и сжег несколько эшелонов, выпустил и увел с собой пленных, приготовленных к отправке в Германию, и ушел в лес безнаказанно, оставив одну убитую лошадь. Целый день авиация разыскивала его в лесу, а он со своей кавалерией словно сквозь землю провалился.

Советское командование, высоко оценивая действия этого генерала, ежедневно упоминало его фамилию в сводке Информбюро и результаты его походов широко освещало в печати. По этому поводу фюрер бросил злую реплику: "Очевидно, движению танков генерала фон Штрумфа мешают брыкливые лошади Доватора". Когда Штрумфу передали эту фразу, он взбесился. Набрал в грудь воздуха, хотел что-то сказать, но только боднул головой, промычал и взмахом руки приказал своему адъютанту выйти вон.

Сейчас у него на лице надменная непроницаемая маска, жестокая и властная. Свои лучшие чувства генерал Штрумф проявляет только к кофе и к кушанью под названием "воробьиное гдездышко". Оно делается из мятого картофеля в форме птичьего гнезда; на дно этого сооружения кладется несколько круглых, поджаренных на сливочном масле котлет. Наверно, от этих "воробьиных гнездышек" так жирен генерал Штрумф.

Впечатление, которое Лангер вынес от генеральского совещания, он записал в свой дневник с полным убеждением, что эти его литературные упражнения станут когда-нибудь достоянием истории. И он не ошибся.

Подытоживая сложившуюся обстановку, генерал Лангер хвастливо и высокомерно заключил:

- Сейчас непобедимая Германия входит в сферу великих исторических событий. Все зависит от завоевания России. Страна с ее неисчислимыми богатствами может прокормить не только Германию, но и всю Европу. После капитуляции России главные силы германской армии нанесут молниеносный удар Великобритании и в течение самого непродолжительного времени поставят ее на колени. Этому станут способствовать русский хлеб и русская промышленность. А потом мы уже заставим развязать толстую мошну дядюшки Сэма. Когда у нас будут английский флот и германские бомбардировщики дальнего действия, нью-йоркские небоскребы повалятся, как карточные домики. Штурм Москвы - это залог мирового господства великой германской нации!

Генерал Лангер оборвал свою речь резко и повелительно.

В комнате стояла тишина, только за печкой весело и беззаботно верещал равнодушный ко всему сверчок. Он знал свое место.

После выступления генерала Лангера Штрумф приступил к изложению стратегического и тактического плана. По этому "третьему плану главного немецкого командования" центр тяжести удара переносился на левое крыло фронта, имея целью захват Волоколамской и Ярославской магистралей, Истринского и Московского водохранилищ.

Главные надежды в предстоящем наступлении возлагались на 3-ю танковую группу генерала Гоота и 4-ю танковую группу генерала Хюпнера. Методическая разработка плана была исключительной по своей точности (вплоть до того, сколько и когда должна выпустить снарядов каждая пушка и где должен находиться ответственный лейтенант по приемке русских пленных) и потрясающей по своему жестокому и зверскому замыслу. Сопровождая оперативный план дополнительными комментариями, генерал Штрумф сказал:

- Стремительное продвижение германских танков дает нам возможность подтянуть крупнокалиберную артиллерию и начать методическую бомбардировку Москвы. Захват Сибирской железной дороги парализует подвоз боеприпасов и продовольствия. Захват водохранилищ позволит нам открыть шлюзы и лишить Москву водоснабжения. Овладение Каширской электростанцией прервет подачу энергии. Пусть шестимиллионная Москва, если она не хочет капитулировать, ест собак и кошек и пьет собственную мочу, - с грубым цинизмом комментировал генерал Штрумф. - Москва уже обречена. Это должен знать каждый германский солдат! Общее наступление назначено на шестнадцатое ноября. Районы прорыва намечены в направлениях Солнечногорск - Истра.

Когда совещание было закончено и генералы разъехались, Штрумф пригласил своего недавно назначенного начальника штаба - генерала Эрнста Рихарта - для решения текущих дел, приказав капитану Прайсу приготовить глинтвейн.

У Штрумфа болел зуб. Врач положил на больное место согревающий компресс и обмотал всю голову генерала бинтами.

Генерал Рихарт, усевшись против своего патрона в кресло, с величайшей непринужденностью завел разговор о политическом докладе Лангера.

- Начинается крупная игра, - медленно сказал он, обрезая кончик сигары.

- Да! Москва - это крепкий орех, - шевеля только одними губами, чтобы не тревожить больной зуб, ответил Штрумф.

- Не кажется ли вам...

Рихарт небрежно сунул в рот сигару и, наклонившись, щелкнул изящной никелированной зажигалкой, сделанной по форме маленького дамского браунинга.

Штрумф уже знал манеру своего начштаба в щекотливый момент сначала тянуть и мямлить, а потом огорошить собеседника такой репликой, от которой мог заболеть и совершенно здоровый зуб.

До нового назначения Рихарт занимал должность начальника штаба одного из армейских корпусов, подчиненных Штрумфу. Как генерал он имел огромный практический опыт штабной службы. В деле он показывал исключительную работоспособность. В своих действиях был невозмутим и решителен. Он умел подхватывать мысли своего патрона на лету и мгновенно превращать их в безукоризненно отработанный приказ.

Особенностью его речи было косноязычие и насмешливость, переходящая в злую, откровенную иронию с неизменным чертыханием. Семьи он не имел и до пятидесяти лет прожил холостяком. Штрумф звал его пуританином. Он ценил его и доверял ему. При внезапной вспышке гнева своего начальника Рихарт всегда сохранял полное спокойствие, давая начальству возможность "перебеситься" и показывая этим, как должны вести себя в серьезный момент генералы, достойные этого высокого звания.

- Не кажется ли вам, генерал... - Рихарт отмахнул от себя сигарный дым и сунул зажигалку в нагрудный карман кителя. - Не кажется ли вам, что сильно натянутая струна в конце концов лопается?

- Говорите ясней, Рихарт.

- Я думаю, что генерал Лангер слишком натянул струну.

Штрумф не смог удержать сорвавшейся фразы:

- Я не политик, а солдат.

"Пуританин" весело засмеялся с сознанием того, как ловко он поддел своего патрона и заставил выдать себя с головой. Штрумф не только терпеть не мог политических разглагольствований Лангера, но и не выносил его самого. Чтобы сгладить неловкую паузу, Штрумф грубовато добавил:

- Мне нужно в достаточном количестве металла, живого мяса, пороха и хлеба. Тогда я могу завоевать еще одну Европу.

- Но ведь мы европейских рабов не заставили трепетать, а только набросили на них сомнительного качества ярмо, - с улыбкой заметил Рихарт.

Штрумф, поправив съехавший на глаза бинт, хмуро поморщился. Ему хотелось оборвать начальника штаба, но в то же время забавно было слушать смелые выводы "пуританина". Кинув на него тяжелый взгляд, он небрежно ответил: