Александр Шмеман - ДНЕВНИКИ 1973-1983

• Название: ДНЕВНИКИ 1973-1983
• Автор: Александр Шмеман
• Издательство: Русский путь
• Жанр: История
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-85887-255-1

Восемь тетрадей дневников одного из самых значительных деятелей Церкви XX столетия, проповедника и богослова протоиерея Александра Шмемана (1921-1983) – не «простая регистрация событий последних десяти лет его жизни», но возможность «оставаться хоть на краткое время наедине с самим собой», «не раствориться без остатка в суете». Все явления повседневности, многочисленные впечатления, собственная жизнь, литература и политика соотносятся о. Александром с высшими ценностями, подвергаются религиозному осмыслению. Разносторонность интересов о. Александра, глубина и тонкость суждений делают его «Дневники» интересными самым разным кругам читателей.

---

Разговор вчера после вечерни с Д.М. (двадцать три года), которую я знал все эти годы как церковную "активистку". Говорит, что вдруг поняла, что все это "не она", фальшиво, искусственно и т.д., и хочет "уйти из Церкви". Увы, многое в том, что она говорит, – правда. Все это то, как раз, о чем я писал за час до этого разговора: "уйти от религии, чтобы найти наконец Бога …" Как все запутано!

Длинный разговор сегодня утром с Андрюшей Трегубовым.

Начал вчера "J'ai cm au matin" (Pierre Daix2 , французский коммунист-диссидент). Я не знаю ничего поразительнее в XX веке, чем эта тотальная, безоговорочная отдача себя целым поколением – "Партии ", эта фанатическая – до смерти – вера в нее.

В "Нью-Йорк тайме" сегодня сообщение: в Париже "традиционалисты", требующие латинской мессы, заняли церковь и до полусмерти избили священника. Какой ужас, и опять, опять – "вера", "религия"…

"Взявшие меч…"3 . Но почему "вера" почти всегда приводит к "взятию меча" – к фанатизму, ненависти, какой-то психологической оголтелости!

Суббота, 5 марта 1977

Субботняя Литургия, которую я люблю с детства. Такой ясный ответ на все уныния и сомнения этих дней: "Мужайтесь!" Церковь – это, превыше всего, "за Моей Трапезой, в Моем Царстве"4 . Это – Евхаристия… Как можно этого не видеть, с этим спорить?.. Сейчас еду в Sea Cliff – говорить на эту как раз тему. Тепло, солнечно, весенне…

1 "История церковного запрещения" (фр.).

2 "Я поверил в утро" (Пьер Дэкс) (фр.).

3 Мф.26-52

4 Лк.22:30.

Понедельник, 7 марта 1977

В субботу – лекция в Sea Cliff. До этого заехал на час к Н.С.Арсеньеву, который целую неделю просил, требовал, угрожал (в разговорах с Л.). Наделе, конечно, не только не было ничего спешного, но и вообще ничего, никакой, так сказать, причины для встречи, кроме одиночества, кроме этого ужасного погружения живым в смерть. Показывает какие-то семейные альбомы: сентябрь 1910 года, имение, эти удивительные "липовые аллеи", весь его – "арсеньевский" – мир. И за него чувствуешь всю силу этой памяти. Ему кажется, должно быть, что если бы все поняли, как он, как красив, прекрасен, глубок был этот мир, – они поняли бы, где спасение. И вот все – и стихи, и книги, и сама религия – только безнадежная попытка "воскресить". Приехал к нему раздраженный (тоном его телефонных разговоров), уехал не только примиренный, но с острым чувством жалости и раскаяния…

Лекция – о причастии, о приходе и Евхаристии – кучке русских людей, которых старается хоть как-нибудь "пронять" о.Леонид Кишковский. Слушают, благодарят, но насчет "пронимания"… "А потом что? А потом пили чай…" (старуха мать в чеховском "Архиерее").

М.М. Коряков дарит мне свою книгу "Живая история" (1917-1975).

Кончил Дэкса. Только читая такие книги – автобиографические, можно понять, до какой степени коммунизм сродни вере, религии. Это сказано было тысячу раз – но, следя за тем, как человек на протяжении тридцати лет смотрел и не видел, слушал и не слышал, как все – включая то, что буквально резало глаза, – немедленно истолковывала, обезвреживала вера (то есть не доктрина сама по себе и не "партия" сама по себе, а их органическое сочетание, которое и делает их верой…), понимаешь, почему действительно вера горами движет.

Вечером: звонок от о. Джорджа Де Грана о "харизматике", разговор по телефону с о.Ваней Ткачуком о его "общем собрании" в Монреале, звонок от К.К. Чекина из Сан-Франциско о тамошних церковных делах. И все какие-то "скандальчики", что-то бесконечно мелкое, липкое, абсолютно ненужное, если только раз подумать о Церкви, о молитве Василия Великого, которую читал утром: "Царское священство, народ святый…" Но в том-то и дело, что молит вы этой, даже если бы и хотели, не слышали, она стала "тайной", "секретом"… Как же учить: "Братья, будьте тем, что вы есть …"? А ведь в этом вся проповедь христианства. Только в этом.

Теплые, почти жаркие дни. Как всегда в Америке: прямо из морозов в жару.

Пишу это рано утром, до ухода на лекции, главное, чтобы справиться с унынием, всегда одолевающим меня в понедельник утром – когда я почти физически чувствую, как наваливается на меня тяжесть новой недели.

Вторник, 8марта 1977

Сегодня и вчера – лекции, читая которые, и как бы я ни тяготился "нагрузкой", я всегда чувствую, что делаю свое дело, исполняю свое призвание. Вчера об эпиклезе, сегодня о Великом Посте…

Две исповеди сегодня утром, обе "светлые" и потому наполняющие светом, "утешительные" (в смысле Духа Утешителя ).

Нагромождение за эти два-три дня зловещих признаков и плодов так называемого "духовного возрождения":

– рассказ о.Де Грана о своем "харизматике", о тьме, льющейся из него и закончившейся обмороком и госпиталем;

– рассказ о.П.Лазора об обращенной им в Православие девушке, хотевшей монашества и ведущей дьявольскую, разрушительную работу в его приходе;

– письмо от нашего, нами изгнанного, семинарского "духоносца" и "экзорписта", прнизанное такой злобой и угрожающее судебными преследованиями;

– рассказ по телефону, вчера вечером, о.Фаддея Войчика о [его] приходе в Калифорнии, ставшем "мирским монастырем", о соблазнах и разрушительности этого псевдодуховного псевдомаксимализма;

– рассказ Sister Edith, англиканской монашки, принявшей у Тома Православие, о том, как это пресловутое "revival"1 разрушило духовно их монастырь да и Англиканскую Церковь.

Все это – от ложной, губительной предпосылки, что религия должна выражаться в чем-то "религиозном", в какой-то религиозной "деятельности", тогда как единственное подлинное выражение ее – "праведность, мир и радость в Духе Св."2 . И ничего другого не надо даже искать, ибо одно это и выражает , и являет , и действует.

У Церкви только две задачи: быть причастием Духу Святому и являемому и даруемому Им Царству будущего века , свидетельствовать об этом перед "миром сим". А большинство верующих не принимают ни того, ни другого, и вот остается "церковная деятельность".

Четверг. 10 марта 1977

A propos "церковной деятельности": заявление вчера на синоде митрополита Иринея об его уходе на покой. Было три часа дня, и я уже собирался ехать домой, так как синод приступал к последнему "действию": наградам… [Секретарь Митрополита] С.Трубецкой говорит мне: "Мне кажется, что Митрополит согласился бы уйти, он все эти дни об этом говорит. Поговори с ним". Я пошел. "Владыка, Вы больше не можете, Вы устали, о Вас будет проявлена вся забота". И он – согласился. Я в десять минут одним пальцем настукал заявление, он его подписал… Отставка войдет в силу в октябре, на Соборе, который и выберет преемника… Sic transit gloria mundi3 : ехал до мой, вез мексиканского епископа и думал об этом. Как в какой-то момент невозможное становится возможным. Как в последней своей глубине нам непонятны события, в которых мы не только участвуем, но которые как будто вызываем. Размышления сродни толстовским: "о роли личности в истории"… Вечером написал послание Церкви арх. Сильвестра. И "мы вступили в новую эпоху".

1 "возрождение" (англ.).

2 Рим.14:17.

3 Так проходит слава земная (лат.).

Я спрашиваю себя (и делаю это после каждого Собора): в чем незаменимость, я бы даже сказал – необходимость епископов? Почему, будучи почти всегда просто вредными на уровне "текущих дел", они нужны и полезны на каком-то другом, неизмеримо более глубоком уровне, который один, в сущности, важен, делает Церковь Церковью? Я знаю, всегда знаю, что это именно так, но как "выразить" это знание?

Когда думал об этом сегодня, идя домой со станции, вдруг в сознании явственно прозвучали слова: "на недвижимом камени". Епископы – "недвижимый камень" в двух возможных смыслах этого выражения. В отрицательном: именно камень – мертвого авторитета, страха, самоуверенности и т.д., и отсюда, как я говорю, – вред их на уровне повседневных "дел". Но и в положительном. Вот вчера они временно забраковали кандидатуру во епископы о.Б.Г., при том одной из причин, как мне говорили, было то, что он "инноватор"1 . Сначала меня это взбесило: что, мол, де было бы с нашей Церковью без нашего "инноваторства", то есть, по-нашему, – возвращения к подлинному Преданию и т.д. А потом, поостыв, подумал: так, да не так. Пускай они туги на принятие хорошего , но зато и плохого "инноваторства" не пропустят. Хорошее, если оно подлинно, церковно, истинно, – все-таки рано или поздно пробьется, процветет даже и сквозь епископскую обструкцию (укорененную, главным образом, в чеховском "как бы чего не вышло…"). А плохое будет задержано. И еще: чтобы процвело хорошее, достаточно иногда одного "хорошего" епископа; чтобы задержать плохое – нужны они все, нужны как именно камень . Епископы по самой своей функции – носители в Церкви консерватизма в самом глубоком смысле этого понятия, веры в то, что на глубине Церковь не меняется, ибо она сама есть "не движимый камень". Но так как в Церкви, больше, чем где-либо, "веет Дух", но и "духи", этот консерватизм абсолютно необходим, хотя он неизбежно и все время вырождается в консерватизм тупой. С епископами в Церкви почти всегда трудно, мучительно, но в лучшие минуты знаешь, что в Церкви должно быть "трудно", что "многими скорбями…". И потому, проведя с этим "трудно" и "мучительно" всю жизнь, я, несмотря на все, верю в епископство той же верой, которой, несмотря ни на что, верю в Церковь.