Александр Шмеман - ДНЕВНИКИ 1973-1983

• Название: ДНЕВНИКИ 1973-1983
• Автор: Александр Шмеман
• Издательство: Русский путь
• Жанр: История
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-85887-255-1

Восемь тетрадей дневников одного из самых значительных деятелей Церкви XX столетия, проповедника и богослова протоиерея Александра Шмемана (1921-1983) – не «простая регистрация событий последних десяти лет его жизни», но возможность «оставаться хоть на краткое время наедине с самим собой», «не раствориться без остатка в суете». Все явления повседневности, многочисленные впечатления, собственная жизнь, литература и политика соотносятся о. Александром с высшими ценностями, подвергаются религиозному осмыслению. Разносторонность интересов о. Александра, глубина и тонкость суждений делают его «Дневники» интересными самым разным кругам читателей.

---

Четверг, 23 декабря 1976

Службы, исповеди, предпраздничная суета дома. Но в этом году почему-то мало "предпраздничного" чувства, и причиной этому неудовлетворение положением в семинарии, еще точнее – чувство, что "не так", "не туда", что что-то не так мы делаем. Сегодня – длинное, трехчасовое заседание Совета, говорили как раз об этом, но и тут нет согласия ни в оценке этого положения, ни в средствах к его улучшению. Упрощая, моя точка зрения в том, что добрая половина наших студентов просто опасна для Церкви – по своей психологии, настроенности, какой-то даже "одержимости" чем-то. Православие преломляется в них как-то уродливо, чего-то главного они не чувствуют и не принимают, а то, что чувствуют и к чему – сознательно или бессознательно – тянутся, есть Православие извращенное, надрывное, узкое и, в конечном итоге, – псевдоправославие. И вот этот разлив какого-то чужого православия, и не только в семинарии, но и повсюду, я ощущаю очень остро и очень мучительно. Его вижу и в России ("Вестник"), и в Церкви at large2 … Всюду какое-то беспокойство, надрыв, неуравновешенность искания, как если бы не было радости Божьего присутствия, радости о вере. Отсутствует именно "радость и мир в Духе Святом", и все внимание занято чем-то другим. Точно все, все время на краю какого-то распада, отчаяния. И вместе с тем невероятное самоутверждение, гордыня, желание "спасать" и "поучать", полное отсутствие смирения.

Воскресенье, 26 декабря 1976

Рождество. Полная мера радости. Службы, елка со всеми внуками, а сегодня вдобавок – проснулись занесенные снегом, но светит яркое солнце, сияет небо и на душе – праздник…

Исповеди, "беседы". Сила греха не в соблазне очевидного зла, а в скованности души всякой мелочью, страстишками, в невозможности для нее, души, "невозбранно дышать небом…"3 . Но чтобы бороться с этим – недостаточно

1 прояснении понятий (англ.).

2 вообще, в целом (англ.).

3 Ср. "И небом невозбранно дышит / Почти свободная душа" – В. Ходасевич "Когда б я долго жил на свете…".

просто призывать к церковности и молитве. И церковность может быть, и часто бывает, мелочной, и молитва – эгоцентрической. Всегда все тот же вопрос: о "сокровище сердца". О том, в чем – радость… Без радости и церковность, и молитва как-то безблагодатны, ибо их сила – в радости. Религия стала синонимом "серьезности", несовместимой с радостью. И потому она так слаба. От нее хотят ответов, мира, смысла, а она только в радости. Это ее ответ, включающий в себя все ответы.

Понедельник, 27 декабря 1976

Сильнейший мороз и яркое солнце. Только что вернулись от Ани, куда отвозили Машу. Сплошное восхищение! Вчера весь день преуютно дома с Л. и Машей. Писал скрипты и письма. Длинное – Мише Аксенову в Иерусалим, и еще более длинное – Мелитине Фабр, ушедшей из Церкви в силу "elan interieur essentiel"1 . Увы, многое из того, что она пишет, – о словах "uses jusqu'a la corde par la non-creativite repetetrice"2 , о фальше "духовности", о триумфализме церковников – горькая правда. Но как не увидеть за этим, за всеми "Византиями" того "tout est ailleurs", в котором вся сущность Церкви, та ее радость, которую "никто не отнимет от нас"? Попытался именно об этом написать ей.

Читаю – с ленцой – биографию Достоевского Henri Troyat3 . Мне интересно, как "подаст" его средней руки писатель для средней руки читателя. Пока что дошел только до Инженерного замка, и впечатление такое, что это средней руки компиляция. Но буду продолжать…

Четверг, 30 декабря 1976

С понедельника до среды полдня – college student retreat4 в семинарии. Свыше пятидесяти мальчиков и девочек. И весьма утешительное и радостное впечатление! Подумать только: на рождественских каникулах два дня слушать о молитве, присутствовать на службах и т.д. Вспоминаю себя в этом возрасте (шестнадцать-девятнадцать лет): я "обожал" Церковь, но ни за что бы не поехал ни на какой retreat, не оторвался бы от "светского" рождественского сезона – вечеринок на rue de la Faisanderie, разных "витязьских" и "сокольских" елок и т.п. И при этом все очень здоровые, веселые, неистерические дети… Ах, Господи, только бы не вовлекли их в "религиозную экзальтацию", в какую-нибудь "духовность"…

Сегодня – утро в "Свободе". Сильнейший мороз и солнце. Читаю в "L'Express" и в "Русской мысли" интервью с Владимиром Буковским в Цюрихе.

1 "существенно важного внутреннего порыва" (фр.).

2 "изношенных до предела из-за полного отсутствия творчества" (фр.).

3 Анри Труайя.

4 съезд студентов (англ.).

Пятница, 31 декабря 1976

Последний день года. Все те же мороз и солнце. В эти праздничные дни особенно сильное ощущение жалости ко всем одиноким, "оставленным за бортом" жизнью, барахтающимся в своем одиночестве. И сколько их кругом! Мы давно, с 1968г., не были на Новый Год в Нью-Йорке, всегда в Париже. Потому особенно сильная радость от чувства дома, от этой солнцем пронизанной тишины, в которой сижу и пишу свои вечные скрипты. И также – от того, что будет ночная Литургия, что Новый Год встретим во "времени Господнем".

[На этой странице – с.320 – в книге размещена ФОТОГРАФИЯ РУКОПИСИ нижеприведенного письма. ]

Письмо о. Александра из больницы. (текст – с фотографического изображения рукописи письма )

"Дорогие братья и сестры, члены семинарской семьи!

Я благодарю вас от всего сердца за ваши любовь, молитвы и заботу. Никакие слова не могут выразить той радости, какую испытал я, почувствовав, как та теплая волна подхватывает меня и уносит в самое средоточие нашей веры, любви, надежды, всего того, что мы называем жизнью во Христе, Церковью. Я скучаю по вас и в духе я всегда с вами. Эти дни ожидания освещены ярким светом. И большей частью этого света я обязан вам.

Отец Александр Шмеман.

P.S. Особая благодарность – Дону Шадиду и всем тем, кто помогал в создании шедевра года. Мне, как ректору, необходимо было знать, как семинария выглядит без меня. Что же касается того, как выгляжу я без семинарии…

Нью-Йоркский госпиталь. 30 сентября 1982".

Париж. Вторник, 11 января 1977

Прилетел в Париж в субботу 8-го утром из Монреаля, где на "русское" Рождество было посвящение в диаконы Алеши Виноградова. В Монреале весь день падал снег и под вечер, когда Ваня1 вез меня на аэродром, было необычайно красиво – та радостная сказочность, которую создает снег…

Серые, промозглые, но такие знакомые парижские дни. В субботу же вечером с Андреем на всенощной, на rue Daru. Чудное пение хора Евеца. Чувство погружения в детство: на скольких таких всенощных в этом храме мы с Анд реем прислуживали… Потом ужин вдвоем в новом ресторане на крыше Tour Montparnasse2.

В воскресенье Литургия на Olivier de Serres, кофепитие у о.Игоря Верника. Днем – в дождливых, серых полусумерках – "семейная" панихида на [русском кладбище] Ste. Geneviиve. Черные, неподвижные ветки в сером небе. Ужин у Физов с Варшавскими. Разговоры, конечно, о "новых", о Солженицыне, Синявском, Амальрике. Варшавский – верный рыцарь "Нового Града".

В понедельник с утра в Кламаре: Литургия и отпевание Саши Львова. Служба, вдруг подумал: ведь вот – прослужил у этого престола целых пять лет, а никакого чувства, никакого "удара в сердце", как на rue Daru. Завтрак с мамой в маленьком restaurant d'habituйs3 на rue Lecourbe. Заканчиваю день обычной моей прогулкой: Sиvres – Babylone – St.Sulpice – rue Bonaparte – St.Germain des Pres – Bergruen…

Сегодня утром – у вл. Александра Тян-Шанского, чудовищно постаревшего, но все еще бодрого. Потом завтрак в Villebon у Никиты и Маши Струве. Un vaste tour d'horizon4 . На первом месте, конечно, Солженицын. Никита удручен его планами: ничего не печатать три года, начинать в собственной типографии (!) свое полное собрание сочинений с тем, чтобы продолжать его следующим томом серий ("Октябрь шестнадцатого"). Все то же метание в безвоздушном пространстве… О безнадежном "провинциализме" Православия. Полное понимание и единодушие. Мне хорошо у них и с ними.

Вечером – чудесный "кадетский" ужин в Консерватории: Чеснаков, Репнин, Траскин, Андрей. Как всегда, отвозим Репу на lie St. Louis и еще сидим в brasserie5 , так не хочется расставаться…

Среда, 12 января 1977 I

Чудный вечер в очаровательной семье (семь детей!) Кирилла Ельчанинова в Issy les Moulineaux. И сам он – светлый, простой, не-мелочный, "горний" – без истерики, псевдодуховности и самолюбования.

1 О. Иоанн Ткачук.

2 башни Монпарнаса (фр.).

3 традиционно посещаемом ресторане (фр.).

4 Широкий обзор событий (фр.).

5 баре (фр.).

Четверг, 13 января 1977

На Сергиевском подворье, куда все эти годы не ездил, но куда поехал в связи с новым домом, а то была бы обида. Очень теплый прием: о.А.Князев fait les honneurs de la maison1 . Атмосфера как будто немного лучше.

Завтрак у Андроникова, несчастного, полубольного, полного frustrations2 . Помочь ему трудно, ибо он один из тех людей, которые как-то безнадежно неспособны понять того, что "происходит", и это несмотря на то, что все читают, за всем "следят" – рядом с настоящим вопросом (а потому и ответом), рядом с настоящим методом, рядом с настоящим "делом". От этого – страдает, но и понять, "в чем дело", – не может, и объяснить ему этого невозможно. От своей эпохи, своего времени можно страдать , и всякий мало-мальски подлинный христианин не может не страдать. Но свое время все равно нужно принимать , ибо другого нам Бог не дал, и только это принятие делает возможным, во-первых, понимание , то есть "различение духов", и, во-вторых, пресловутую "праксис", то есть церковное и богословское "делание". После Андроникова – Вейдле. Он с большим "аппетитом" говорит о себе – о своем здоровье, об "эротическом" рассказе, который написал – неожиданно для самого себя ("Четыре дня" в "Новом журнале"). Но все это так мило, так дружески и светло, что, сидя у него, наслаждаюсь. Как будто снова один из тех вечеров – 1945-1946 годов, когда ходил к нему ужинать.