Мария Барышева - Увидеть лицо

• Название: Увидеть лицо
• Автор: Мария Барышева
• Жанр: Ужасы и Мистика

Пассажиры междугороднего автобуса, вместо пункта назначения, приезжают в удаленный и изолированный от внешнего мира роскошный особняк. С ними начинают происходить события, не до конца объяснимые с позиций здравого смысла. Мистика и фантастика всё сильнее вторгаются в их существование. Детективно-фантастический сюжет начинает развиваться в стиле «Десяти негритят», но это — только часть авторского замысла. Психологически-мистико-фантастический триллер. Изумительная проработка каждого персонажа. Напряженный и непредсказуемый сюжет.

---

Получается, это Дилькин дом? Марина много лет назад потеряла ее из вида и ничего не знала о судьбе бывшей подруги. А что, если та сделала удачную партию или еще каким-нибудь способом разбогатела?.. А что, если она догадалась про ключи и хочет с ней поквитаться?..

Марина мотнула головой и вскочила. Нет! Она хорошо помнила, что из себя представляла Норматова. Такое ей не по силам. Нет!

Она разгладила на бедрах синее кружево и впервые в жизни пожалела, что не курит. Взглянула на кровать — ключи лежали там, где она их бросила. Они никуда не исчезли. Они были настоящими.

Марина подняла ключи, держа их двумя пальцами, словно хвост дохлой крысы, открыла ящик тумбочки, бросила туда связку и с грохотом задвинула ящик. Схватила со стула халат и надела его, путаясь в рукавах.

Ей нужно в ванную. Ей нужно немедленно попасть в ванную… туда, где по коже скользят светящиеся зеленоголубые волны, где большое зеркало отражает ее всю, где так приятно лежать среди теплой ароматной пушистой пены и чувствовать, как все проблемы и дурные мысли тают, тают…

Марина вышла из комнаты, тихонько прикрыв за собой дверь, — как раз вовремя, чтобы увидеть спину уходящего за угол человека, державшего в руке полотенце. Она узнала Алексея. И тут же забыла про него.

Запахнувшись в халат, Марина подошла к двери в ванную и толкнула ее. Дверь была заперта. Она нетерпеливо постучала, прислушиваясь к удалявшимся шагам на лестнице.

— Секундочку! — ответил из-за двери голос Сухановой. Марина раздраженно скривила губы и прислонилась к стене, рассеянно разглядывая полутемный округлый коридор. Она услышала, как где-то наверху захлопнулась дверь, потом еще одна открылась и закрылась. Похоже, в эту ночь многие не спали…

— Представляешь, я ключи потеряла!..

Почему ты поехала одна? Почему ты поехала в автобусе?

Больные злые глаза за зеркальной гладью…

В дом вошли одиннадцать человек. И ночь в нем проведут одиннадцать человек… мне так кажется.

Марина резко развернулась и, неожиданно для себя самой, грохнула кулаком в дверь ванной прокричав:

— Да ты там что — утонула?!!

— Я же сказала — сейчас! — голос Алины сразу же похолодел. — Оставь дверь в покое!

Марина, слегка покраснев, опустила руку, не понимая, что на нее нашло. Портить отношения с Алиной ей не хотелось, она была ей относительно симпатична — менее чем Светлана, но, несомненно, более, чем Ольга или Кристина.

Она неторопливо пошла вперед, в сторону гостиной, сунув руки в карманы халата и бесшумно ступая босыми ногами. Незавязанный, он колыхался, при каждом шаге открывая коротенькую ночную рубашку, но Марину это не волновало — в коридоре все равно никого не было.

Одна из дверей оказалась приоткрытой, словно приглашая войти. Марина хотела было пройти мимо, но, не удержавшись, все же заглянула в щель и остановилась. Ее обдало жаром, она облизнула губы и улыбнулась, и в комнате поняли эту улыбку и приняли то, что обещала она и обещали распахнутые полы халата, к которым так и не протянулась рука Рощиной в смущенном порыве.

— Иди сюда! — повелительно сказали ей из комнаты.

В этот раз Марина не возмутилась и не смутилась, хотя и обращенный к ней повелительный тон, и протянутая навстречу рука были совершенно недвусмысленны. Не раздумывая и не оглядевшись по сторонам, она шагнула в комнату, и дверь за ней захлопнулась.

* * *

Виталий проверил развешанную на стульях одежду — та даже и не думала начинать сохнуть. Можно было, конечно, взять из ванной фен и попробовать просушить им, но заниматься этим было неохота. В комнате тепло, скоро он ляжет спать — к чему вся эта возня? Ночью одежда ни к чему, а одеяло вряд ли смутится, если он залезет под него в одних трусах. Виталий покосился на шкаф и хмыкнул. В крайнем случае… Нет, брать чужие тряпки не хотелось. Ничего, не сахарный — не растает и во влажной одежде. Вот Суханова — дурочка, со своими принципами может запросто схватить воспаление легких и тем самым еще больше осложнит ситуацию. Хотя… еще не известно, какие из ее принципов доживут до приезда хозяев.

Если они приедут.

Виталий подошел к окну и надолго остановился возле него, до боли в глазах вглядываясь в лес за стеной дождя. Отрезаны от мира. Напрочь отрезаны. Сколько им придется провести здесь — сутки, неделю, месяц? Если сложить вместе все, о чем говорилось в гостиной, и отнять понятия «случайность» и «совпадения», то получится, что долго. Утром уйти пешком? И далеко они уйдут? Да и куда? А если погода не улучшится? А девчонки сколько выдержат? Да еще и на каблучках? Не босиком же им идти, а лишней обуви в доме нет. Интересно, почему одежды навалом, но нет даже тапочек?

Может, выслать вперед кого-то одного? А где гарантия, что он не пропадет так же, как и Лешка?

…чего тогда этот мэн бизнеса из лесу сам не свой пришел? Какой-то очень уж странный…

Виталий прижал к холодному стеклу кулак и оперся на него лбом. Да, Евсигнеев и ему показался каким-то пришибленным, но тогда он решил, что тот просто перетрусил. Алексей не производил впечатления смельчака, он был истериком — из тех, которые много кричат, а потом быстро прячутся под стол. В запале может наворотить дел, но если ему вовремя дать по морде, то сразу присмиреет.

А все-таки, может он действительно что-то видел, пока ходил один?

Виталий прокрутил в памяти тот момент, когда раздвинул мокрые ветви кустов и увидел бизнесмена, роющегося за полой своего пиджака…и потом, весь тот короткий промежуток времени, когда они разговаривали, Алексей постоянно прижимал руку к груди. Тогда Виталий подумал, что у него нелады с сердцем или прокуренные легкие барахлят после долгой прогулки…

Роющегося за полой пиджака? Или что-то прячущего за нее?

Хотя возможно, все это ему только показалось.

Зато не показалось, что у большинства пассажиров ближе к вечеру начала ехать крыша. Включая и его самого.

Тебе ведь хотелось бы, чтоб этот диванчик-качалка стоял не в гостиной, а в этой комнате… потому что тогда было лучшее время, тогда было все просто и спокойно, и был еще сад, и старая яблоня с ветвями до земли, и Дашка с тощей косичкой, которой можно было наврать с три короба, а она слушала с открытым ртом, но…

Лицо Виталия вдруг болезненно сморщилось, в глазах появилась растерянность и он, пошатнувшись, схватился левой рукой за подоконник. Он ведь не мог, никак не мог…

Не мог что?

Ощущение исчезло, едва появившись, а понимание так и не успело прийти. Словно ему, подзадремавшему на секунду, плеснули в лицо ледяной водой.

Не мог что?

Я не знаю.

А что с твоей правой рукой? Что с ней?

Даша… Даша…

…хотите еще посидеть на диванчике?

Виталий скрежетнул зубами. Он не был напуган, но, что гораздо хуже, был сбит с толку. Ему снова вспомнилось лицо Алины, наблюдающей за кружением стеклянной подвески — лицо лунатика, гуляющего по самому крепчайшему из своих снов. А глаза Бориса?! Интеллигентный, деликатный, но глаза у него в тот момент были, как у обезумевшего от голода пса, защищающего кус мяса… только вот вместо мяса были часы.

У вас сейчас лицо, как тогда у Бориса… или у меня, наверное… Вы знаете об этом?

Нет-нет, Аля, ты ошибаешься. Тебе показалось. Не могло быть такого… ведь это всего лишь мебель…

Только вот когда она дотронулась до диванчика, ее захотелось оттолкнуть — и подальше, потому что это ему не понравилось.

Виталий бросил короткий взгляд на один из горящих фонарей. Хорошо, что не выключили, — вдруг, все-таки выйдет пацан…

В дом вошли одиннадцать человек. И ночь в нем проведут одиннадцать человек…

Виталий выругался и отвернулся от окна. Снял висевшую на стене новенькую гитару, опустился на стул и начал рассеянно перебирать струны — сначала неопределенно, потом из-под пальцев полилась неуверенная фантазия на тему «Nothing else matter» «Металлики». Постепенно она обрела жизнь и силу, после чего совершенно незаметно превратилась в тальковский «Летний дождь». Взгляд Виталия скучающе скользил по стенам, смотреть на струны нужды не было — пальцы и так знали, что им делать. Гитара грустила в его руках, и сонная ночная музыка бродила по комнате струящимися шагами. И вдруг запнулась — фальшиво и пронзительно дернулась, чуть не оборвавшись, струна. Виталий с грохотом отставил гитару к стене, встал и пошел в дальний конец комнаты. По дороге простыня, развязавшись, свалилась с него и осталась лежать на полу. Он этого не заметил.

Руки у него вспотели, и поэтому, сняв ошейник со стены, Виталий уронил его. Ошеломленный, он нагнулся, чтобы поднять его. Он не мог припомнить случая, чтобы когда-нибудь что-нибудь ронял.

Коричневый собачий ошейник был старым, самодельным, переделанным из широкого кожаного ремня, вручную неумело прошитого толстыми черными нитками. На ремне темно-синей пастой крупными шатающимися детскими буквами было написано имя — БЭК.