Пэлем Вудхауз - Том 18. Лорд Долиш и другие

• Название: Том 18. Лорд Долиш и другие
• Автор: Пэлем Вудхауз
• Издательство: Остожье
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-902405-32-0

В этой книге — новые идиллии П.Г. Вудхауза, а следовательно — новые персонажи.

---

— Прекрасно помню.

— Вот на ней. Что мне делать? Вы не могли бы загипнотизировать Эгнес? Внушите ей, что я — первостатейный мерзавец.

— Пара пустяков.

— Тогда — не откладывайте. Скажите, что у меня гандикап гораздо больше. Скажите, что я пью без просыпа. Скажите, что я советский шпион Грулинский. Скажите, что у меня уже есть две жены. В общем, сами знаете, что говорить!

Еле дыша, дождался он профессора.

— Ну, как? — закричал он.

— Прекрасно, дорогой мой, прекрасно. Она помирилась с Макмердо. Говорит, что не вышла бы за вас, будь вы единственным издателем в мире, и не отдаст вас свою книгу, даже если вы станете молить на коленях. Собирается к Саймону и Шустеру.

— Пеппердж, вы — гений!

— Что можем, что можем, — засмущался профессор. — А не вернуться ли нам в бар? Выпьем соку.

— Вам нравится эта пакость?

— Я ее обожаю.

Сирил чуть не сказал, что Дракуле больше подходит другая жидкость, но он сдержался. Как-то бестактно, да и важно ли, кого напоминает этот замечательный человек? Главное — сердце, а не внешность.

— Что ж, выпью и я, — сказал он. — Лимонный сок хорош в такую жару.

— Поверьте, он здесь превосходен.

— Наверное, из счастливых лимонов.

— Очень может быть.

И он улыбнулся, подумав, что, загипнотизировав бармена, угостится даром. Очень удобно, если ты не слишком богат.

ПОТАЕННОЕ СОКРОВИЩЕ

Мы обсуждали положение в Германии и все согласились, что Гитлер стоит на распутье, скоро ему придется сделать решительный шаг. Теперь, сказал Виски-с-содовой, он просто сидит на двух стульях.

— Или он их сбреет, или отпустит, — продолжал Виски. — Так сидеть нельзя. Или у тебя есть усы, или нету. Третьего не дано.

Вдумчивое молчание, воцарившееся после этих слов, нарушил Джин-с-Тоником.

— Что до усов, — сказал он, — я их совсем не вижу. Куда они подевались?

— Я часто задавал себе этот вопрос, — сказал Итальянский Вермут. — Где, спрашивал я, густые усы моего счастливого детства? У нас в альбоме есть давняя фотография прадедушки. Поверьте, он как бы выглядывает из-за живой изгороди.

— Они пили из особых чашек, — сказал Светлое Пиво, — чтобы усы не попали в кофе. Да, ушло это время!..

Мистер Маллинер покачал головой.

— Не совсем, — сказал он, помешивая виски с лимоном. — Конечно, усов теперь меньше, но в дальних сельских районах вы найдете недурные образчики. Существованием своим они обязаны отчасти скуке, отчасти — доброму спортивному духу, который сделал нас, англичан, именно такими.

Светлое Пиво заметил, что не улавливает сути.

— Понимаете, — отвечал мудрец, — у людей, томящихся круглый год в деревне, не так уж много развлечений. Вот они и растят усы.

— И соревнуются друг с другом?

— Именно. Один землевладелец вырастит что-нибудь особенное, другой старается его превзойти. Во всяком случае, так говорил мне мой племянник Бренсепт. Ему ли не знать, если всем своим счастьем он обязан этому явлению!

— Он растил усы?

— Нет. Его втянуло в борьбу между лордом Бромборо из Рамплинг-холла и сэром Престоном Поттером из Уопли-Тауэрс, Норфолк. Самые лучшие усы растят в Саффолке. По-видимому, этому способствует свежий морской воздух. Вероятно, во всей Англии не было лучших усов, чем La Joyeuse барона и Мon amour[59] баронета.

Назвала их так дочь, Мьюриел (сказал мудрец). Поэтичная девушка, приверженная к сагам и романам, перенесла в наши дни средневековую привычку давать имена мечам. Если помните, у короля Артура был меч Эскалибур, у Карла Великого — Фламберж, еще у кого-то — Merveilleuse.[60] Зачем же отмирать таким прекрасным обычаям? Вот она и назвала, и племяннику это понравилось, равно как и мне, когда он об этом рассказал.

Познакомились они незадолго до начала моей повести. В отличие от отца, Мьюриел ездила в Лондон, и однажды ей представили там моего племянника.

Он полюбил ее сразу, она — чуть позже. Ей понравилось, как он танцует, а когда он предложил написать ее портрет (бесплатно), глаза ее засветились особым светом. Посередине первого сеанса он ее обнял и она, нежно курлыкая, прильнула к его груди. Оба знали, что созданы друг для друга.

Вскоре, летним утром, племянник подошел к телефону и услышал голос возлюбленной.

— Пип-пип, — сказала она.

— Тудл-ду, змея моей души, — отвечал он. — Где ты?

— В Рамплинге. Слушай, тут есть для тебя работа.

— Какая?

— Такая. Отец хочет заказать портрет.

— Вот как?

— Да. Собирается преподнести его местному клубу. Не знаю, за что это им.

— Он страшноват?

— Вот именно. Усы и брови, больше ничего. Заметь, усы — невероятные.

— Микробы в них гнездятся?

— А то как же! Так что, ты согласен? Я сказала, что ты подходишь.

— Вернее, подъезжаю. Сегодня вечером.

Он сел в поезд, отходящий в 3.15 от Ливерпул-стрит, а в 7.20 сошел на станции Нижний Рамплинг и прибыл к лорду перед самым обедом.

Сменив одежду еще быстрее, чем обычно — он очень хотел увидеть Мьюриел, — Бренсепт спустился в гостиную, поправляя на ходу галстук, и обнаружил, что еще рано. В комнате был только один человек, по-видимому — хозяин, ибо кроме ушей и кончика носа все закрывали усы.

— Как поживаете, лорд Бромборо? — учтиво осведомился племянник. — Моя фамилия Маллинер.

Человек посмотрел на него из-за чащи, кажется — с неудовольствием.

— Какой еще Бромборо? — сварливо спросил он. — Что вы хотите сказать?

Бренсепт ответил, что хочет сказать именно то, что сказал.

— Я не Бромборо, — сообщил человек.

— Да? — сказал племянник. — Простите.

— С чего вы взяли, что я Бромборо?

— Мне говорили, что у него красивые усы.

— Кто?

— Его дочь. Человек фыркнул.

— Мало ли что она скажет! Предрассудки. Дочерние чувства. Я бы не стал спрашивать у дочери. Я бы пошел к знатоку. Нет, это неслыханно! Да, у него есть усы, он их не бреет. Но «красивые»? Чушь. Нелепость. Просто смешно. В жизни не слышал такого бреда.

Племянник пробормотал, что забыл носовой платок, и поскорее ушел. Вскоре сверху спустилась Мьюриел, прелестная, как фея.

— Привет, старый хрен, — нежно сказала она. — Что ты тут делаешь? Почему ты не в гостиной?

Бренсепт кинул взгляд на дверь и понизил голос.

— Там сидит усатый тип. Я думал, это твой отец, а он рассердился. Ему не понравилось, что я назвал усы лорда Б. красивыми.

Она засмеялась.

— Ну, ты даешь! Он жутко завидует отцу. Это сэр Престон Поттер, они с сыном у нас гостят.

Она прервала рассказ, чтобы обратиться к приятному седому субъекту:

— Что, Фиппс, сейчас позовете к столу? Папы еще нет. А, вот он!

С лестницы спустился джентльмен с ослепительными усами.

— Пап, это мистер Маллинер, — сказала дочь.

Сердце у племянника упало. Он понял, что этого человека почти невозможно написать. Сэр Престон Поттер ошибся. Усы превосходили всё, что только можно. Здесь нужен был пейзажист, а не портретист.

Однако баронет, вышедший из гостиной, презрительно взглянул на соперника.

— Подстригли их, а? — спросил он.

— Конечно, нет, — отвечал хозяин. — С какой стати? Почему вы так подумали?

— Да что-то они коротковаты, — сказал гость. — И жидковаты… Моль, наверное.

Хозяин сдержался и перевел разговор. В это время по лестнице спустился человек с очень светлыми волосами.

— А, Эдвин! — сердито вскричала Мьюриел. — Мы тебя заждались.

— Прошу прощения, — сказал молодой человек.

— Правильно. Ну, раз ты здесь, я тебя познакомлю с мистером Маллинером. Он будет писать портрет отца. Мистер Маллинер… Мистер Поттер, мой жених.

— Кушать подано, — сказал дворецкий.

Племянник мой Бренсепт провел обед как бы в трансе. Он отрешенно ворошил еду и настолько не принимал участия в беседе, что случайный наблюдатель счел бы его глухонемым. Мы не будем его осуждать, он был потрясен. Легко ли услышать, что твоя возлюбленная с кем-то обручена? Слова Мьюриел подействовали на него так, словно мул лягнул его в живот. Кроме того, он был совершенно растерян.

Начнем с того, что этот Эдвин не отличался красотой. Глядя на него, Бренсепт никак не мог понять его очарования. Лицо обычное, бессмысленное, да еше изуродованное моноклем.

Несомненно, полный дурак. Ничего не понимая, племянник решил спросить Мьюриел, как только представится случай.

Представился он только назавтра, перед ланчем. Все утро ушло на зарисовки к портрету. Первые впечатления не обманули, работа требовала редкого мужества. В сущности, приходилось изображать человека, который, по своим соображениям, залег за стогом сена.

Такие чувства придали голосу горечь, и Бренсепт достаточно горько сказал «Пип-пип».

— Привет! — ответила Мьюриел.