Кэролайн Черри - Иноземец

• Название: Иноземец
• Автор: Кэролайн Черри
• Жанр: Научная Фантастика

Кэролайн Джанис Черри (род. 1942) — популярная американская писательница, работающая в жанрах фэнтези и научной фантастики. В основном ее романы и рассказы входят в несколько циклов, хотя есть и совершенно самостоятельные произведения. Одно из последних, научно-фантастический роман «Иноземец», предлагаемый вниманию читателя, говорит о поиске взаимопонимания — самом сложном в человеческой жизни, будь то жизнь биологического вида, народа или отдельного человека.

«Иноземец» — «Foreigner» 1 часть трилогии.

2 часть — «Invader».

3 часть — «Inheritor».

---

Но никто ничего не передал. Брен вышел через двери личных покоев вдовы и проследовал через приемные залы ее апартаментов в сопровождении слуг рангом помельче, которые распахнули перед ним наружные двери, поклонились и пожелали доброй удачи.

Он, в свою очередь, пожелал доброй удачи им — под приличествующие кивки и поклоны с их стороны, — после чего зашагал по коридорам, усталый, измученный, но зато обогащенный знаниями об этой земле, провинциях, ландшафтах и главенстве в замке — и даже об истории и происхождении пушки, которую видел сейчас через открытые передние двери.

А там — Боже, помоги! — было запарковано несколько автомобилей.

Возможно, приехал какой-то чиновник из городка. Возможно, прибыла давно обещанная ремонтная бригада и сейчас налаживает электричество. Но в любом случае пайдхи — не та фигура, появление которой большинство провинциальных атеви примет без содрогания. Он решил поторопиться и пересек переднюю комнату быстрым, хоть и прихрамывающим шагом.

И прямо столкнулся с входящей группой замкового персонала и стайкой туристов.

Какая-то девчушка запищала и кинулась к родителям. Родители застыли как громом пораженные — черная стена с вытаращенными желтыми глазами. Он отвесил всеобъемлющий извиняющийся поклон и понял — уж это пайдхи должен понимать, работа такая — что надо как-то латать ситуацию, тем более, что вид у него страшноватый: разбитая губа, весь в пыли.

— Добро пожаловать в Мальгури, — проговорил он. — Я представления не имел, что у нас посетители. Прошу, успокойте юную даму. — Пауза — перевести дыхание. Второй поклон. — Пайдхи, Брен Камерон, в вашем распоряжении. Могу ли быть чем-то вам полезен?

— А можно нам получить ленточку? — поторопился выскочить с вопросом мальчик чуть старше.

— Не знаю даже, есть ли у меня ленты, — извиняющимся тоном сказал Брен. Обычно он держал их у себя в кабинете для всяких формальностей. Но сейчас не знал, захватила ли Чжейго такую ерунду. Впрочем, кто-то из слуг тут же сказал, что они могут представить ленты и сургуч, если кольцо с печаткой у него с собой.

Опять попался в ловушку. Все, Банитчи точно меня убьет.

— Простите меня, — сказал он. — Я только что из конюшен. Мне надо вымыть руки. Я скоро вернусь. Прошу прощения, благодарю за вашу благосклонность…

Он поклонился еще два или три раза, торопливо двинулся к лестнице и, только одолев половину пролета, поднял глаза.

Наверху стоял Тано с явным неудовольствием на лице и выставленным на всеобщее обозрение пистолетом на бедре. Тано поманил его наверх, и он преодолел остальные ступеньки бегом, надеясь, что туристы не могли рассмотреть снизу этого обмена мимическими сигналами и угадать причину, вызвавшую такую внезапную вспышку энергии.

— Нанд' пайдхи! — сказал Тано сурово. — Вы должны были воспользоваться черным ходом.

— Мне этого никто не сказал, нади! — Брен разозлился и вынужден был сдерживаться. Виноват был Банитчи, который тут командовал, — но и сам он тоже не без греха. — Мне надо умыться и почиститься, Я пообещал этим людям…

— Ленты, нанд' пайдхи. Я этим займусь. Поторопитесь.

Он пролетел по лестнице мимо Тано, хоть двигаться было больно, и пронесся по коридору к своим апартаментам. Искупаться некогда. Только умылся наспех, надел свежую рубашку и брюки, чистое пальто, смочил одеколоном руки и пригладил растрепанные ветром и выбившиеся из косички волосы.

Затем выскочил за дверь, промчался по коридору, но по лестнице спустился уже более достойным шагом — а внизу тем временем выстроился комитет по торжественной встрече, перед камином в холле поставили столик, на нем лежала сургучница, ленты, маленькие карточки — и стояла очередь жаждущих атеви: каждому надо было подписать карточку, обвязать лентой, запечатать сургучом. И вот, получив подпись и печать, отошел первый турист, довольный и взволнованный, которому досталась неожиданная награда за эту поездку, а еще тридцать стояли в очереди, украдкой поглядывая на Брена, на единственное живое человеческое лицо, которое им довелось увидеть, если, конечно, они не бывали в дальнем Шечидане.

Пайдхи давно привык ко взглядам взрослых. Но с детьми иметь дело куда труднее. Они ведь вырастают на матчими о Войне. Некоторые смотрели исподлобья, другим хотелось потрогать руку пайдхи — проверить, настоящая ли у него кожа. Один спросил, какого цвета его мама — такая же или нет. Некоторые боялись его взгляда, кое-кто спрашивал, есть ли у него пистолет.

— Нет, нади, — лгал он с почти что чистой совестью, — ничего подобного. У нас сейчас мир. Я живу в доме айчжи.

Родитель поинтересовался:

— Вы здесь на отдыхе, нанд' пайдхи?

— Я в восторге от озера, — отвечал Брен, а сам думал, сообщало ли о покушении на него телевидение в той провинции, откуда прибыл этот турист. Учусь ездить верхом. — Он капнул сургучом на карточку и припечатал ленту. Здесь великолепные виды.

Снаружи ударил гром. Туристы начали беспокойно поглядывать на дверь.

— Я потороплюсь, — сказал он и погнал очередь быстрее, припомнив надвигающееся с дальнего конца озера черное облако, которое они видели с горы; ежедневный потоп, сказал он себе, интересно, может, сейчас в здешних местах вообще дождливый сезон, может, именно по этой причине Табини приезжает сюда ранней осенью, а не в середине лета. Надо полагать, Табини знает местный климат и отправил сюда пайдхи, чтоб вымок как следует.

Света еще не было.

— Они здесь так уместны, такие подлинные, — сказал один посетитель другому, имея в виду горящие свечи.

«Прогуляйся в туалеты», — подумал Брен угрюмо, и с тоской вспомнил о горячей ванне — не меньше получаса ждать, пока согреется вода.

Сидя на твердом стуле, он ощущал как минимум некоторое неудобство, последствия знакомства с седельной подушкой и аллюром Нохады плюс напряжение мышц в тех местах, где, по его глубокому убеждению, вовсе не должны существовать какие-то отдельные мускулы.

Порыв сырого и холодного ветра ударил в раскрытые двери, рванул огоньки свечей, разбрызгал сургуч из сургучницы — капли упали на полированное дерево стола. Брен хотел было окликнуть слуг и велеть, чтобы затворили дверь, пока не хлынул дождь, но все они стояли слишком далеко, а он уже почти закончил. Туристы оправятся отсюда через минуту-другую, а от раскрытой двери в холл идет больше света, чем от свечей.

Ударил гром, отразился эхом от стен, а перед Бреном остались последние туристы, пожилая пара. Они попросили:

— Четыре карточки, если пайдхи не возражает, для внуков.

Он подписывал и запечатывал, а прочие туристы с обвязанными карточками в руках сбивались в кучку у открытых дверей. Микроавтобусы подтягивались к выходу, в воздухе уже пахло дождем — резкий контраст с запахом сургуча.

Брен сделал лишнюю карточку и припечатал к ней последнюю ленту — для старика, который говорил без умолку, что его внуков зовут Надими, Фари, Табона и крошка Тигани, у которой только что прорезались первые зубки, а его сын Феди — крестьянин в провинции Дидайни, и не согласится ли пайдхи сфотографироваться?

Брен встал, чувствуя, как с трудом растягиваются одеревеневшие мышцы, он улыбался в камеры под щелканье затворов — другие туристы тоже поспешили получить разрешение на снимок. Теперь он уже не так волновался из-за этой встречи, его воодушевило, что туристы оказались вполне доступными существами, даже дети держались с ним уже гораздо спокойнее. «А ведь это, думал он, — самый близкий мой контакт с простым народом, если не считать тех немногих, кого я встречал на аудиенциях в Шечидане». Воодушевленный успехом своего публичного жеста, действуя в привычках дипломатической работы, он счел себя обязанным проявить ответную любезность и проводить туристов до дверей и автобусов, несмотря на холод; всякое дополнительное проявление доброй воли — всегда правильная политика; и ему понравилась пожилая пара, эти двое шли рядом с ним и расспрашивали о его семье.

— Нет, жены у меня нет, — говорил он, — да, я уже думал об этом…

Барб умерла бы здесь от скуки и раздражения, ей не вынести затворничества, в котором живет пайдхи. Барб задохнулась бы в постоянном окружении службы безопасности, а что до осторожности и осмотрительности ее жизнь никак не отвечала запросам совета… она бы не прошла… и вообще… Барб… я ведь не люблю ее, просто она мне нужна.

К нему протиснулся какой-то мальчик, застыл буквально на расстоянии вытянутой руки и сказал без лишней скромности:

— Смотрите, а я такого же роста!

Что было истинной правдой. Но родители торопливо оттащили отпрыска, объявили, что так говорить очень иншейби, очень нескромно, грубо и опасно, умоляли пайдхи о прощении и тут же попросили сняться с ними, если кто-нибудь из персонала пайдхи согласится щелкнуть затвором.