Евгений Федоровский - Пятеро в одной корзине

• Название: Пятеро в одной корзине
• Автор: Евгений Федоровский
• Жанр: Научная Фантастика

---

Потом Артур перешел к извечной мечте человека летать...

- Ни в одной области человеческих знаний не было затрачено такой массы труда, как в воздухоплавании, - разглагольствовал он. - За воздухоплавание бились астрономы и физики, лекари и акробаты, портные и фокусники. Кто такой Сирано де Бержерак Савиньен? Ты думаешь, тот несчастный влюбленный, каким его вывел Ростан? Он, между прочим, сочинял фантастические романы и за полтораста лет до Монгольфье описал устройство воздушного шара! Он же додумался превратить его оболочку при спуске в парашют, который изобрели лишь в начале нашего века!

Сначала я слушал Арика с интересом, но потом встревожился - друг явно заговаривался.

- Ну а если без дыма... Что ты от меня хочешь? - спросил я осторожно.

Арик дико посмотрел на меня, будто наскочил на стенку, и вскричал с отчаянием:

- Да оторвись ты от своего корыта во имя великой идеи!

- Тогда объясни толком!

Посопев, Артур терпеливо стал объяснять?

- У нас в обсерваторском эллинге хранится оболочка аэростата. На нем когда-то летал Семен Волобуй. Его почему-то и сейчас зовут Сенечка. Я хочу вдохнуть в оболочку жизнь и полететь на аэростате. Дошло?

- И хочешь взять меня?

- И Сенечку. Он болтается в нетях. Надо найти.

Я подумал: чем черт не шутит, когда бог спит? Хотел же я лет пять назад подвигнуть ребят с авиационного завода отремонтировать аэроплан Россинского, чтобы пролететь на нем до Ленинграда. Вышла, правда, неувязка. Сами бы взялись - и дело бы пошло. А начали с бумаг по начальству. Тому бумагу, другому, третьему... В бумагах и завязли. Пропал пыл. Теперь в тлеющий костерок несбывшихся надежд Артур подбрасывал вполне горячую идею - возродить воздухоплавание, найти ему современное применение, помочь науке утрясти кой-какие небесные делишки.

- Пожалуй, возьму почитать, - потянул я к себе увесистый том.

- Даю на неделю. Заодно разыщи Сенечку! - В голосе Арика звякнули начальственные нотки, но тут он понял, что для начала лучше гладить по шерстке, добавил мягче: - Втроем мы осмотрим оболочку, если ее крысы не съели, подремонтируем, подклеим... Ну и начнем пробивать...

Артур сел, выбросил на стол костистые руки, постучал кончиками пальцев по стеклу:

- Чтобы ты мог болтаться по Обсерватории как свой, ты должен в ней работать... Кем?

- Замом, - выпалил я.

- Зам как минимум обязан иметь кандидатскую степень...

Ого! Артур, кажется, не только витает в облаках.

- Вообще у тебя есть какая-нибудь серьезная специальность?

Литературу Арик в расчет не принимал.

- А какая требуется?

Он набрал номер начальника отдела кадров.

Наверняка понадобятся уборщицы и электрики. Уборщиц мало, поскольку работа грязная. В электрики не идут - мало платят. Точно! В отделе кадров сказали: требуется дежурный электрик. Восемь суток дежурства в месяц и восемьдесят пять рублей в зубы. Электриком я тоже работал. В одном высоком учреждении была прекрасная библиотека. Допуска туда достать не мог. Устроился электриком, стал читать что хотел.

- Согласен? - спросил Артур.

- Только ради того, чтобы слетать.

В Обсерватории я не стал говорить, что худо-бедно меня кормил литературный труд. Кадровичка, изучая пухлую трудовую книжку с разносторонними наклонностями и обнаружив пробел в штатной работе, подозрительно спросила:

- Где вы были последние три года?

Потупившись, я отвел глаза и дрогнувшим голосом произнес:

- Об этом не спрашивают...

- Понятно, - прозорливая кадровичка посчитала, что эти три года мне довелось пребывать в местах отдаленных, но, поскольку я поступал на должность материально не ответственную, поставила штамп "Принят".

Так я заделался специалистом по светильникам, конденсаторам, трансформаторам, выключателям и перегоревшим лампочкам. Старший, по фамилии Зозулин, в дежурке подвала отвел шкафчик для одежды и инструмента, проинструктировал по технике безопасности и включил в график дежурства. Вышло, что дежурить надо в первые же сутки. Потом провел к главной щитовой, куда подходила силовая линия и откуда электричество распределялось по корпусам. Он показал систему освещения в кабинетах, лабораториях, коридорах, конференц-зале. Слазали мы и на чердак, где глухо урчали электромоторы, питавшие лифты и подъемники.

Весь день я принимал заявки и бегал по корпусам, заменяя лампочки, разбитые розетки, дроссели в светильниках, наращивал провода к настольным лампам, которые после очередной перестановки столов оказывались короткими. У меня создалось впечатление, что все грандиозное электрическое хозяйство вдруг подверглось разрушению, как после землетрясения, и пришлось заново его восстанавливать.

Вечером я обошел корпуса и закоулки, повыключал свет, оставленный забывчивыми сотрудниками, и вернулся в дежурку. Зозулин долго колготился, опасаясь оставлять меня одного. Я узнал, что он пришел сюда пареньком. Вместо Обсерватории на этом месте тогда располагалась воздухоплавательная школа и здесь преподавал генерал Умберто Нобиле, которого Зозулин хорошо помнил. Наконец старик преодолел себя, ушел.

Веником я стер сор с верстака, совком выгреб грязь из углов, застелил столик с телефоном и книгой сдачи-приема дежурств свежей газетой. Выключил радио. Наступила благостная тишина. Достал том по метеорологии. Разлегся на древнем пружинистом диване.

Итак, Артур решил тряхнуть стариной, вознамерился вызвать к жизни воздушный шар. Зачем-то люди восстанавливают "ситроены" и "фордики" двадцатых годов, пересаживаются с "Жигулей" на велосипед, с бездушного трактора на верного коня... Парят на дельтаплане...

Кстати, некий пылкий итальянец при дворе шотландского короля Якова, занимаясь алхимией, по совместительству соорудил нечто подобное дельтаплану, но крылья изготовил из птичьих перьев. Попытка полета не удалась. Причиной неудачи явилось то обстоятельство, что некоторые перья оказались куриными, а "курицы (как писала хроника) имеют большее стремление к навозу, чем к небесам".

Но когда это было - в 1507 году! А сейчас на пороге нового столетия люди чаще стали задумываться над тем, что не во всем прогресс является прогрессом, и пытаются кое-что из утерянного и порушенного вернуть, восстановить, возродить на потребу сущего и духовного.

У свободного аэростата была своя пламенная история. Идея создания аппарата легче воздуха витала в умах несколько веков. Архимед вывел закон: всякое постороннее тело, погруженное в жидкую или газообразную среду, теряет в своем весе столько, сколько весит объем жидкости или газа, вытесненный данным телом. Так что братья Жозеф и Этьен Монгольфье начинали не на пустом месте. Они знали: нагретый воздух легче холодного, поэтому и стали клеить свой монгольфьер.

За полетом первых аэронавтов Пилатра де Розье и маркиза д'Арланда 21 ноября 1773 года следил знаменитый исследователь атмосферного электричества и один из авторов Декларации независимости США Бенджамин Франклин. Кто-то его спросил: "Что даст человечеству эта новая затея?" Он пожал плечами и ответил: "Кто может сказать, что выйдет в будущем из новорожденного?"

Братья Монгольфье получили от короля (правда, позднее обезглавленного) дворянское звание. На своем гербе они начертали прямо-таки пророческие слова: "Так поднимаются к звездам".

Затем в Лионе Жозеф Монгольфье соорудил шар-гигант. Он мог поднять семь человек. На нем изобретатель намеревался долететь, смотря по ветру, до Парижа или Авиньона. Все пассажиры были высшими аристократами Франции. В толпе провожающих никто не заметил неизвестного молодого честолюбца с горящими глазами. Он страстно мечтал о полете, но у него не было надежды очутиться в числе избранных. Тогда парень забрался на забор, отделявший аэростат от публики, и в момент подъема вскочил в гондолу. Лишняя тяжесть оказалась роковой. Монгольфьер лопнул. Удар о землю был настолько силен, что Жозеф Монгольфье выбил три зуба, остальные воздухоплаватели получили вывихи и ушибы.

Прошло несколько лет. Физик Жак Шарль предложил вместо нагретого дыма наполнять оболочку водородом. Это позволило вчетверо уменьшить объем. Для увеличения дальности полета Шарль применил балласт в виде мешочков с песком. Гондолу подвесил не к нижней части оболочки, а к сетке, накинутой на оболочку, - тяжесть гондолы теперь равномерно распределялась по всему шару. Шарль сообразил сделать отверстие снизу - через него аэростат наполнялся газом, а при избыточном давлении газ улетучивался в атмосферу. Наконец он же применил якорь, чтобы цепляться при спуске и останавливать аэростат даже при сильном ветре. Такая конструкция почти в неприкосновенности прожила более столетия.

Перед полетом 1 декабря 1783 года Этьен Монгольфье передал Шарлю записку: "Вам надлежит открыть путь к небесам".

Недалеко от привязанного аэростата стояли на кострах бочки с железными стружками. Туда лили соляную кислоту, и разогретый газ через шланги утекал в оболочку. Когда аэростат обрел форму огромного овала, напоминающую яйцо, Шарль с помощником Робером залезли в корзину, отрубили концы...