Мария Барышева - Мясник

• Название: Мясник
• Автор: Мария Барышева
• Жанр: Ужасы и Мистика

Наше время. Стечение обстоятельств возрождает и развивает необычный талант у художницы-любителя. Это свойство, проявляющееся только в процессе создания картин, усиливаясь с каждой нарисованной картиной, меняет окружающих людей и саму художницу. Воронка событий втягивает в себя всё больше самых разных персонажей и предметов. Сюжет держит в напряжении до самого финала. Яркие образы, динамика, глубоко и достоверно прорисованные характеры героев.

---

— Слышал я как-то поговорку одну, — вдруг лениво произнес Схимник, — про змею, которая кусает сама себя за хвост. Жаль, не помню дословно.

Все взгляды, резко метнувшись, скрестились на его невозмутимом лице.

— О чем ты? — спросил Баскаков.

— Я искал в «Пандоре» папку, которую вы хотели получить. Понятно, папки я там не нашел. Зато нашел кое-что другое и подумал, может, вы захотите на это взглянуть? Возможно, это могло быть раньше в той самой папке, хотя, на мой взгляд, это абсолютная галиматья.

Он вытащил из кармана аккуратно сложенные листы и конверты, которые дала ему Вита, и через стол протянул их Баскакову. Ян подался вперед, недоуменно глядя, как Виктор Валентинович разворачивает измятые, покрытые темно-бордовыми пятнами бумаги.

— Что это, какие-то документы? — спросил он. — Что в них?

Сканер отвернулся и снова начал наблюдать за рыбками. Его лицо подергивалось, пытаясь принять выражение равнодушной усталости, но ужас неумолимо проступал сквозь неумелую маску, выглядывая то из глаз, то из изгиба бледных губ. «Как он заметил… как он мог понять… он не мог понять, он ведь деревенщина, быдло! не мог их заметить, не должен был… он ничего не знает и не видел их раньше, Виктор ведь уверял меня в этом! Ну почему я не успел их забрать, почему?!» — трепетало у него в мозгу.

Баскаков внимательно просмотрел бумаги, прочел надписи на смятых конвертах, и на его лице вдруг резко обозначились глубокие морщины, раньше почти незаметные, и лицо стало старым и страшным. Встал он очень медленно, словно во сне, но расстояние до диванчика преодолел одним быстрым и хищным прыжком, неожиданным для его массивного телосложения и манеры двигаться размеренно и величаво. Одной рукой он схватил Сканера за воротник свитера и вздернул с дивана, другой ткнул ему в лицо бумаги, испачканные чужой, давно засохшей кровью.

— Что это значит?! — спросил он звенящим от ярости голосом, и Схимник с Яном подобрались, готовые вскочить в любую секунду. — Это так ты с ним работал, ублюдок?! Это и есть твоя психологическая профилактика?!

Сканер, чья шея была сдавлена воротником свитера, только хрипел, не в силах произнести ни слова, и крутил головой. Баскаков тряхнул его еще раз, но тут же, опомнившись, ослабил хватку и быстро глянул на Яна и Схимника, которые изумленно и не без удовольствия наблюдали за происходящим. Получив доступ к воздуху, Сканер закашлялся и хрипло выговорил:

— Я не понимаю… я ничего не делал…

— Сидеть здесь! — бросил Баскаков подчиненным и широкими шагами вышел из «приемной», волоча за собой несопротивляющегося Сканера. Дверь за ними с грохотом захлопнулась, секундой позже раздался скрежет и короткий щелчок. Ян ошарашенно посмотрел на Схимника.

— Запер! — он вскочил, быстро подошел к двери и легко подергал за ручку. — Ты слышишь?! Он нас запер!

— Не суетись, — буркнул Схимник, глядя на дверь с беспокойством и нетерпением. Он бы дорого дал за то, чтобы узнать, куда Баскаков потащил Сканера и что там будет происходить. «Так ты с ним работал», — обронил Виктор Валентинович. С кем? Есть кто-то еще? Кто? Сканер замешан в том, что произошло в «Пандоре» — это несомненно, у него все на лице написано, но теперь, получается, он в этом деле либо чей-то партнер, либо посредник.

К кому он его повел?

Кто в этом доме?

Схимник задумался. Дом Баскакова, с улицы не кажущийся таким уж огромным, благодаря умелому архитектору, на самом деле достаточно велик, и в нем много помещений. Но даже он, Схимник, и Ян, пользовавшиеся особыми привилегиями, имели доступ только в несколько комнат. Фактически, дом был разделен на две части — «рабочую» и «семейную», и каждая часть имела собственный вход. Никто из домашних Виктора Валентиновича практически никогда не появлялся на «рабочей» половине и, соответственно, подчиненные не приглашались на «семейную». Но и в «рабочей» части хватало закрытых дверей. За какой из них этот кто-то? И кто он?

— Тшарт! Якишь маятшене! Якбы мы робаки! Стары пес! — Ян дернул ручку еще раз и отошел от двери. В его светлых глазах были недоумение и злое раздражение. — Что это здесь сейчас такое было?! Я что-то ни хрена не понял! Что ты ему дал?!

— Да так, бумажки какие-то. Сказал же, в магазине валялись.

— Бумажки!.. Валентиныч подпрыгнул так, словно ему куда стрельнули. Что в них?!

— Я же сказал — бред! Набор слов! Не знаю, чего он взбесился. Хочешь, сам у него спроси, а у меня пока и без этого дел хватает! Мне девку искать надо, а я сижу тут с тобой, как… — Схимник резко встал и подошел к окну. Стоя спиной к Яну, он закурил, глядя на темный соседний дом, в котором все давным-давно спали.

— Интересно, что же натворил этот Кирилл Васильевич? Определенно, он «Пандору» завалить самолично никак не мог — там семь человек было, из них пять мужиков и не хилых, а убивали в тесном контакте да и оружие тоже… ножницы, стекло, провода… Не, не мог. Сдать мог, но… — Ян задумался, со странным выражением глядя на стоящего к нему спиной человека — его глаза просчитывали, примерялись. Одеваясь с особой классической изысканностью, Ян со своей аккуратностью, подчеркнутыми хорошими манерами, строгой прической с идеально ровным пробором и изящными очками, придававшими его лицу некую книжную беззащитность, производил впечатление изнеженного интеллигента. Но тот, кто определял для себя Слещицкого исключительно так, рисковал в будущем жестоко поплатиться за это — Ян отнюдь не был изнежен и беззащитен, а его тело, в дорогих костюмах кажущееся худым и хилым, обладало особой жилистой силой, было ловким и натренированным, и для того, чтобы убить, оружие ему было необязательно. Схимник хорошо это знал и потому обычно избегал поворачиваться к Яну спиной. Но сейчас он просто молча смотрел в окно, и это удивило и насторожило Яна. Он чувствовал, что со Схимником сегодня что-то не то, может тут-то и прикидывал, не наступил ли нужный момент. Он давно пытался урвать этот момент, и знал, что Схимник знает это, и тоже, в свою очередь, готовится. Иначе и быть не могло. — Кому же он продал «Пандору»?

— Не знаю! У меня и без этой конторы проблем хватает! — буркнул Схимник. — Одна радость — может Валентиныч сейчас сам грохнет этого Кирилла Васильича — не хотелось бы мне об эту гниду мараться.

— А о Кутузова и Моби что ж не побоялся замараться? — спросил Ян со злой насмешкой. — Ты, очевидно, забыл правила? Это мои люди, я ими руководил и, если они в чем-то провинятся, я наказываю их сам.

— Чем быстрее следует наказание, тем больше от него толку, — заметил Схимник тоном опытного педагога. — Ничего, от твоих козлов не убудет, я их из строя не вывел — так, выпорол.

— Не в этом дело, — сказал Ян и замолчал надолго. Схимник хмуро смотрел на улицу, думая о своем. Через несколько минут он сказал резким голосом, в котором причудливо переплелись смех и холодная злость — сказал, не обернувшись и не двигаясь:

— Валентиныч не простит, если ему приемную замарают, пан. И я не очень уверен, что влетит за это именно тебе.

Ян, который уже подался вперед, странно согнув правую руку в запястье и сведя пальцы, не останавливаясь, продолжил движение, слегка развернувшись, и отошел к столу, рассмеявшись искренним сдержанным смехом. Он ничего не сказал. И Схимник больше тоже не произнес ни слова.

* * *

Я еще раз спрашиваю, что все это значит? Как в «Пандору» — только не говори, что тебе не знакомо это название — как туда попали твои письма? Почему они вообще существуют без моего ведома? Это он тебя подбил на это? Отвечай немедленно!

Закончив печатать, Баскаков откинулся на спинку массивного темного кресла. Его ноздри раздувались от бешенства и нетерпения, но пальцы Литератора лежали неподвижно рядом с клавиатурой и письмами, которые Баскаков сразу же, как вошел, швырнул на стол. Литератор не смотрел на Виктора Валентиновича, он смотрел на Сканера, на его правую щеку, здоровую, гладкую — на ней не было и следа страшных келоидных шрамов. И по мере того, как текло время, выражение его глаз менялось — вначале в них было изумление, потом растерянность, ужас, боль, понимание, злость, а под конец по радужке расползлась странная усмешка, и эта усмешка напугала Сканера больше всего. Сам он старательно изображал обиду и недоумение, но когда его взгляд то и дело обращался к Литератору, в нем появлялись предсмертный страх и мольба.

Пожалуйста, Юра, не выдавай меня, пожалуйста! Да, я соврал тебе, но что в этом такого… это ерунда, если хочешь, я завтра же изуродую себе лицо по настоящему, только не выдавай меня, он убьет, а я не хочу, не хочу, не хочу…

К усмешке в глазах Литератора примешалось легкое презрение, он быстро взглянул на Баскакова, а потом его пальцы скользнули к клавишам, и Сканер затаил дыхание, прислушиваясь к легкому стуку. Со своего места он не мог видеть монитора, поэтому он уткнулся взглядом в пол, покорно склонив голову, словно осужденный на эшафоте. Баскаков же, прищурившись, смотрел на монитор, на котором начали стремительно появляться буквы.