Жеральд Мессадье - Сен-Жермен: Человек, не желавший умирать. Том 1. Маска из ниоткуда

• Название: Сен-Жермен: Человек, не желавший умирать. Том 1. Маска из ниоткуда
• Автор: Жеральд Мессадье
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-699-35743-7

Его звали Исмаэль Мейанотте, и он был сыном португальского еврея, осужденного на смерть инквизицией. Католический священник, взявший на воспитание сироту, назвал его Висенте де ла Фей. Именно под этим именем юноша похитил шкатулку с драгоценностями, среди которых были пятнадцать крупных изумрудов из дворца вице-короля Мексики. Позже этот человек будет носить множество имен, самое известное из которых Сен-Жермен.

Приверженцы Сен-Жермена считают, что он был человеком, наделенным сверхъестественными способностями, обладателем высших тайн и эликсира бессмертия. Многочисленные хулители представляют его как удачливого прохвоста, третьесортного алхимика, самозванца и шарлатана.

Кто же был этот человек, принятый государями Франции, Германии и России?

---

Выходит, Региомонтанус интересовался алхимией? Что такое maxima vis mundi, «величайшая сила мира», вдохновившая Региомонтануса на это ужасное предостережение, если предположить, что это был именно он? Каковы возможности таинственного сына Азота и Меркурия? Как ими воспользоваться?

Себастьян вспомнил о подозрениях Бриджмена касательно умственного равновесия Ньютона: ученый часто вдыхал пары ртути, которые повреждают рассудок. Потом его поразила еще одна параллель: Региомонтанус тоже был астрономом.

Он поднял глаза к окну и откинулся на спинку кресла. В голове теснились вопросы.

Очевидно, Региомонтанус нашел секрет, касающийся трансмутации металлов. Но метод? Метод, великие небеса?

Он склонился над остатками пергамента: больше ничего. Только буроватые следы чернил. Себастьян взял в своем кабинете пробирку с железными опилками и бросил щепоть в стаканчик с винным спиртом. Затем с помощью кисточки помазал им исчезнувшие буквы, надеясь, что они вновь проявятся.

Винный спирт размочил пергамент, сделал его рыхлым и окончательно испортил.

Себастьян разочарованно вздохнул.

Он отправился в комнату Александра послушать дыхание спящего; казалось, оно стало спокойнее. Себастьян взглянул на часы: около двух часов ночи. Наконец отправился спать.

Когда на следующий день Себастьян вернулся в библиотеку, фрагменты пергамента выглядели совсем никуда не годными. Он положил их в одну шкатулку, а пузырек в другую.

Почему нельзя так же поступить и со своими мыслями!

Себастьян еще смотрел на обрывки палимпсеста, когда чьи-то мягкие шаги в комнате заставили его повернуть голову.

Александр. В халате, с трудом передвигающий ноги, но уже улыбающийся, шел навстречу отцу.

— Мне лучше, — объявил юноша, коснувшись руки отца, потом, заметив погубленный пергамент, показал на него пальцем. — Что это?

— Какой-то секрет, избавившийся от материи, — ответил Себастьян, сияя. — Мне тоже лучше, потому что вы поправляетесь.

32. ТРИ КОПЕЙКИ

Как и предсказывал граф Банати, зима 1746 года предоставила тем, кто мог наблюдать за событиями с достаточной высоты, поразительное зрелище.

Генуэзцы возмутились против оккупации и всего за шесть дней, с 5 по 11 декабря 1746 года, выставили австрийцев за дверь. Раздосадованная армия императрицы попыталась было возобновить осаду города, но тщетно. Ее авангард обнаружил движение французских войск под командованием все того же Бель-Иля. О чем Банати, осведомленный из надежных источников, и сообщил Себастьяну.

Дворцовые круги публично выразили сильнейшее раздражение воинственной заносчивостью генуэзцев. Восстать против имперского покровительства — вы только подумайте! Но, как смог заметить Себастьян, в частных разговорах они проявляли гораздо меньше запальчивости. Князь фон Хоэнберг, кичившийся своим знанием французской культуры, даже воскликнул:

— Кой черт понес нас на эти галеры![44]

Себастьян так и не увидел конца этих перипетий, поскольку с легкой руки Банати отправлялся в свое далекое индийское путешествие, к которому готовился с конца марта. Ему предстояло добраться до Галиции, спуститься по Днестру к турецкому порту Одессе[45] на Черном море, где его будет ждать посланный Засыпкиным проводник, какой-то туркмен; далее он на корабле обогнет Крым и высадится в Ростове,[46] на другом берегу; оттуда по реке Маныч спустится до третьего пункта, Кизляра на Каспийском море,[47] и пересечет это море по диагонали. Остаток путешествия пройдет по суше.

Банати рассчитывал, что на это потребуется около трех недель, а на четвертую, пройдя через афганские долины, Себастьян достигнет Индии.

— Я знаю, что вы превосходный наездник, — заметил ему сардинец. — И не сомневаюсь в вашей способности сориентироваться в незнакомой стране, но Засыпкин предпочитает поберечь ваши силы. Поэтому он велел предупредить царя Холькара, который правит государством Индаур, чтобы тот послал проводника к границам Индии, вам навстречу. Этот царь — наш друг. Ему и тем, кого он вам укажет, вы и доверите ваши донесения.

— Но как этот царь сумеет меня узнать?

— Вероятнее всего, вы прибудете через Пешавар. Такой чужестранец, как вы, и часа не останется незамеченным.

Себастьян понял, что Засыпкин считал его поездку в Индию решенным делом; он был уже не союзником, отныне к нему относились как к подчиненному. Но он скрыл свое недовольство, поскольку путешествие его и самого искушало. Правда, ему оставалось непонятным, как Засыпкин предупредил царя Холькара и почему тот проявит столько заботы о каком-то иностранце. Вероятно, Банати угадал его вопрос.

— Россия граничит с Афганистаном, — пояснил он. — Через эту страну, бывшую Бактриану, идет большая торговля: шелк, пряности, меха, порох, слоновая кость. Так что не удивляйтесь, если встретите в Пешаваре русских купцов. Впрочем, со времени падения мусульманской империи Великих Моголов Индия раздроблена не знаю на сколько царств и княжеств, и все эти мелкие государи ищут себе покровителя, но при этом не хотят, чтобы тот их проглотил. Собственных армий в истинном понимании этого слова у них нет, вот они и обратились к России. Но России пока хватает других забот.

Себастьян довольно долго молчал.

— Могу я взять с собой князя Александра? — спросил он наконец.

— Почему бы и нет? Но учтите, что путешествие будет рискованным и утомительным. Вам самому решать, сможет ли юный князь его выдержать.

В последующие дни особняк на Херренгассе был закрыт, слуги рассчитаны, лошади проданы, а банк предупрежден о долгом отсутствии графа де Сен-Жермена. Ларец с иоахимштальской землей и несколько ценных вещей Себастьян запер в тайник, секрет которого знал только он.

Александр не мог сдержать радости при мысли о путешествии. И его воодушевление передалось Себастьяну: он бы не решился оставить сына одного в Вене на такой долгий срок, который оценивал по меньшей мере в год.[48]

Для Себастьяна путешествие по-настоящему началось в Одессе. Сойдя с Александром на набережную и ожидая, когда выгрузят их дорожные сумки, он увидел, как какой-то человек лет двадцати пяти — двадцати шести проталкивается сквозь толпу хмурых янычар и торговцев в долгополых кафтанах и меховых шапках всевозможных форм — круглых, остроконечных, квадратных или просто бесформенных. Человек двигался прямо к нему.

— Граф Санджерманн? — спросил он по-русски довольно приятным, но глуховатым голосом.

— Это я, — ответил Себастьян, поздравив себя с тем, что не пожалел времени на изучение языка.

Широкая улыбка озарила энергичное усатое лицо молодого человека. Одет он был в длинный темно-коричневый халат и невысокую цилиндрическую шапку, украшенную галуном, из-под которой выбивались прямые непослушные пряди. На боку кинжал, на ногах мягкие кожаные сапоги.

— Позвольте представиться, — поклонившись, сказал он. — Я Исмет Солиманов. Барон Засыпкин прислал меня в ваше распоряжение. Я говорю по-русски, по-турецки, по-туркменски и еще на нескольких языках.

Чтобы не привлекать внимания любопытных ушей к имени Полиболос, Себастьян представил Александра как «князя Александра де Возеля».

Солиманов кликнул двух носильщиков и указал им на багаж путешественников.

— Если угодно последовать за мной, то я нанял для вас место в лучшем караван-сарае города. Но это на некотором расстоянии отсюда и, видите, — он показал на раскинувшийся на холме город, — подъем довольно утомительный. Я нанял также лошадей. Багаж повезут на мулах.

Себастьян согласился, и спустя час они прибыли на место. Хозяин караван-сарая едва обратил внимание на путешественников: в Одессе чего только не видали.

Александр пришел в восторг от хаммама — турецкой бани, — где услужливые колоссы смыли с путешественников соль, а потом умело размяли их и натерли мыльными мочалками. Они вышли оттуда посвежевшими и вполне готовыми для ужина из фаршированных голубей с тушеными баклажанами.

— Уходим отсюда на заре, — объявил им проводник, занявший соседнюю комнату.

В самом деле, в девять часов утра они уже были на борту русского парусника «Благословение Таганрога», а на третий день плавания высадились в Ростове-на-Дону. Очевидно, Солиманов не был расположен прохлаждаться, поскольку, едва они сошли с корабля, повел их дальше по берегу Дона, где они сели на что-то вроде гигантской шаланды. Через несколько дней, спустившись по реке Маныч до Каспия, они прибыли в Кизляр и пересели на другое судно, именовавшееся на сей раз «Крылом святого Андрея». Обоим венским жителям опять пришлось смириться с корабельным меню: вареные овощи и отсыревший хлеб. Чай и кофе на судне заменяла водка, но Себастьян использовал ее, только чтобы добавлять во взятую на борт воду.