Джудит Гулд - Вспышка. Книга первая

• Название: Вспышка. Книга первая
• Автор: Джудит Гулд
• Издательство: АО "Издательство «Новости»"
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-7020-0888-Х

Героини этого семейного романа-хроники – три блистательные женщины, три актрисы. Старшая из них, Сенда, была кумиром санкт-петербургских театралов в царской России, ее дочь Тамара стала звездой первой величины Голливуда, но самой талантливой оказалась Дэлия, внучка Сенды, сумевшая затмить славу и бабушки, и матери.

---

Гнев, разочарование и ненависть опасно накапливались, и объектами недовольства граждан неизбежно становились царь и царица.

Идущие от самого сердца возгласы: «Отец наш! Отец наш!» стали слабеть, а вскоре и вовсе перестали доходить до слуха царя.

Положение усугублялось и нескончаемыми разговорами о царице, слухами о ее связи с Распутиным и возможном сотрудничестве с Германией. Даже в кругах знати поговаривали о связи царицы со старцем. Широко распространилось мнение о том, что Распутин, известный пьяница и развратник, продался немецким шпионам, и в 1916 году он был убит. Другие полагали, что царица по-прежнему хранит верность и любовь к Германии, и некоторые горячие головы заходили так далеко, что предлагали обвинить ее в государственной измене. Даже простые проявления доброты с ее стороны, совершенно невинные и гуманные, вроде передачи молитвенников раненым германским офицерам, лежащим в русских госпиталях, вызывали злобу ее противников, ряды которых неуклонно возрастали.

Нация все более склонялась к мнению, что царь слаб и некомпетентен и его следует отстранить от власти. А царица, очаровательная Александра, немецкого происхождения, которую все называли просто «немкой», становилась самой ненавистной супругой монарха после Марии Антуанетты.

Россия созрела для революции – так же, как и Ленин.

Это было начало конца.

В четверг, 8 марта, хаос ворвался в молчаливые бесконечные очереди за хлебом в Петрограде. По всему городу толпы голодных, истощенных людей, больше не желающих терпеливо дожидаться своих жалких голодных пайков, яростно атаковали пекарни, хватая все, что попадалось им на глаза. Одновременно с ними с заводской Выборгской стороны по мостам через Неву прошли протестующие рабочие и встретились в центре Петрограда. Еще одна демонстрация, состоящая почти целиком из женщин, прошла по Невскому проспекту, скандируя: «Хлеба! Хлеба!». Несмотря на то что демонстрация носила мирный характер, вдоль проспекта патрулировали конные казаки в ожидании беспорядков.

Сидя в тот день за обедом, состоящим из картофельных оладьев, Сенда чувствовала, как ее переполняет растущее чувство тревоги. Инга, не говоря ни слова, – совершенно нехарактерно для нее – ковырялась в своей тарелке, а Тамара, всегда чутко реагирующая на настроения окружающих, была странно подавлена и молчалива. «Дела действительно очень плохи, – думала Сенда, – если даже мой привилегированный дом испытывает такую жестокую нехватку продовольствия».

Со времени появления Поленьки и Дмитрия в обязанности Поленьки входило готовить, убирать, стирать и делать покупки. Не считая товаров длительного пользования, она каждое утро с двумя сетками отправлялась за продуктами, которых требовало меню на день. Поскольку Сенда была сторонницей свежей питательной пищи, а зимой в кладовой было слишком тепло, скоропортящиеся продукты закупались по мере надобности. Такой порядок существовал до того самого утра, когда Поленька ушла за покупками с полным кошельком денег и не вернулась. Когда же в конце концов можно было с уверенностью предположить, что случилось что-то помешавшее ей вернуться домой, Сенда с Ингой обшарили всю кладовку, оказавшуюся на огорчение пустой, и нашли лишь очень немногое. Не было ни мяса, ни птицы, ни яиц, ни свежих овощей. Из картошки и растительного масла они приготовили жалкие оладьи, но у них не было ни яблочного повидла, ни сметаны – ничего вкусного, что могло бы оживить эти жирные, безвкусные оладьи. Инга отставила в сторону тарелку.

– Я не голодна.

– Я тоже, – проворчала Тамара, со звоном бросая на свою тарелку тяжелую серебряную вилку. – Фу! Ненавижу оладьи! По вкусу они похожи на газету.

Сенда, не менее подавленная и точно так же равнодушная к неаппетитным кружочкам из тертого картофеля, призвала на помощь весь свой неистощимый веселый нрав.

– Я знаю, что они просто ужасны, детка, но сегодня у нас больше ничего нет. Зато завтра мы устроим настоящий праздник и все наверстаем.

Инга, приподняв брови, кисло заметила:

– Завтра все будет так же плохо или еще хуже, помяните мое слово. Я считаю, во всем этом виновата Поленька. Скорее всего она забрала деньги, которые у нее были, и сбежала с ними. Надеюсь, что хотя бы они с Дмитрием наедятся на славу!

– Инга! Нельзя так говорить, – резко оборвала ее Сенда. – Ты же знаешь, сегодня целый день неспокойно из-за всех этих беспорядков и демонстраций. По всей вероятности, Поленька просто не смогла вернуться домой.

– Неужели? А как же Дмитрий? У него ведь ваша лошадь и ваша коляска, разве нет? Я проверяла на конюшне, их там нет. Он мог бы привезти ее сюда.

– Возможно, их ранили.

– Возможно, это самые настоящие мошенники.

– Завтра, – усталым голосом проговорила Сенда, – все будет гораздо лучше.

– Боюсь, что завтра, – проворчала пессимистично настроенная Инга, – все будет гораздо хуже.

К сожалению, Инга оказалась права.

На следующее утро еще большие толпы людей заполнили улицы. Еще больше булочных и продовольственных магазинов было разграблено, а вездесущие казаки, всегда появляющиеся при первых же признаках беспорядков, вновь патрулировали улицы, правда, на этот раз без своих плеток. Отсутствие плеток у казаков не прошло у демонстрантов незамеченным, ведь плетки были традиционным способом наведения порядка. Это указывало на то, что казаки не будут также применять и винтовки, и толпа радостно приветствовала их.

Но даже отсутствие плеток и оружия было бессильно утолить голод.

– И что теперь? – неизвестно к кому обращаясь, проворчала Инга. – Полдень давно прошел, а ни Поленька, ни Дмитрий так и не объявились. Не скажу, что я по ним соскучилась, особенно по этому Дмитрию с его бегающими глазками, но больше мы их ждать не можем. Иначе просто умрем с голоду.

Они с Сендой были на кухне, где перерывали полки и шкафы.

– Мейсенский фарфор и столовое серебро – это, конечно, прекрасно, но мы же не можем их съесть. Надо раздобыть каких-нибудь продуктов. Нам двоим много не надо, но я беспокоюсь о Тамаре. Девочка растет, и ей надо усиленно питаться.

– Знаю, знаю! – оборвала ее Сенда, силы и терпение которой подошли к концу, и она чувствовала, что ее затягивает трясина раздражения, разочарования и растущего гнева. Она повернулась на каблуках, быстро прошествовала в прихожую и принялась натягивать на себя теплую соболью шубу и такую же шапку.

– Интересно, куда это вы собрались такая разодетая? – подбоченясь, осведомилась Инга.

Обернувшись, Сенда выглянула из пушистого меха, обрамлявшего ее овальное лицо.

– Ты же знаешь, на улице холодно. И потом я всегда так одеваюсь, – удивленно ответила она. – Я хочу попытаться купить каких-нибудь продуктов.

– Нет, в таком виде вы никуда не пойдете, – мрачно произнесла Инга. – Судя по тому, какие там страсти, лучше всего смешаться с толпой. Я думаю, будет гораздо безопаснее, если вы наденете что-нибудь старое и достаточно потрепанное. В данный момент этим людям вряд ли понравится, если вы будете выставлять напоказ свой достаток. Они вполне способны просто-напросто сорвать с вас эту шубу.

Сенда молча кивнула. Инга была права. Ей самой следовало бы подумать об этом. Не говоря ни слова, она стянула с себя шубу и шапку и принялась рыться в шкафах в поисках чего-нибудь простенького и незаметного. Вздыхая, она отодвигала вешалку за вешалкой. Сенда понятия не имела, что в ее гардеробе было так много экстравагантных нарядов. Лишь сейчас, когда надо было найти что-то, не привлекающее внимания голодной толпы, она в полной мере осознала размеры своего красивого гардероба. В конце концов выбрала старенькое пальто и одну из шалей, принадлежащих Инге. Хмуро оглядела свое отражение в зеркале.

– Я похожа на старую бабушку, – сказала она, скорчив гримасу.

– Лучше уж живая бабушка, чем мертвая принцесса, – мягко ответила Инга.

Сенда ушла и вернулась лишь спустя три часа. Она была измучена, ноги болели, но, учитывая сложившуюся ситуацию, добилась потрясающих успехов. «Не важно, – говорила она себе, – что пришлось заплатить в десять раз больше, чем стоили бы эти продукты в обычное время; по крайней мере, мне удалось купить немного вялой репы и фасоли, тощего цыпленка, шесть бурых яиц, осторожно завернутых в газету, небольшой треугольный кусок сыра и мешочек риса. И все же при том, что большинство продовольственных магазинов были закрыты, у них будет настоящий пир.

– Если это то, что нас ждет, – сквозь зубы мрачно сказала ей Инга, когда она доставала драгоценные продукты, – тогда «помогай нам Бог».

Им действительно потребуется Божья помощь. На следующий день, в пятницу, 9 марта, жизнь в Петрограде остановилась. Почти все рабочие – и мужчины, и женщины – приняли участие в общегородской забастовке. Поезда не ходили. Трамваи не вышли из депо. На улицах не было видно ни одного извозчика. Не вышла ни одна газета. Гигантские толпы, на этот раз с огромными красными знаменами, которые вскоре станут привычными, шли по улицам, скандируя: «Долой немку! Долой войну!». Эти два лозунга весь день непрерывно сотрясали переполненные улицы.