Анатолий Уткин - Вызов Запада и ответ России

• Название: Вызов Запада и ответ России
• Автор: Анатолий Уткин
• Издательство: Эксмо,
• Жанр: Политика
• Год: 2005
• ISBN: 5-9265-0064-8

Книга рассматривает ключевой вопрос российской истории — отношения с мировым лидером — Западом. Как осуществить модернизацию, войти в лидирующую группу стран, сохранив при этом национальное лицо и органические особенности менталитета (результат особеннойистории и географии)? Автор прослеживает контакты России с Западом от Ивана III до президента Путина, предлагает читателю не хронологию событий, а свою интерпретацию наиболее жгучего и насущного вопроса российских реформ, в ходе которых Запад играет роль внешнего источника модернизации.

---

Историки евразийского направления полагают, что именно монгольское нашествие спасло Русь от превращения в колонию Запада: «Татары защитили Россию от Европы». Объективно отдаляемая от Запада Русь получила, благодаря свободе религиозного исповедания, твердые основания для самостоятельного национального становления и самоидентификации даже при монголах. Монголы, видимо, оказали влияние не только на формирование особого характера восточных славян, но и на специфику их государства, что особенно ощутимо в системе налогообложения и организации армии — сказалось двухсотлетнее знакомство с опытом монголов в собирании ясака и рекрутировании воинов. Русские (возможно, глядя на монголов) подчинили бояр царю, а крестьян помещикам. Русская торговля открыла свои пути на Восток. Все это определенно отдаляло Россию от Западной Европы. Имело существенное значение и то, что монголы разрушили крупные города Руси. Восточноевропейские славяне в силу этого стали формировать нацию в очень отличных от западноевропейских (базирующихся на городах) условиях.

* * *

Третья волна шла с Запада. В истории отношений России и Запада на протяжении тысячелетнего существования русского государства отчетливо проявили себя две противоположные по направленности тенденции. Во-первых, — тенденция открытости в направлении Запада, сближения с ним, создания того, что сейчас назвали бы «единым европейским пространством». Во-вторых — вынужденное или сознательное отстояние от Запада, стремление отгородиться стеной, создать самодовлеющий мир, оборотиться к степи и Сибири, к необозримым просторам вплоть до Тихого океана, Амура, Тянь-Шаня и Гиндукуша. Это своего рода центробежная по отношению к Европе тенденция. Первая тенденция преобладала на протяжении двух больших исторических периодов: во времена Киевской Руси и при правлении династии Романовых. Вторая тенденция была первоначально генерирована монгольской неволей, но сохранила свою инерцию и в эпоху собирания русских земель, в века «третьего Рима», смутного времени, а затем в семидесятилетний период советской истории. В то самое время, когда западные каравеллы преодолевали океаны (обогнув Африку и открыв Америку), происходит восстановление русского государства после монгольской неволи. Три черты характеризуют это восстановление.

Во-первых, объединителем среди двух претендентов, Московской и Литовской Руси, становится Москва. Литовская Русь долгое время сохраняла шанс превратиться в ядро этнической общности. В государстве литовских князей славяне составляли не менее двух третей общего населения, раскинутого от Балтийского до Черного морей. Литва совершила свою объединительную работу в период монгольской зависимости Московии в XIV веке. Часть литовских князей приняла христианство от славян, христианство православное. Видимо, был шанс, что это литовско-славянское княжество могло послужить созданию Руси, гораздо более приближенной к западным нравам, обычаям, порядкам и ценностям: в Литовской Руси распространялось Магдебургское право для городов, тесны были связи с Ганзейским союзом, канал общения с Западом был открыт.

Шансы создания изначально более близкой Западу Руси были перечеркнуты выбором литовской верхушки: в 1385 году, согласно Кревской унии, литовский князь Ягайло взошел на польский престол, и в последующие десятилетия (превратившиеся в столетия) начался процесс колонизации и католизации русских жителей Литовской Руси. Большей услуги Москве в ее объединительной функции Вильнюс оказать не мог, отныне освобождающаяся от татар Москва (со всеми шрамами и приобретениями периода подневолья) стала единственным центром тяготения русских Великой, Малой и Белой Руси.

Вместо потенциального расцвета мы видим постепенную потерю русской культурой своих позиций в Литовской Руси, довольно резкое ослабление самого языкового пространства, приведшее к тому, что в 1697 году для этих территорий, где проживало преимущественно русское население, «польский язык был признан языком государственным, а русский был изгнан из официальных актов». Литовско-русская государственность неуклонно переходила в польско-литовскую, а затем в польскую государственность. И если Московская Русь, даже корчась под Ордой, сумела подготовить культурный расцвет XV–XVI веков, то Литовская Русь вскоре исчезла как историческое явление — она не стала воротами Запада, полем его сближения с Русью.

Во-вторых, осуществился синтез славянского и монгольского элементов. Взаимоотношения Москвы и Сарая, Руси и Орды, никогда не были простыми. Русские чувствовали гнет и унижение, они страдали от неволи. Но в то же время князья ездили в Орду, служили в ней, участвовали вместе со своими отрядами в монгольских походах, приглашали монголов, роднились с ними, делили с ними опыт. В определенном смысле (и в определенных кругах) Восток был популярен. Татарские нукеры и батыры вызывали восхищение, многих татарских мурз встречали в Москве самым благожелательным образом. Доля симпатии к стороне, откуда шел шелк, каменья, диковины и многое, ставшее понятным и привлекательным, осталась в княжеской верхушке вплоть до Петра и даже позже. В конце концов, здесь — в Сарае два века располагалась столица России, сюда за ярлыком на княжение приезжали русские князья, здесь они находили помощь от давления со стороны Запада. Причисленный к лику святых в 1547 году Александр Невский, борясь с германскими меченосцами, опирался на монгольскую поддержку. Все это придало Московской Руси, в отличие от Литовской Руси (и, разумеется, более приближенных к Западу стран), особый культурно-цивилизационный колорит. Он сказывался в военном строительстве, в изменении нравов, в понижении роли женщин, в новом оттенке «новоазиатского» стоицизма, фатализма, упорства, твердости и в сохранении связей с заманчивым Востоком — чего не было у большинства европейских стран.

Третья черта возродившегося русского государства отразила геополитические изменения в Восточной Европе. На юге в 1453 году погас светоч Византии, попали в зависимость православные государства Закавказья и Балкан. Балканский полуостров на полтысячелетия попал в руки османов, устремившихся к Вене. С Запада папские посланцы с железной настойчивостью предлагали подчиниться Ватикану. Психологически русская элита, княжеское окружение и столпы церкви, ощутили горькое чувство одиночества, чувство затерянности, окруженности враждебными силами. Именно тогда выстраданно провозглашается лозунг «Два Рима падеша, третий — Москва, а четвертому не бывать». В нем слышна патетика окруженной страны, на которую с юга наступают из Крыма татары, с запада — поляки, а на востоке еще стоят Казанское и Астраханское княжества.

Этот элемент миссии — быть в окружении и нести праведную идею — навсегда, видимо, остался в русском менталитете. Теперь (и по наши дни) обыденное сознание русских с готовностью воспринимает этот мессианизм, неся то православие, то коммунизм, то новое политическое мышление «для нашей страны и всего мира». В тех далеких конкретных условиях, требовавших выстоять перед напором вздыбившегося Запада, огонек мессианизма работал на самосохранение, на веру в себя, на выполнение заветов предков — выстоять.

В период неожиданного подъема Запада Россия лежала раздробленной, выходящей из комы монгольского нашествия среди безбрежных лесов и степей, не способствовавших близкому общежитию с его неизбежными производными — от терпимости до конституции. Британский историк Дж. Кларк пишет о России XVI в., как о ни европейской, ни азиатской по характеру, но заключающей в себе оба элемента и нечто свое оригинальное. Россия была христианской, но ее христианство пришло из Византии, а не из Рима… Латинский язык, даже греческий язык не стали частью русской культуры. Император взял себе титул царя, самое отдаленное эхо имени Цезаря, но его монархия была восточного типа. Она была ближе к монголам, чем к бурбонам. Западные художники, строители и пушечных дел мастера были приглашены в страну в конце шестнадцатого века… До этого времени Россия была внешней по отношению к западной цивилизации частью света. Она представляла интерес для морских держав как объект торговой эксплуатации, а для континентальных соседей как объект грядущих завоеваний.

Россия шла своим путем, создавая восточноевропейскую цивилизацию совместно со всеми народами, жившими восточнее линии, проведенной между Дубровником и Кенигсбергом. На этом восточноевропейском пространстве не было трех эпохальных переворотов, потрясших и сотворивших Запад — Ренессанс, Реформация, Просвещение.

Выделим собственно русские особенности развития. В России так и не сложился хотя бы относительно независимый средний класс. Цари владели подданными от первого боярина до последнего холопа. Купцы, столь осведомленные и независимые на Западе, в России всегда были частью служилых людей, и уж никак не могли обозначить свою политическую особенность. Жизнь строилась всегда сверху вниз, а не наоборот. Так было и до вторжения византийской традиции, которая лишь закрепила эту парадигму. Царь закрепил за собой и религиозную власть — чего на Западе никогда не было.