Сергей Андрианов - Рассказы

• Название: Рассказы
• Автор: Сергей Андрианов
• Издательство: Воениздат
• Жанр: О войне
• Год: 1984

---

Корольков знает, какую Марцев дальше затянет песню. Прищурит глаза и с серьезным видом начнет поучать Кирьянова:

— Надо прежде хозяином в небе себя почувствовать, стать асом, а он — жениться. Потом весь гарнизон — от командира до женсовета — начнет «укреплять» его молодую семью. У замполита даже термин особый появился — «семейный фронт». И в ходу лозунг, как формула: «Нет происшествий в доме — нет и на аэродроме». Он, пожалуй, прав. Надо бы этот лозунг в каждой семье вывесить на самом видном месте.

Марцев говорит так, будто слова относятся к Алексею Кирьянову или вообще к кому-то чужому, а на самом деле про него же, про Королькова, все это мелево.

— Ты, Алексей, не спеши с женитьбой. Попадется сварливая — это же в доме пожар. Предпосылка к летному происшествию. Сколько бывало…

Корольков договорить ему не дает:

— У тебя, Володя, как у медведя, — семь сказок, и все про мед. Не задумал ли ты сам жениться?

Марцев невозмутим. То, что Корольков считал сказками, по его мнению, наука молодоженам. Друзьям-пилотам, кто подумывал о женитьбе, он, например, советовал погадать на ромашке. Вокруг аэродрома этих цветов тьма-тьмущая. Особенно ранним летом, когда их глазастое половодье вплотную подступает к самолетным стоянкам. Ромашки чуть ли не в кабины засматривают.

И конечно же он давал совет Алексею Кирьянову, как-никак в одном звене служат. Ложись, мол, после полета на душистую траву и перебирай себе лепестки. Только не говори: «Любит-не любит» (что за вопрос — летчиков девчата обязательно должны любить!). Говори: «Жена — небо, жена — небо».

Слушая Марцева, пилоты смеются. Корольков, которому Марцев когда-то тоже советовал погадать, в ответ бросил:

— Нет таких трав, чтобы узнать чужой нрав.

А тот свое:

— Погадай — не помешает.

Но уж если у какого молодожена закавыка в семейной жизни случится, Марцев тут как тут: «Что я тебе говорил?!»

А что говорил? Небо — первая его любовь, чистая и верная. Полная взаимность! Там, за облаками, дел непочатый край. Ведь небо — океан, и пока изучена лишь его прибрежная часть. Потому этот океан всегда ждет молодых, отчаянно смелых и свободных от домашних забот пилотов. А когда вдоволь налетаешься и земное притяжение станет сильнее небесного, тогда пойдешь на посадку и обзаведешься семьей.

Чудак человек этот Марцев! Да разве был на земле хоть один летчик, который вдоволь налетался за свой век!

В разговоре с Корольковым Марцев вспоминал даже Экзюпери. Французский летчик и писатель предложил своей возлюбленной руку. Она и ее родители дали согласие на брак, однако поставили одно непременное условие: распрощаться с полетами. Но Антуан де Сент-Экзюпери распрощался с любимой а остался верен небу. Так поступают настоящие мужчины. И все же Корольков не послушался, Марцева. Женился. А с ним-то и произошла потом та самая закавыка.

С аэродрома вернулся Корольков тогда под вечер. Таня, как всегда, выбежала ему навстречу:

— Виталий, скорее! В город поедем…

— В город — это хорошо, — ответил Виталий, невольно любуясь своей Таней, невысокой смуглянкой с озорными глазами-вишенками. Такая она у него красивая, огневая! Подбежит сейчас к нему и закружит в стремительном вальсе. «У твоей Танюшки пилотская натура, — говорили Виталию друзья. — С нею не пропадешь». И ему нравилось это слушать.

Таня ждала Виталия целый день. Когда же он вошел в дом, она, веселая, как всегда, бросилась за его парадным мундиром. Таня любила, когда Виталий надевал праздничную форму. Она ему очень шла.

— Переодевайся, Виталий. Скорее.

— Город — это хорошо, — повторил Виталий, неуклюже усаживаясь на стул.

У него было странное выражение лица. Взгляд неровный — то вспыхнет, то потускнеет. Корольков готов с Таней идти куда угодно. Но из головы не выходили слова капитана Орехова: «Ты понимаешь, Корольков, не вижу я в тебе пилота. Нет его, нет. Придешь домой, возьми карандаш, бумагу и прочерти свой полет от взлета до посадки. Десять, двадцать, тридцать раз мысленно пройди по кругу. Тебя пора выпускать в самостоятельный, а я не могу. Нет у тебя власти над машиной».

Нет пилота… А что же тогда есть? Что может быть вообще без самого главного, самого важного в его жизни — без власти над небом и самолетом?! Корольков будет стараться, он пятьдесят, сто раз прочертит схему полета, но завтра непременно вылетит на новейшей машине. Вылетит!

Таня достала из шкафа отутюженные брюки и мундир, поспешно протянула Виталию, все такая же быстрая и резвая, как ветер.

— Бери, сокол быстрокрылый.

Виталий грустно смотрел на нее. Нет, нет, Танюша. Не быстрокрылый. Один только капитан Орехов знает, какой он сокол. Только капитану Орехову все известно. Виновато моргая, Виталий просяще сказал:

— Танечка, в другой раз в город поедем, хорошо? А сегодня не поедем. Не могу сегодня…

Таня застыла с протянутой рукой, и его больно уколол остывший взгляд жены. Улыбка на ее лице погасла.

— Таня…

— Не хочу я тебя слушать! Не хочу! Потом его сразили убийственно тихие слова:

— Я же знала… Я знала — не любишь ты меня, потому и не считаешься со мной.

— Таня… — Виталий хотел ей сказать, что решается его летная судьба. Но Таня не стала его слушать. С горькой обидой ушла из дома. Королькову казалось — рушится семья.

Таня уходила из дома не раз и не два. Уходила к подружке, с которой одновременно вышли замуж за выпускников летного училища, вместе приехали в полк и относились друг к другу как родные сестры. Теперь она ушла к ней, сказав, что насовсем.

Королькову уже не хотелось заниматься разбором своего полета. Он отложил в сторону исчерченные цветными карандашами белые листы и грустно улыбнулся: изобразить бы сейчас график семейных отношений и показать командиру звена. Вот бы где кривых линий было…

Виталий страдал от одиночества и собирался идти к Тане. Таня знала, что он непременно придет. Будет просить, чтобы вернулась. И она вернется. Потому что никуда не собиралась уезжать от Виталия. Вместе они придут к себе домой и долго-предолго будут шептаться. Таня уже в который раз услышит, что Виталий любит только ее и больше никого на свете. От его ласковых слов она опять почувствует себя самой счастливой.

Утром она его спросит:

— Тебе кто снился, скажи — я или самолет?

— Дорогая Танюшка, ты мне приснилась, — улыбнется и скажет он. И важно добавит: — В самолете летим вдвоем с тобой.

— На сколько часов рассчитан полет? — спросит Таня. Виталий даже глазом не моргнет, ответит:

— На всю жизнь!

А когда Виталий снова придет с полетов, Таня закружится по комнате, запоет: «За мостом, под мостом трава зеленеет, за хорошим мужем жена молодеет…»

Но в этот вечер все получилось не так. Выйдя на улицу, Корольков увидел чистое, зовущее небо и вспомнил советы Орехова. Ему стало до боли обидно — Таня расстроила все его планы. Королькову надоели ее внезапные отъезды. И он уже не торопился идти за ней.

Утром на аэродроме, выпуская его в самостоятельный полет, Орехов спросил:

— Справишься?

Корольков по-настоящему не отдохнул, настроение у него было неважное. Но желание летать самому взяло верх над всем остальным. И он не задумываясь ответил:

— Справлюсь!

Его постигла неудача: на посадке выкатился за бетонную полосу. Подвел и себя и командира звена.

День тогда был солнечный, небо прозрачное, как чистое стекло. Орехов не отрывал глаз от самолета Королькова. Когда летчик сделал четвертый, последний перед посадкой разворот, он словно застыл, ожидая приземления ракетоносца.

— Высоковато выравнивает, — тихо сказал Орехов стоявшему рядом Марцеву. — Такой ошибки у Королькова раньше не было. Что он, земли боится?

Марцев оживленно, будто обрадовался, вступил в разговор;

— Чего ему теперь бояться, командир, он же захолостяковал. У меня сегодня ночь коротал. Семейная цепочка у него того… по звенышкам разошлась.

Взгляд Орехова был прикован к самолету Королькова. Потому слова Марцева не сразу до него дошли. Именно в то время он понял, что посадочной полосы Королькову не хватит и помочь ему сейчас уже не сможет никто. Поздно.

Когда за краем бетонных плит стихла турбина, до него вдруг отчетливо дошел весь горький смысл высказывания Марцева. Орехов побагровел. Злые слова Марцева перевернули ему душу. Но он корил себя. Как же об этом не знал?! Как мог об этом не знать?!

Орехов пришел к Корольковым домой. Таня была встревожена, как птица, у которой разорили гнездо.

— Не говорите мне ничего, не говорите, или я разрыдаюсь.

— Таня, у меня к вам маленькая просьба. Придет Виталий — улыбнитесь ему, пожалуйста.

Таня с молчаливой настороженностью посмотрела на Орехова, и на ее лице промелькнула едва заметная горькая усмешка: ему еще и улыбайся…