Юрий Сергеев - Становой хребет

• Название: Становой хребет
• Автор: Юрий Сергеев
• Издательство: Современник
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1987

Роман «Становой хребет» о Харбине 20-х годов, о «золотой лихорадке» на Алдане… Приключения в Якутской тайге. О людях сильных духом, о любви и добре…

---

Сквозь сон слыхал, как Верка ночью лаяла на реку злобно и ожесточенно, но быстро угомонилась.

Егор поднялся засветло, подошел к обрыву и не поверил глазам: плота на привязи не было. На песке увидел чужие следы. Шест, только выструганный вечером, тоже пропал. Хорошо, хоть не успел погрузить подсохшие вьюки.

Они, по всей видимости, и спасли его от смерти. Воры подходили к ночевью сажен за двадцать, но приняли, наверное, длинные тюки за спящих людей. Напасть не решились. Да и собака отпугнула. Егор лихорадочно метался по берегу, хотя и сознавал, что рыскает понапрасну.

Охватила злоба на тех, кто воспользовался темью для чёрного дела. Потом успокоился: «Слава Богу, что живым остался».

Собрал брёвна разбитых плотов, сплавил их на мелкое место и стал вязать новый паром. Настил сделал из лиственниц, закрепил сверху тюки с поклажей и выбрал в лесу жердину для шеста.

В голове билась мысль: «Ну, погодите! Догоню я вас… убивать не стану, а бока крепко намну». Плыл ночью, наугад выбирая путь в перекатах, и чуть не поплатился за это.

Плот крепко засел на камнях посредине реки, и пришлось до рассвета изнывать от холода на воде. Едва развиднелось, сполз в ледяную воду голяком.

Упёрся снизу в бревна спиной и, раскачивая плот, кое-как сдвинул его с камней. Еле успел забраться на рванувший по течению паром. К берегу приставать не стал. Гнал и гнал шестом своё не очень надёжное судно. Надеялся пристигнуть врагов, но они, видно, оторвались далеко.

Пока стаскивал дрова для костра, готовился к отдыху после бессонной ночи и суматошного дня, Верка откуда-то пригнала сокжоя на косу. Олень стремглав летел к перекату, не видя человека со вскинутым маузером…

Свеженина немного утешила скитальца. Егор ел обжаренные на костерке куски мяса, а туша мокла в реке, привязанная к плоту. Так мясо сохраняется в холодной воде более двух недель, только сверху покрывается белой вымочью.

Верка раздулась в боках от обильной едовы и завертелась у костра, устраиваясь спать. На тёмном небе высыпали звёзды! Егор долго лежал в пологе без сна, думая о ворах. Решил встать пораньше, надеясь догнать уплывших на его пароме. На дорожку сварил котёл мяса, чтобы не останавливаться на обед.

Настороженно вслушивался в ночь, мало надеясь на собаку. Незаметно задремал и очнулся, как и задумал, при слабом отсвете на востоке. Наскоро перекусил холодным мясом и отвалился от берега. Шест похрустывал о гальку, журчала прохладная водичка у брёвен, медленно погасали звёзды.

Плыл без остановки весь день, но следов ночевий по берегам не заметил. Досадливо сплюнул перед вечером, решил отступиться от преследования. Проворчал, смиряясь: «Чёрт с вами, пользуйтесь моей добротой».

Уже никуда не торопясь, обстоятельно выбрал место под бивак, успел засветло поставить найденную сеть на яме и заготовить топлива на короткую, убывающую с каждым днём ночь. Глядел от костра на неописуемую мощь открывшегося перед глазами заката.

Облака чудно алели перьями райской птицы, розовым светом обливали тайгу, а с востока уже кралась фиолетовая полумгла, бесшумно окутывая в одеяло дрёмы весь мир.

Ничто не нарушало покоя обмершего предночья, только еле внятно шумела на далёком перекате река. Солнце ещё золотило снеговые шапки диких гольцов, одиноких и холодных.

21

К условленному месту встречи с Игнатием заявился в темноте. Около чума горел большой костёр, те же собаки встретили плот, словно Егор и не отлучался. На берег, прихрамывая, вышел вооружённый человек.

— Игнатий! — радостно крикнул сплавщик, наваливаясь на шест и притирая паром к берегу.

— А-а-а… прибыл. Давай скорее вылазь, беда у нас.

— Что такое? — Егор спрыгнул с чалкой в руках и привязал её за куст.

— Беда, брат! вчерась отлучились мы со Степаном за мясом убитого сохатого, а тут такое натворилось. Приплыли какие-то двое людей. Трёх оленей порешили, одёжку и шкуры позабирали, да хрен бы с ними, со шкурами этими… ить Лушку с собой, сволочи, увезли! Маутом связали — и на плот… мать её сунулась оборонять, как звезданули старухе шестом по голове. Не знаем, оклемается, нет ли… Беда-а…

— Игнат, а ведь я за этими гадами гнался… Они плот мой увели от Фомина переката. Жаль, не догнал.

— Ну?! А этот чейный паром?

— Этот, наверное, ихний. Его разметало на камнях, пришлось по новой вязать, благо верёвки нашлись.

— Да-а… Таких зверей в тайгу пущать нельзя. Надо отплатить за всё. Степан на оленях за ними подался, может быть, и догонит. Лушку жалко до смерти, да куда мне её отбивать… Хромой вовсе.

Олень меня не держит! Раскормили за зиму… До утра обождём. Ежели Степан не вернётся, поплывём налегке в два шеста. Я этим сволочам так не спущу. Назад как-нибудь дочикиляю.

— Поплывём, — загорелся Егор, — может быть, сейчас двинем? Река тут тихая, да и ночь светлая. Поплывём!

— Не-е… Внизу есть перекат боевой, перекинет впотьмах. Да и больную нельзя оставлять, детишек. Вдруг ещё кого леший принесёт.

Они разгрузили плот, стаскали провизию и снаряжение на упрятанный в тайге лабаз. Ландура охала и стонала в чуме, тихо ходили присмиревшие ребятишки, напуганные грабителями. Спать компаньоны легли у костра, наговорившись досыта.

Игнатий жадно слушал новости о подавшихся за золотом толпах народа, о Харбине, о неудавшейся женитьбе, о Кацумато. Про японца Егор рассказывал с нескрываемым восторгом, прихвастнул, что обучился борьбе и ловко отбился от трёх бандитов на Яблоновом хребте. Парфёнов его перебил:

— Ты шибко не выказывай тут всю науку, сочтут за шпиона японского. Тебе Кацумато ни о чём не просил?

— Нет. По карте я так и не разобрал, где мы с тобой ходили и били шурфики, где нашли золото. Показал ему какую-то неведомую речку.

— Во-во… Мужик-то он вроде добрый, тебя пока не принуждал и не трогал строгостью. Только завлёк в свои силки. А у меня выпытывал о лесе, реках, о других богатствах, кроме золота, в этой земле. Не к добру это всё.

Видать, он ушлый позарщик на чужие края и хлеба. И школу ту содержит не зазря. Ребятишки-то у него обучаются все военные, давно зубы точат, как бы отхватить кусок Расеи… Будь осторожен. Если японская разведка в клещи возьмёт — не вывернешься.

— Да ну, Игнатий… Напраслину возводишь. Куда ему, старичку.

— Этот старик из древнего самурайского рода. Жил во всех странах Азии, прорву языков знает. В русскояпонскую войну добирался аж до Петербурга под видом бурятского лекаря. Тёмное дело… Он как-то сам говорил, наших штабных генералов и их семьи лечил, а перед врачом многие открываются. Немало он там наслухался.

— А чего же ты велел ему привет передать?

— Знал, что привлечёт тебя в борьбу. Эта штука тебе ишо не раз в жизни сгодится. А вот теперь сунься, разговор поведёт тонко, почудится тебе, что ты ему жизнью обязан. И начнёт тебя вербовать.

Азият хитрющий, да не на того нарвался, — довольно рассмеялся Игнатий, — я тогда понял, куда он гнёт, думаю себе: «Шиш, брат, что хошь отдам за ласку, а Расее пакостить не стану».

Такое ему на карте нагородил, сам чёрт не разберёт совместно с ихним микадо. А лучше у Балахина спросить, ворочаться тебе к японцу аль нет. Ему видней. Этой осенью в Зею зайдёшь. Надо так.

— А ты, говорят тут банды извёл, — подобрался ближе Егор, — расскажи!

— Кто эт тебе сбрехал? — недовольно хмыкнул Игнатий. — Какой из меня изводильщик на хромой ноге.

— Соснин, Мартыныч говорил.

— Вот трепло… забудь об том… не вздумай болтнуть кому.

— Да я не маленький, молчком дольше живут.

— Во-во, благостно мыслишь. Так, две небольшие группы вояк Пепеляева, то ли ещё кого, жили в тайге. Начали обирать эвенков, старателей постреливать. Вот и нарвались на засаду… Дело праведное…

На зорьке старателя набили сидор продуктами и отплыли. Плот погнали шестами с двух сторон, а привязанная у чума Верка проводила их истошным лаем. Река медленно катила светлые воды вдоль опушенных первой зеленью берегов.

Егор изредка прикладывал к глазам новенький бинокль, высматривал впереди кривуны и заводи в надежде увидеть похитителей. Бинокль так приближал дальние скалы, что казалось, их можно потрогать рукой.

Игнатий упорно работал шестом, покрякивал и отдувался, отвыкнув от тяжёлого труда. Нахолодавшая за ночь река сорила с шестов капель на одежду, студила руки. К вечеру Егор углядел на дальней косе двоих людей верхами на оленях. Подстроил резкость бинокля и толкнул локтем Парфёнова:

— Едут!

— Кто?! Дай глянуть? — вырвал бинокль и всмотрелся. — Степан! А ить сзади гребётся, кажись. Лушка! Слава Богу… правим к берегу. Пока дойдут сюда, чаёк заварим, с утра голодуха грызёт кишки. А ить и впрямь они! Как же он её умудрился отбить, вот так ловко!

Егор быстро набрал сушняку, запалил костёр и повесил котелок с водой. Вывалил из сидора харчи, аппетитно захрустел сухарем, аж Игнатий сглотнул слюну.