Михаил Зайцев - Наследник волхвов

• Название: Наследник волхвов
• Автор: Михаил Зайцев
• Жанр: Триллер
• Год: 2004
• ISBN: 5-699-05729-3

Он – авантюрист. Он ловок, хитер, удачлив и владеет редким стилем вьетнамского карате. Ему противостоят: олигархи и отморозки, спецслужбы и сатанисты, бойцы кунг-фу и бандитские киллеры, оборотни в погонах и даже без. Но у него есть надежные друзья, верная любимая и огромный талант к выживанию. Знакомьтесь – его зовут Игнат Сергач, человек-приключение, человек, победивший страх.

«… Он пробирался по ночному лесу, шурша пергаментом прошлогодних листьев, смело наступая на белесую слюду поверх мелких лужиц. Он не боялся оставлять следы, ибо знал: утром золотое солнце расплавит фальшивое серебро ночи и всякий след исчезнет, растворится в журчании ручейков, сгинет в пелене туманов.

Подросток нашел, что искал, в глубине ельника. Не успевший просесть могильный холмик наспех забросали сухим валежником, припорошили жухлыми иголками. День-два – и холмик осядет, станет неглубокой ямкой, наполненной талой водяной мутью. Еще пара-тройка дней – и могилу не смог бы отыскать даже он, знающий этот могучий лес не хуже собственной избушки.

Он раскидал валежник, опустился перед свежей могилой на колени и принялся копать холодную рыхлую землю. Грубые, привыкшие к тяжелому труду ладони черпали горстями коричневые земляные катышки, крепкие, уже недетские руки работали ловко и слаженно.

Хрустнула ветка сзади справа. Не переставая копать, подросток оглянулся – меж еловых лап замер волк. Огромный серый зверь смотрел в лицо человеку, и две луны отражались в расширенных черных зрачках, и ярко светилась желтым радужная оболочка умных звериных глаз.

Верхняя мальчишеская губа с едва заметным пушком усов приподнялась, обнажив крепкие белые зубы, подросток ощерился. Зверь опустил морду, вильнул хвостом по-собачьи. Подросток вытянул губы трубочкой, зашипел. Волк попятился, путаясь в лапах, будто щенок, поджал хвост и побежал прочь. …»

---

Размышления Сергача прервал скрип открывающейся заветной двери. Минуту, не более, барчук общался с ясновидящей. Вышел растерянный, по-прежнему нервно хихикающий. Следом курносый, подтолкнув парня в спину, молча указал невротику-весельчаку на выход к крыльцу.

– Выгнала меня бабка-то, хы... – сообщил барчук, глядя на Сергача.

«И неудивительно», – подумал Сергач. Он по личному опыту знал, сколь неблагодарное это занятие – прорицать молодым глупышам-пересмешникам. «Не сочла нужным Глафира Мальцева вникать в особенности твоей замученной щекоткой нервной системы, парень, и я ее понимаю. На фига тебя, барчука, успокаивать, фигли тебя настраивать на серьезный лад, ежели в горнице ждут приема вполне готовенькие взрослые клиенты. Лишний отказ – он тоже работает на имидж, и болгарка Вангелия Дмитрова некоторым отказывала без всякого стеснения, якобы не желая сообщать дурные пророчества. Интересно, он все-таки кто, этот курносый? Петр или Павел? Они что, в пересменку, что ли, работают?» Тут заскрежетала отворяющаяся дверь в дерматиновом мундире.

– Следующий.

– Иду. – Сергач встал с лавки, одернул пиджак, коснулся галстука, волос. Игнат старался казаться немножко, самую малость, напуганным, и ему это удавалось. Он шагнул в темноту, на плечо легла пятерня курносого:

– Подожди.

– Жду.

Исчезает светлый прямоугольник за спиной, темень – хоть глаз коли.

– Не бойтесь, не споткнетесь! – Пятерня на плече толкает вперед.

Судя по ощущениям – узкий коридорчик. Протяженностью в пять мелких шажков. Впереди появляется слабо светящаяся точка. Рука провожатого отпускает плечо. Шепоток сзади:

– Иди к свету. Медленно.

А быстро и не получится. Хоть и предупрежден, дескать: споткнуться не обо что, но все равно во мраке выказывать резвость страшновато.

Огненная точка – свеча. Горит на уровне пояса, наверное, стоит на столе. Как бы об угол столешницы не удариться, пардон, гениталиями! Лепесток света лишь усиливает интенсивность мрака вокруг, делает его чернее и гуще.

Огонек свечи завораживает, притягивает взгляд. Невозможно шарить глазами в темноте, когда можно зацепиться взглядом за блесну пламени.

– Смотри на огонь, – повелел вкрадчивый старческий голос из особенно насыщенного черным пространства, где-то за свечкой...

«Я и так на огонь смотрю», – хотел ответить Сергач, как вдруг закружилась голова, зарябило в глазах. Игнат остановился, расставил руки в стороны, пошатнулся...

Вспыхнул под потолком абажур с бахромой. Игнат моргнул, сощурился, вестибулярный аппарат заработал нормально, головокружение, хвала духам, прошло. Сквозь пух ресниц Игнат увидел стол и бабушку за столом. Круглый стол, без углов. Благообразная бабушка, курносая, как...

– Петя, подай гостю стул.

Курносая, как и ее племянник по имени Петр.

– Значит, вас зовут... – Игнат оглянулся, – Петей. В смысле – Петром.

Петр взялся за гнутую спинку стула у стены, придвинул его к столу, поставил точнехонько напротив бабушки с другой стороны накрытого черной шелковой скатертью круга столешницы и молча удалился, глядя в дощатый пол.

Хлопнула дверь в конце коридорчика длиною в пять маленьких или три нормальных шага, в комнатке-коробочке всколыхнулись плотные темные шторы, дернулся хилый огонек оплывшей на блюдечке свечки.

– Его Петей звать, меня зови бабушкой Глашей, а ты, соколик, Игнат, по фамилии Сергач, по батюшке Кириллович. Садись, московский гостюшка.

– Понятно. – Игнат сел и договорил про себя недосказанное вслух: «Все понятно! Донеслась весть до околицы о столичных гостях быстрее одного из них, пешехода. Донесли. Однако каков Петр, браво! Встретил «гостюшку» и вида не подал, что ведомы ему паспортные данные клиента. Скорее всего, директор Дома колхозника имеет процент с доходов ясновидящей. Увидел, подглядел директор-осведомитель, как я сворачиваю в указанное им и памятником направление, и послал шустрого мальчонку огородами до бабы Глаши».

– Головушка боле не кружится, соколик? – Напомаженные губки бабушки Глаши спародировали классическую гримасу Джоконды. – Я ажно спужалася, не упал бы впотьмах соколик, на свечку глядючи.

«Специально говор подделывает под нарочито простонародный бывшая товарищ завуч, – отметил Игнат. – Интересно, каким образом бабульке удалось разглядеть мою эквилибристику в темноте? Ах, да! Я пошатнулся – и сразу свет вспыхнул. Вероятно, какую-то долю секунды я еще стоял скособоченный, бабка догадалась про приступ головокружения у клиента и... Ага! Сообразил! Она провоцирует меня на вопрос. Что ж, извольте, задам».

– Вы и в темноте видите, баба Глаша? Как сова, да?

Игнат не сдержался, мимолетно улыбнулся уголком рта, но бабушка его полуулыбку-полуухмылку заметила и погрозила, будто ребенку, скрюченным, с желтым ороговевшим ногтем, пальцем.

– Напрасно насмехаешься, сокол. Я многое вижу. Вижу тебя у алтаря с невестушкой – пригожей да брюхатой. Обрюхатил девку миленький ее. Орел мужчина, не чета тебе, балаболу. Замыслила голубица гнездо свить с балаболом соколом под крылом орла высокого полету. Хитра голубица, орел сизокрылый ей люб, а над соколом она насмехается, невестушка порченая. Быть бы соколу кукушкой, да черт помог. Али я чего не так разглядела, сокол ясный?

Как прозвучали первые слова об алтаре и брюхатой невесте, так Сергачу точно молнией в темечко шарахнуло. И будто бы электричество прошло сквозь позвоночник. Спина сама собою выпрямилась, судорогой передернулись плечи, сильнее обычного застучало сердце. Он слушал внятную бабкину речь про сокола, голубицу и орла сизокрылого, слушал, прикусив губу, и ушам своим не верил. Бред! Сон! Не может быть!

– Приуныл, Игнатушка? Сказать имя невестушки?

Игнат сглотнул. Кашлянул. Тряхнул головой. Лицо застыло, лишь щека дергалась. «Спокойно! – прикрикнул внутренний голос на трепещущее подсознание. – Главное, не дать эмоциям окончательно взбаламутить мозги. Должно быть какое-то логическое объяснение ее... Да! Да, черт возьми, ее ЯСНОВИДЕНИЮ! Должно быть! Не может не быть!..»

– Скажите... – Игнат не узнал собственного голоса. – Скажите, откуда вы... кто вам рассказал про... про беременную сучку и ее любовника?

– Гога с Магогой, – охотно ответила бабушка. – Гога мне в правое ухо шепчет, Магога в левое нашептывает. Твое-то ушко, сокол ясный, в драке подбитое, чай, болеть давненько перестало? Гога шепчет: зимою ты, Игнатушка, по уху-то тумака получил. Правду шепчет али врет?

– Черт!.. – Игнат машинально схватился за ухо. Дернул за мочку... Нет, не проснулся. – Черт побери! Правда, минувшей зимой я схлопотал в ухо, правда... Черт возьми, откуда...

– Чу! – Бабушкин корявый палец указал на потолок, она закатила глаза, наклонила голову, вроде прислушиваясь к одной ей слышному шепотку. – Чую, Магога нашептал – зазря, соколик, рогатого призываешь. Страшись черта. Уволочет в геенну огненную за грехи тяжкие, за ворожбу на знаках язычников. Пошто сам на Андрюшеньку, без всякой вести пропадающего, не поворожил, ворожей ученый? Пошто пришел Гогу с Магогой тревожить?

– Да... – Игнат взъерошил волосы на затылке. – Да, я прорицаю по рунам, но...

– Молчок! – Кривой бабушкин палец начертил крест в воздухе. – Роток на замок, Фома неверующий! Знавалася я с Андрюшенькой, а молчат об ем Гога с Магогой. Так и передай Феденьке с Витенькой: от меня помощи пусть не ждут. Об рабе божием Андрее – ни шу-шу, а об тебе, великом грешнике, все шепчут да нашептывают. Чую: секреты невестушкины тебе, Игнат, черту брат, рогатый и помог узнать-то! Подмогнул чертушка Игнатушке подслушать не для его ушей беседу о дите во чреве. Было ль такое, аль вру? Слыхал нечаянно голубицын с любым ее секретный разговор али обманывают бабку старую Гога-то с Магогой?

– Бред, честное слово... – Игнат смял лицо ладонью. – Шизофрения, блин... – Игнат протер глаза кулаками. – Как вы это делаете, Глафира Ивановна?.. – Игнат ослабил узел галстука. – Ни одной живой душе я, блин, ни гугу, а вашим шу-шу-шу все, блин горелый, известно... – Игнат расстегнул ворот рубахи. – Извините, можно у вас водички попросить? Стаканчик? Что-то мне, простите, нехорошо...

4. Чудовище

– Короче, я чуть в обморок не упал, честное слово. – Игнат затянулся, стряхнул пепел в форточку, затянулся еще раз и щелчком отправил окурок на улицу. Посмотрел на ожидающего продолжения с пояснениями Виктора, который сидел, облокотившись на полосатый куль матраца, взглянул на Федора, который уселся на стуле, пристроив локти на столешнице, подперев кулаками щеки.

А на столе перед Федором, потеснив графин, лежали личные вещи и вещицы Андрея Крылова, а также казенная видеокамера рядом со стопкой чистых, фабрично запечатанных видеокассет. Личная собственность без вести пропавшего была рассортирована по принципу – тряпье отдельно, предметы отдельно. И тряпья, и предметов набралось немного. Особняком, поближе к Федору, легли тощий блокнот и массивная шариковая ручка.