Кларов Юрий - Арестант пятой камеры

• Название: Арестант пятой камеры
• Автор: Кларов Юрий
• Жанр: Исторический детектив

---

Алексеевский. Вы отдавали определенное приказание арестовать Чернова и доставить в Омск. Приказание это было не выполнено. Было ли сделано какое-нибудь расследование по поводу неисполнения этого приказания?

Колчак. Нет, никакого расследования не было сделано,— я считался только с фактами. Потом Гайда говорил мне, что он не мог иначе поступить, что это было требование национального совета, которому он до известной степени подчинялся.

Алексеевский. Помимо Гайды, никаких расследований относительно ареста и доставки Чернова в Омск вы не делали?

Колчак. Нет, не делал. Я был очень удивлен, почему Чернова направили через Челябинск; потом выяснилось, что это было требование национального совета.

Алексеевский. Членов Учредительного Собрания, арестованных в Уфе, было приказано доставить также в Омск?

Колчак. Одновременно с первой телеграммой я послал телеграмму Дитерихсу с приказанием арестовать членов Учредительного Собрания и доставить в Омск. Когда я получил список арестованных лиц (их было около 20 человек), то оказалось, что там не было ни одного лица, подписавшего телеграмму, за исключением Девятова note 122 . Список мне передал конвоирующий офицер.

Попов. Распоряжение об аресте членов Учредительного Собрания было сделано по предложению Вологодского?

Колчак. Было сделано мною совершенно самостоятельно после получения этой телеграммы.

Попов. В распоряжении Комиссии имеется копия телеграммы с надписью: «Произвести через верховного правителя арест членов Учредительного Собрания».

Колчак. Насколько я помню, это было мое решение, когда я получил эту телеграмму с угрозой открыть фронт против меня. Может быть, Вологодский, получив одновременно копию телеграммы, сделал резолюцию, но во всяком случае в этом решении Вологодский никакого участия не принимал. Членов Учредительного Собрания было арестовано около 20, и среди них тех лиц, которые подписали телеграмму, не было, за исключением, кажется, Девятова. Просмотревши списки, я вызвал офицера, конвоировавшего их, Кругловского, и сказал, что совершенно не знаю этих лиц и что в телеграмме они, повидимому, никакого участия не принимали и даже были, кажется, лица, не принадлежащие к составу комитета членов Учредительного Собрания, как, например, Фомин note 123 . Я спросил, почему их арестовали; мне ответили, что это было приказание местного командования, в виду того, что они действовали против командования и против верховного правителя, что местным командованием было приказано арестовать их и отправить в Омск.

Таким образом, от этого ареста получилось впечатление весьма неопределенное: тех лиц, которых имелось в виду арестовать, не оказалось. Я вызвал вслед за этим Старынкевича и спросил его, что же делать с этими лицами. Определенных обвинений к этим лицам нет никаких,— как же следует в этом случае поступить? Старынкевич говорит: «Надо произвести следствие по этому делу. Затем, помимо вызова, который был брошен членами Учредительного Собрания, есть еще одно очень серьезное обвинение, которое ложится на этот Комитет членов Учредительного Собрания, — в том, что они выпустили огромное количество уфимских денег, при чем эти деньги расходовались главным образом на партийную работу. Надо выяснить, какое количество денег они напечатали и куда эти деньги шли». Я сказал: «Хорошо, — в таком случае возьмите этот вопрос на себя, так как мне лично эти лица не нужны». Когда я сказал Кругловскому, что он привез мне совершенно неизвестных лиц, то он ответил, что остальные были предупреждены чехами и скрылись. Я спросил, было ли какое-нибудь сопротивление или противодействие обыскам и арестам, которые производились в Уфе со стороны частей Фортунатова. Он сказал, что никакого и, скорей, было оказано даже содействие. При Комитете Учредительного Собрания была охрана человек в 200, они оставались в том же доме, где жили, и когда их окружили и потребовали выдачи оружия, то это было сделано немедленно. Охрану даже не арестовывали, а просто разоружили и отпустили. Арестованные были привезены в Омск приблизительно числа 24— 25 ноября.

Попов. Каким образом сложилась их судьба и под чьим давлением? Ведь вы знаете, что большинство их было расстреляно.

Колчак. Их было расстреляно 8 или 9 человек. Они были расстреляны во время бывшего в двадцатых числах декабря восстания note 124 .

Алексеевский. Как отнеслось к перевороту уральское правительство и другие правительства, существовавшие на востоке и находившиеся в территориальной связи с вами, как, например, Алаш-Орда и другие?

Колчак. Они ничем не заявляли о себе, и в первые дни о них ничего не было известно. Ни от Алаш-Орды, ни от уральского правительства не поступило никаких заявлений.

Попов. Известно ли вам, что одновременно с членами Учредительного Собрания были арестованы представители уральской власти, например Кириенко в Челябинске?

Колчак. Кириенко был доставлен вместе с остальными в Омск и арестован был, вероятно, местным начальником гарнизона. Также был арестован редактор местной газеты Маевский и отправлен в Омск.

Попов. В это время не отдавалось ли вами определенных указаний об аресте членов Учредительного Собрания вообще и в смысле репрессий в отношении активных членов партии с.-р.?

Колчак. Нет, таких определенных указаний я не давал, я только посылал телеграмму Дитерихсу и Ханжину, чтобы они приняли все меры для борьбы с пропагандой на фронте.

Алексеевский. В числе деятелей того времени была целая группа, представлявшая правительство Урала. В связи с ними находилась Ек. Брешко-Брешковская, которая до известной степени была тоже выслана из России.

Колчак. Она уехала, вероятно, раньше меня, так как я не слышал ни одного слова о ней.

Алексеевский. Она прибыла почти в одно время с вами во Владивосток, как член Учредительного Собрания.

Колчак. Я ничего об ней не слышал и считал ее находящейся вне России.

Попов. Вам было неизвестно, что даже такие представители партийных течений, как Брешко-Брешковская, должны были скрываться и перейти на нелегальное положение?

Колчак. Я не могу ничего сказать, так как я о ней не слыхал и не знал, что она находится в Сибири. От уральского правительства я ничего не получал и никаких распоряжений в этом направлении не делал. Имел место только единственный отклик, и то не членов уральского правительства, а каких-то общественных деятелей. Когда в феврале месяце они были арестованы, я приказал их освободить.

Попов. Таким образом, этим арестом вы считали ликвидированным вопрос относительно членов Учредительного Собрания?

Колчак. Да, считал совершенно ликвидированным.

Алексеевский. Продолжайте ваш рассказ о событиях, происходивших в Омске. Какие перемены вы находили нужным сделать в системе управления страной?

Колчак. Первый период, как вы увидите, я был лишен возможности заниматься этим делом. Главный вопрос, который занимал меня в это время, была подготовка и обеспечение пермской операции, которая была сообщена мне Гайдой, когда я виделся с ним. Она требовала быстрой подачи известного контингента комплектования из центральной Сибири. Это было связано с величайшими затруднениями в смысле снабжения, обмундирования, и т.д. Это была главная моя задача, и я в это время употреблял все усилия на то, чтобы ее обеспечить. По этому поводу мне пришлось войти в связь и контакт с генералом Ноксом, который находился во Владивостоке. Я ему послал телеграмму о том, что в первую очередь необходимо выслать на Урал патроны и снабжение в екатеринбургскую армию срочным порядком, так как во всем этом чувствуется громадный недостаток. Я запросил его, в каком положении находится подвоз боевых припасов, о которых Нокс писал, что они будут доставлены. В это время шли очень быстрые и непрерывные сношения с Владивостоком.

Вслед за тем, когда был обнародован приказ о предании суду Волкова, Катанаева и Красильникова, Семенов, до сих пор молчавший, реагировал на этот вопрос телеграммой, направленной непосредственно ко мне, в которой он заявлял, что он считает, что предавать их суду я не имею права, что деятельность этих лиц может быть судима только впоследствии, и что он требует их выдать в его распоряжение. На нее я, конечно, не ответил; я отправил ее в штаб и сказал, что не стоит отвечать на нее. Вслед за тем, вечером, в то время, когда мы потребовали прямой провод во Владивосток для переговоров с Ноксом, мне доложили, что прямого провода нет, что Чита прервала сообщение. Я предложил начальнику штаба выяснить этот вопрос. На это мне ответили совершенно неопределенно, говорили, что никакого перерыва нет, а все-таки мы не можем получить Владивосток; было ясно, что перерыв находится в Чите. Тогда я, чтобы что-нибудь сделать, приказал зашифровать телеграмму и послать окружным путем, так как была возможность телеграфировать через Монголию, во Владивосток, с перечислением и с требованием получить все, что нужно для фронта. Но все же я приказал попытаться вызвать Владивосток и по прямому проводу, потому что такие шифрованные телеграммы не заменяют переговоров по прямому проводу.