Эллери Квин - Приятное и уединенное место

• Название: Приятное и уединенное место
• Автор: Эллери Квин
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Классический детектив
• Год: 2006
• ISBN: 5-9524-2531-3, 5-9524-1306-4

Эллери Квин — псевдоним двух кузенов: Фредерика Дэнни (1905–1982) и Манфреда Ли (1905–1971). Их перу принадлежат 25 детективов, которые объединяет общий герой, сыщик и автор криминальных романов Эллери Квин, чья известность под стать популярности Шерлока Холмса и Эркюля Пуаро. Творчество братьев-соавторов в основном укладывается в русло классического детектива, где достаточно запутанных логических ходов, ложных следов, хитроумных ловушек.

Эллери Квин — не только псевдоним двух писателей, но и действующее лицо их многих произведений — профессиональный сочинитель детективных историй и сыщик-любитель, приходящий на помощь своему отцу, инспектору полиции Ричарду Квину, когда очередной криминальный орешек оказывается тому не по зубам.

---

— Ну а женщины? — осведомился Эллери.

Нино Импортуна пожал плечами:

— Женщин у Джулио было много. Но к тому времени, как он бросал их, они становились богаче и счастливее.

— У женщин иногда бывают ревнивые мужья, мистер Импортуна.

— Джулио не связывался с замужними женщинами, — резко сказал мультимиллионер. — В нашей семье это всегда строго запрещалось. Уважение к святости брачных обетов воспитывали в нас с детства. Джулио мог спать с чужой женой с такой же вероятностью, как изнасиловать монахиню.

— Тогда как насчет вашей деловой империи, мистер Импортуна? Едва ли вы трое могли достичь подобных успехов, не наступив на ноги многим — фактически не разрушив несколько жизней. В бизнесе Джулио тоже был святым?

Губы раздвинулись снова.

— Вы не колеблетесь говорить откровенно, мистер Квин, не так ли?

— Да, если речь идет об убийстве.

Мультимиллионер кивнул:

— Вижу, вы преданы своему делу. Нет, мистер Квин, Джулио не питал склонности к большому бизнесу. Он часто говорил, что был бы куда счастливее в качестве venditore di generi alimentari,[34] продавая целыми днями помидоры и сыр. Я не отрицаю справедливости ваших слов. Чтобы делать большие деньги на международном рынке, нужно быть… как это вы говорите… inumano[35]… spietato[36]… бесчувственным. Марко и особенно я можем быть spietato, когда это необходимо. Я никогда не просил Джулио присоединяться к нам в подобных делах, а если бы попросил, то он бы отказался. Я держал Джулио в стороне, ради спокойствия его души. Как я уже сказал, Джулио был добрым, богобоязненным человеком. Его любили абсолютно все.

— Боюсь, что не все, — вздохнул Эллери. — Нам известно по крайней мере одно исключение. А Марко, мистер Импортуна? Его тоже все любят?

Массивная голова покачнулась — Эллери не мог понять, в знак отрицания или раздражения. Мультимиллионер что-то тихо и быстро пробормотал по-итальянски, чего Эллери не смог разобрать. Глядя в глаза Импортуны, он подумал, что, возможно, это к лучшему.

— Пожалуй, — внезапно заговорил инспектор Квин, — мы переберемся в квартиру напротив, мистер Импортуна, и побеседуем с вашим братом Марко. Нам давно пора это сделать.

* * *

Если обстановка способна говорить о человеке, думал Эллери, то Марко Импортунато был самым эксцентричным из трех братьев. Его квартира отличалась от апартаментов Джулио, как эпоха Энди Уорхола[37] от Флоренции времен Микеланджело. Все поздневикторианские украшения были удалены, переделаны или скрыты. Белые кубические комнаты походили на больничные палаты, за исключением ярких разноцветных полов. Иногда на глаза неожиданно попадался какой-нибудь артефакт — предмет мебели невообразимой формы и из столь же невообразимого материала, несколько причудливых скульптур, а на одной стен красовался гигантский насос фирмы «Тексако», грозящий свалиться на голову какому-нибудь любителю поп-арта. Эллери задержался в маленькой комнате, любуясь триумфом модернизма над традициями — репродукцией «Композиции в сером и черном» Уистлера, абсолютно точной, за исключением того, что рука старой леди сжимала огромных размеров банан. Другая комната, очевидно, предназначалась для психоделических световых эффектов — Эллери увидел прожекторы, софиты и прочее оборудование, которое можно было регулировать, играя на инструменте, похожем на орган, и, должно быть, рассчитанное на десять тысяч ватт. Ему пришло в голову, что Марко принадлежит к типу ньюйоркца из журнала «Плейбой», который бежит покупать «мазерати-гибби» ради его способности увеличивать скорость от нуля до ста миль в час за девятнадцать и восемь десятых секунды и испытывает его, мчась к Вестсайдскому шоссе в часы пик.

Они нашли обладателя этих современных сокровищ во вполне ортодоксальном помещении, совмещающем спортзал и игровую комнату. Он был одет в бордовое трико и сидел, скрестив ноги, на батуте, держа в руке стакан, наполненный жидкостью, которая выглядела и пахла как дешевое неразбавленное виски. Бар из черного дерева и стекла, очевидно доставленный из другого помещения, демонстрировал многочисленные признаки предыдущих возлияний.

— Нино! — Марко сполз с батута, не выпуская стакан. — Слава богу! Я пытался связаться с тобой — звонил Вирджинии не знаю сколько раз. Где ты был? Господи, Нино, если я когда-нибудь нуждался в тебе, так это сегодня — в самый ужасный день моей жизни. — Он бросился в объятия брата, расплескивая на обоих виски и рыдая.

— Питер, — произнес Импортуна. Как обычно, в его тоне не слышалось никаких эмоций — ни смущения, ни досады, ни отвращения, ни даже беспокойства.

Эннис поспешил на выручку. Вдвоем они подтащили Марко к стулу. Нино Импортуна забрал у него стакан, а Эннис взял со стойки бара салфетку и начал вытирать пиджак Импортуны.

— Ничего, — отмахнулся мультимиллионер. — Как видите, он пьян, инспектор Квин. Думаю, вам лучше отложить разговор на другое время.

— Нет, сэр, я расспрошу его теперь, если вы не возражаете. — Инспектор склонился над плачущим человеком: — Вы меня помните, мистер Импортунато?

Марко что-то буркнул.

— Вы знаете, кто я?

— Конечно, знаю, — брюзгливо, но неожиданно четко отозвался Марко. — Вы коп, инспектор какой-то там.

— Квин. А это Эллери Квин, мой сын. Простите, что заставили вас ждать весь день…

— Чертовски верно. Слышишь, Нино? Вот почему я надрызгался. Ждал их проклятых вопросов и не мог ни о чем думать, кроме как о бедном старине Джулио. Ведь он никогда и мухи не обидел. Верни мне мой стакан.

— С тебя хватит, Марко, — сказал его брат.

Марко встал и шагнул к стакану, но Импортуна преградил ему дорогу, и тот снова начал всхлипывать.

— Что вы надеетесь вытянуть из него в таком состоянии? — обратился Импортуна к инспектору.

— Кто знает? Я не могу ждать, когда он протрезвеет.

— Но что он может знать о смерти Джулио?

— Это я и должен выяснить, мистер Импортуна.

Эллери воспользовался возможностью как следует рассмотреть человека в трико. Если Нино был крепким и приземистым, а Джулио — крупным и мягкотелым, то средний брат — тощим, хлипким и выглядел почти чахоточным. Его оливковая кожа казалась поблекшей, словно долго не видела солнца. Вокруг рта и налитых кровью глаз виднелись глубокие морщины.

Очевидно, Марко Импортуна был невротиком, целиком зависящим от старшего брата. Глядя на его желтоватое худощавое лицо, выражающее горе и страх, Эллери поймал себя на мысли об испуганном ребенке, цепляющемся за ноги отца. Конечно, это был поверхностный и потому ненадежный анализ, но подобные отношения встречались нередко. Переведя взгляд на старшего брата, Эллери увидел на его массивном лице легкое презрение. Это также казалось естественным. Нино Импортуна не принадлежал к людям, которые уважают слабость, особенно в своих родственниках.

Импортуна подал знак Эннису, и секретарь снова подбежал, чтобы помочь усадить Марко на стул. Потом Нино отошел к бару, вылил большую часть содержимого стакана в раковину и принес брату остаток. Марко сделал судорожный глоток и кивнул, когда Импортуна шепнул ему что-то.

— Теперь он может говорить, — сказал мультимиллионер и унес стакан.

— Мистер Импортунато, — начал инспектор Квин, — вы помните, как вам сегодня утром показывали золотую пуговицу с рисунком в виде якорей и тросов и монограммой «МИ»?

— Пуговицу? — пробормотал Марко.

— Старший инспектор Мэки из полиции Северного Манхэттена показал ее вам, мистер Импортунато, и вы опознали в ней принадлежащую вам. Помните это?

— Конечно помню. Оторвалась от моего морского кителя. Я так ему и сказал. Симпатичный старикан, только изо рта у него скверно пахнет. Кто-нибудь из друзей должен его предупредить…

— Марко, — остановил его старший брат.

— Si. Si bene,[38] Нино.

— Вы знаете, где нашли вашу пуговицу?

Голова Марко качнулась.

— Ее нашли на полу библиотеки вашего брата Джулио.

— Неужели?

— Можете объяснить, как она туда попала, мистер Импортунато? И когда?

Марко быстро заморгал.

Инспектор Квин подошел к батуту, придвинул его ближе к стулу, сел и дружелюбно постучал по волосатому колену человека в трико.

— Я собираюсь нарушить одно из правил полицейского опроса, Марко, — не возражаете, если я буду вас так называть? — и сообщить вам, что еще мы обнаружили. Вы меня слушаете, Марко?

— Si. Я хотел сказать «да».

— Сначала мы подумали, что это вы дрались с Джулио, и он оторвал пуговицу от вашей куртки.

Марко энергично замотал головой.

— Но при более внимательном обследовании мы увидели, что пуговицу не оторвали, а отрезали — вероятно, ножницами. Поэтому мы решили, что кто-то пытался ложно обвинить вас в убийстве брата. Вы меня понимаете?

— Конечно, понимаю, — с достоинством ответил Марко. — И знаете, что я вам скажу? Это не-ле-по!