Александр Лукьянов - Чёрная Пешка

• Название: Чёрная Пешка
• Автор: Александр Лукьянов
• Жанр: Социально-психологическая фантастика

«Чёрная пешка» — повесть в жанре научной фантастики|, описывающая устройство Островной империи планеты Саракш. Служит апокрифом к роману Стругацких «Обитаемый Остров», вариантом развития событий, предложенным взамен обещанного А. и Б. Стругацкими, но так и ненаписанного романа «Белый Ферзь».

Автор: А. Лукьянов.

Вместо привычного читателям Стругацких Максима Каммерера на сцену выходит новый (неизвестный по романам Стругацких) герой, «чёрный» прогрессор Всеслав Лунин, резко контрастирующий с «белым» (т.е. деструктивным, согласно символике повести) Каммерером. Имевший некоторый опыт работы на Саракше, но впоследствии отошедший

от дел, герой внезапно разрабатывает собственную программу внедрения в Островную империю и заставляет КОМКОН её принять. Лунин первоначально действует в паре со Львом Абалкиным (деятельность которого в Островной империи упоминается в повести Стругацких Жук в муравейнике), однако после натурализации на Архипелаге пути двух прогрессоров расходятся навсегда. Погружённый в изучение кастово-фашистского режима империи, герой выявляет его эффективность по сравнению с опустошённым войнами Материком. Выгодное впечатление на Лунина производит отсутствие в империи знакомого по фашистским режимам Земли расизма

(из-за антропологической однородности Саракша). Невзирая на очевидное нервное истощение и предостережения из КОМКОНа, Лунин упорно продолжает свои исследования и эксперименты на туземной цивилизации, постепенно превращаясь из агента Земли в гражданина Островной империи. В финале повести прогрессор передаёт в КОМКОН собранные материалы, возвращается на Архипелаг и пресекает попытки вмешательства Земли в его дальнейшую судьбу.

Повесть, снабжённая цифровыми иллюстрациями и претендующая на гипертекстовость, изобилует реминисценциями и цитатами из творчества Стругацких. Некоторые эпизоды представляют очевидные аллюзии и политическую сатиру по поводу постсоветской действительности, параллелью к которому изображается распад «страны Отцов» на Саракше. В дополнительных материалах к повести содержится "Энциклопедия Саракша" - попытка описания реалий планеты, оставленных "за бортом" произведений Стругацких.

Над энциклопедией также работали В. Баканов, Ю. Долотов, П. Дронов, Р. Ибатуллин, С. Казаков, С. Осокин, В. Стоякин, Т. Усеинов и др.

Внимание - это всего лишь текстовая основа электронной книги. Разумеется, она проигрывает полному варианту - с видео- и аудиовставками и иллюстрациями. Кроме того, DVD -версия снабжена электронной "Энциклопедией Саракша", не уступающей по объёму "Пешке".  Заинтересовавшимся можно обращаться: http://www.univer.omsk.su/foreign/lukianov/3/3.html и [email protected]

---

Потом «Единорог» отдыхал на плановом техобслуживании в Желтом Поясе. Лодку осмотрели на судоремонтном заводе, произвели мелкий ремонт, отладку и тщательнейшую чистку. Команда отоспалась и согрелась в лучах обожания, исходящих от восторженных мирных обывателей. И субмарина вновь вернулась в Хайцай.

А потом – новый рейд. Хорошо бы не на север. Корвет-капитану не нравятся серые валы приполярных широт. Куда красивее океан у экватора. Там длинные зеленые волны вздымаются округло, без острых гребней с грязными серыми хлопьями. Там они не беснуются, а величаво катятся вдаль. Там даже после самого дикого урагана укрывшаяся было в глубинах жизнь вновь выказывает себя на поверхности. Стайки летучих рыбок выпархивают из изумрудных вод. Расправив плавники, узкие и тонкие, словно ласточкины крылья, они мелькают с сухим шуршаньем над водою и вновь исчезают в хрустальной лазури океанских вод. Вслед за ними, словно торпеды, взлетали в воздух зелено-красные цузы, роскошные хайсы, то эмалево-зеленые, то темно-лиловые, но все с золотисто-желтыми плавниками. Громадины, саженные цхацацы в охотничьем азарте время от времени показывают жадно раскрытые круглые рты или широкие черно-синие спины над поверхностью. А, если повезет, то можно стать свидетелем охоты рыбоящера-бацеохадза. После неудачной атаки он с громким плеском падает обратно в воду, но тут же вновь устремляется за жертвой, все сильней и сильней разгоняется, скользя по поверхности, словно торпедный катер. А потом одним ударом хвоста вдруг отталкивается от волны, взлетает на несколько саженей вверх, наперерез рыбе, и в одно мгновение жертва исчезает в стозубой круглой пасти… Чудесны южные моря. И корвет-капитан Цазахи Бу считает их своим домом куда больше, чем поселок у бухты Хайцай.

Когда-то из этой бухты воины легендарного князя Цуцукихага уходили на ладьях со змеиными головами искать новые земли и наживу. В ту пору здесь стоял поселок со ступенчатой пирамидой в центре. Погруженные в теплый сизый туман, со ступенями и пандусами, словно размытыми полумглой, с пышными рельефами, причудливыми статуями морских демонов и покровителей моряков, развалины словно возвращали Бу-Кашалота в столь же древний родной городок, так же уютно дремлющий в складках гор. На его родине тоже была пирамида Глубинного Божества, очень похожая на эту. Однако не ностальгия по родине, не сентиментальные воспоминания о далекой юности влекли его сюда. Почти все «морские рыцари» суеверны. У каждого имеется свой собственный, тщательно скрываемый от других, магический обряд, приносящий удачу, свои приметы, коими никогда не следует пренебрегать.

Когда семнадцатилетний Бу закончил гимназию с золотым венком отличника, пришла пора уезжать из родного дома и выбирать место службы в предписанном ему Белом Поясе. Отец встретил желание сына поступить в элитное офицерское училище как должное, а мать сказала:

-Знаю, сынок, мы с отцом будем тобой гордиться. Мы хорошо тебя воспитали. Ты у нас умница, честный и храбрый мальчик. Но ты не способен быть осторожным, потому что не можешь быть последним. В океане нельзя попасть в плен, нельзя пропасть без вести. Плохая весть о тебе может быть только одной. И я не хочу ее услышать. Помни, что твоя мама будет постоянно волноваться. И будет ходить в храм Глубинного Божества, хоть и не верующая. Я буду всегда рядом.

Об этом курсант Бу помнил всегда. Он еженедельно писал маме из училища одно-два бодрых письма. Став офицером, продолжал писать, а каждый отпуск обязательно проводил дома. А когда матери (а потом и отца) не стало, начал часто подниматься по ступеням старой пирамиды Глубинного Божества на базе Хайцай. Там на верхней площадке он слушал голос мамы. Порой ее шепот звучал в ушах, заглушая и шум дождя, и стук матросских сапог внизу, и шорох жестких пальмовых веток.

Корвет-капитан считал, что его хранит спасительная сила материнской любви. Беседа с матерью превратилась для него в частый обряд. Ритуал восхождения на пирамиду был всегда одинаков, как и получасовое сидение в одной из маленьких безоконных комнаток на верхней площадке. Бу входил смиренно и тихо в сумрачную тишину, прикасался ладонью к оплетенному рельефами алтарю, садился на каменную скамью и устремлял взгляд в серый прямоугольник двери, погружаясь в прошлое. Он вспоминал весь свой жизненный путь: версту за верстой в море, день за днем на суше. Службе он отдавал месяцы, а берегу - дни. Служба есть война. Война есть честь. Честь есть жизнь. Жизнь есть служба.

Вот и сейчас командир «Единорога» вошел в знакомую тихую полутьму. В молитвенной комнатке, конечно, было пусто. Большинство бравых вояк Белого Флота редко вспоминало о богах. Он снял островерхий шлем, стряхнул с синей ткани капли воды, сел в угол. Сегодня Кашалот решил подольше побыть здесь. В пустую каюту командирского общежития идти не хотелось. Через сутки начнется очередной рейд. «Единорогу» предстоит выполнить рутинное задание разведки. В условленном месте на хонтийском побережье будут поджидать три группы – семь человек, двое и еще один. Следовало забрать их на борт, разместить и, не допуская никаких контактов с командой, доставить в лагерь-приемник. Особых шансов проявить себя не предвиделось, ну что же - жизнь есть служба.

Саракш

Хонти. Пограничная зона. Обитель "отцов-путеуказателей".

04 часа, 16 дня месяца Фиалок, 9590 год от Озарения

Абалкин и Лунин быстро оценили обстановку. Подводная лодка, находившаяся в заливе, не имела к ним никакого отношения. Когда проводник пришел в себя и вновь заговорил на своем привычном чудовищном жаргоне, то шепотом пояснил, что это обычный корабль десанта. Морские пехотинцы, вероятно, совершают на побережье случайный пиратский набег. Эти головорезы – народ простой, слыхом не слыхивали ни о каких операциях имперской разведки так что, ежели Ходуля, Лев и Всеслав попадут в их лапы, то повешение на ближайшем дереве будет самым счастливым исходом. Но все может повернуться и хуже: вспомнить хотя бы находку в поварской. Прогрессоры переглянулись. А потому, продолжил проводник, надо подняться со второго этажа маяка-колокольни под самую крышу. Десантники туда, ясно, не полезут, а вот пару-тройку осколочных гранат кинуть с земли на второй уровень - с них станется. Просто так, на всякий случай…

Перемещение осуществили быстро и бесшумно. Под полуобрушенной черепичной кровлей гуляли отвратительные сквозняки, каменный пол был холоден. Тревожный, вполуха, сон скорее утомил, чем освежил. Проснулись рано, когда было еще темно. Дождались рассвета, всухомятку позавтракали без всякого аппетита.

Саракш

Хонти. Пограничная зона. Обитель "отцов-путеуказателей".

04 часа, 16 дня месяца Фиалок, 9590 год от Озарения

В подвале при рыбозасолочной жрец Озаренного, Ставшего Мировым Светом, поднимал амулет с вделанным в середину большим опалом. Багряная хламида с широкими рукавами, сползшее книзу брюхо, покрытая трехдневной щетиной бритая голова. Он торопливо встал в нишу. К нему, шепча, сползались черные тени. Со стонами тыкались лицами в холодный каменный пол.. В дальнем углу сипела девочка. Её душил своим ремнём отец, боявшийся надругательства десантников над ребенком. Отец спешил, опасался не успеть, загораживал происходящее широкой спиной. Для собственных вен у него был заготовлен осколок оконного стекла.

Рука с амулетом трясущимся ужом-альбиносом вынырнула из широкого багрового рукава и начала описывать благословляющие круги. Иссиня-белые лица оторвались от пола. Темные глаза часто моргали, слёзы текли сами собою. Лишь немногие отчетливо видели амулет. Большинство различало лишь светло-серое пятнышко, а то и вообще ничего не виделось в темноте. Страх плотно насадил ржавые обручи на грудь, сдавил глотку. Пересохший язык жреца едва ворочался, тёрся о жесткие щёки:

-Именем и славою Его, Человека, Ставшего Мировым Светом...

Он говорил по-хонтийски с восточным акцентом, верно, был с пандейского пограничья и от страха беззвучно портил воздух. Строфы молитвы сыпались опадающими мокрыми осенними листьями. Люди тосковали. На древних известняковых стенах капли, словно пот. В углах - белые ажурные кружева плесени, зелень мха. Люди тряслись в том же холодном поту, что пропитал стены рыбозасолочной. Но стены, в отличие от людей, не дрожали, в них была неколебимая прочность древнего камня.

Жрец Озаренного всё водил амулетом. Приговоренные стояли на коленях. Хотели молиться хором. Но каждый молился отдельно. Женские голоса звучали громче, мужских почти не было слышно. Раненый артиллерист у стены стал, отчётливо выговаривая каждое слово, богохульствовать.

Совершенно бесшумно открылась дверь. Имперский десантник повёл влево-вправо стволом огнемета, перед которым метался красный огонёчек.