Сюзанна Грегори - Чума на оба ваши дома

• Название: Чума на оба ваши дома
• Автор: Сюзанна Грегори
• Издательство: Домино, Эксмо
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-19279-4

Кембридж, 1348 год. Жизнь города и университета омрачена тревожным ожиданием Черной смерти, чумы, безжалостные удары которой уже опустошили половину Европы. Болезнь еще не вступила в городские пределы, когда мирный университетский быт нарушают страшные и таинственные события. Все началось с того, что на епископской мельнице обнаружен труп сэра Джона Бабингтона, мастера колледжа Святого Михаила. Вскоре в колледже находят очередное мертвое тело — на этот раз престарелого брата Августа, старейшего из монашеской братии. Врач и ученый Мэттью Бартоломью, занимающийся расследованием происшествий, приходит к выводу, что и та и другая смерти не случайны, а каким-то образом связаны с личной секретной печатью, принадлежавшей покойному сэру Джону и исчезнувшей после трагического события…

---

— Еще Элиас сказал, что однажды ночью Уилсон появился в монастыре в совершенной панике и стал говорить, что врач его пугает, — сказал Абиньи. — Аббатиса с двумя ее драгоценными племянничками решили, что он говорит о тебе и ты собираешься его убить. Однако Уилсон, должно быть, имел в виду Колета, а вовсе не тебя.

— А ты не имел никакого отношения к этому заговору? — спросил Бартоломью.

Абиньи посмотрел на него, как на сумасшедшего.

— Я? Влезать в толпу расчетливых, рвущихся к власти безумцев? — поразился он. — Нет уж! У меня достаточно своего ума, и, если честно сказать, Мэтт, я считал, что и у тебя тоже. У меня в голове не укладывается, как ты позволил втянуть себя в эти грязные игры.

— Одним из ключевых моментов во всей истории было наличие потайной дверцы. Если помнишь, когда мы нашли тело Пола, именно ты предположил, что в колледже может быть потайная дверь…

Абиньи рассмеялся.

— Это лишний раз доказывает, лекарь, что для решения загадок нужен философ! Видишь, я немедленно пролил свет на суть вопроса, не так ли? Это мой выдающийся ум. — Он горделиво приосанился. — На самом деле я даже не помню, чтобы я это говорил, — признался он. — Я просто высказывал идеи и пытался мыслить логически. Я и понятия не имел, что в нашем колледже имеются подобные штуки, а если и упомянул об этом, то исключительно благодаря логике.

Бартоломью вздохнул. Ну, наконец-то. Все неувязки разъяснились. Самой глупой его ошибкой было допущение, что исчезновение Филиппы каким-то образом связано с университетским делом, тогда как в действительности они не имели друг к другу никакого отношения. Конечно, с натяжкой кое-что общее найти можно — Уилсон и Яксли, пользующиеся благосклонностью аббатисы, или тот факт, что Абиньи частенько бывал в пансионе Бенета, — но этим все и ограничивалось.

Он протянул руку Филиппе, девушка взяла ее и прижалась к ней губами. Он улыбнулся при виде черных пятен, которые его рука оставила на ее белой коже, и попытался стереть их, но только еще больше размазал грязь. Филиппа засмеялась, и Бартоломью увидел, как Абиньи вытолкал из комнаты разинувшего рот Майкла и закрыл за собой дверь, оставив их с сестрой наедине.

— Почему ты не рассказывала мне, что в детстве тебя выдали замуж? — спросил он, вспомнив рассказ Абиньи.

— Я боялась — вдруг ты не захочешь жениться на мне, если узнаешь, что я богатая вдова, — сказала она.

Бартоломью смотрел на нее во все глаза.

— Ты серьезно?

Она кивнула.

— Ты столько раз говорил, что не хочешь лечить богатых пациентов за деньги, вот я и подумала: может быть, ты хочешь бедную жену. Самое смешное в этой глупой истории то, что я все равно собиралась пожертвовать свое имущество монастырю, — призналась она. — Чтобы сделать тебе приятное.

Бартоломью застонал.

— Ты никогда не поверишь, сколько всего случилось из-за моей неспособности понять, как много деньги значат для людей.

Филиппа пристроилась на скамеечке у окна рядом с ним.

— Так расскажи мне, — попросила она.

Эпилог

На дворе стоял март. Хотя чума все еще свирепствовала и количество смертей по-прежнему оставалось устрашающим, Бартоломью чувствовал, что ее власть над Кембриджем потихоньку ослабевает. Число умерших по сравнению с январем и февралем уменьшилось, и с наступлением весны многие вновь обрели надежду.

Колет, Стивен, Джослин, Яксли, Барвелл, Стейн и еще пятеро человек предстали перед судом в Тауэре. Их обвинили в государственной измене за попытку ослабить университет, в особенности Кингз-холл, который содержался на деньги королевской казны. Все они были казнены в Смитфилде, хотя весть об их смерти дошла до Кембриджа лишь три недели спустя. Освальд Стэнмор ездил в Лондон на суд и рассказал Бартоломью, что Стивен полностью раскаялся в своих злодеяниях. Про Колета так сказать было нельзя; он передал Бартоломью сверток. Внутри оказался позолоченный лев. Когда Бартоломью объяснил его значение Филиппе, та с отвращением отшвырнула амулет и ушла. Мэттью некоторое время смотрел на льва, потом зашагал за ней. В тот же день какой-то ребенок нашел его в грязи на Хай-стрит и продал проезжему путнику за пенни.

Университетская жизнь понемногу возвращалась в прежнее русло. Хотя официально университет был закрыт из-за чумы, оставались студенты, желающие учиться, и преподаватели, желающие учить. У Бартоломью, как обычно, не было ни одной свободной минутки: он преподавал, лечил больных, пытался воспитывать Грея и навещал Филиппу, которая теперь жила у жены Стивена на Милн-стрит.

Однажды погожим днем, когда воздух полнился свежими запахами весны, перебивающими даже вонь от реки, Бартоломью с Майклом направлялись в Ньюнхем — Бартоломью собирался навестить больного с тяжелым кашлем, а Майкл хотел убедить ребятишек вступить в его поредевший хор. Светило солнце, и по лугам весело скакали первые ягнята, появившиеся на свет в этом году. Майкл и Бартоломью завершили дела и двинулись в обратный путь. Они шагали в молчании, наслаждаясь свежим воздухом и ласковыми солнечными лучами, пригревающими через одежду.

Они дошли до небольшого мостика, и Бартоломью остановился и заглянул в стремительный поток под ним. Майкл встал рядом с ним, положив пухлые руки на перила.

— Печать сэра Джона стоила жизни стольким людям, а оказалась никому не нужной, — сказал Бартоломью.

Майкл взглянул на него искоса.

— С чего это ты вдруг о ней заговорил? — спросил он. Чуть погодя, глядя, как Бартоломью бросает травинки в воду, он добавил: — Печать тут ни при чем. Ее мог использовать только сэр Джон по поручению короля, а как только он умер, она стала бесполезной. Дурные люди раздули ее важность в дурных целях. Сэр Джон пришел бы в ужас, знай он, какие беды это принесло.

Бартоломью вытащил руку из кармана и что-то протянул Майклу. Глаза бенедиктинца потрясенно расшились.

— Где ты ее взял? — поразился монах, подставляя затейливую печатку сэра Джона солнцу, чтобы получше ее разглядеть.

— Сэр Джон оставил ее мне в ночь своей смерти, — сказал Бартоломью, — хотя тогда я об этом еще не знал.

Майкл ошарашенно смотрел на друга.

— Как? — только и выговорил он.

— Должно быть, он сунул ее в рукав моей мантии, — сказал Бартоломью. — Ты ведь знаешь, какие рукава у нас, не у клириков? Внизу они зашиты, а посередине проделаны прорези для рук. Перстень довольно долго пролежал там, пока я догадался заглянуть в рукав.

— Но что навело тебя на мысль сделать это?

Бартоломью оглядел луг, обрамленный бледно-желтым кружевом примулы.

— Сэр Джон не оставлял печать у Августа, и ее не нашли на теле, когда мастера убили. Однако она была при нем, когда мы ужинали. Висела на шнурке на его шее, я сам видел. Единственный логический вывод, который из этого следовал, — он должен был передать печать Суинфорду или Элфриту после ужина. Элфриту сэр Джон не отдал бы ее, потому что Элфрит уже ввязался в это дело и был очевидной мишенью. К Суинфорду мастер всегда относился слегка настороженно. Он часто недоумевал, зачем человеку со связями и богатством Суинфорда понадобилось становиться ничтожным преподавателем в университете. Тогда я задумался, не оставил ли сэр Джон ее у меня. Я обыскал всю свою одежду, и пожалуйста — перстень оказался в моем рукаве.

— А Уилсон еще обвинял тебя в слабости логики! — с улыбкой покачал головой Майкл. — Пожалуй, если задуматься, это единственный очевидный ответ. Сэр Джон доверял тебе больше, чем всем остальным профессорам, и скорее отдал бы перстень тебе, нежели кому-то еще. Слава богу, больше никто до этого не додумался, а не то ты мог бы разделить участь Августа!

— Должно быть, сэр Джон почувствовал неладное, когда отправлялся на встречу, и решил оставить печать дома.

— К несчастью, дурное предчувствие оказалось недостаточно сильным, — с грустью заметил Майкл. — Иначе он никогда не пошел бы на это свидание и уж точно не стал бы подвергать тебя опасности и прятать у тебя печать. И ни за что не зашел бы к Августу, если бы мог предвидеть последствия. Полагаю, он намеревался забрать перстень по возвращении.

Бартоломью носком башмака столкнул с мостика несколько мелких камешков и глядел, как они уходят под воду с негромким плеском.

— Думаю, сэр Джон мог подумать, что цель того ночного свидания — выманить его из колледжа и без помех обыскать его комнату, а не убить его. Наверно, он понимал: человек, с которым он собирался встретиться, догадается, что мастер не потащит с собой печать. Слишком уж необычными были обстоятельства — ночь, глухое место… Подозреваю, сэр Джон считал, что сумеет забрать у меня перстень раньше, чем кто-нибудь успеет понять, где он его прятал.

— Когда ты это выяснил? — спросил Майкл.

— Когда Уилсон велел мне отыскать печать, — ответил Бартоломью. — Я никому не говорил, потому что не знал, кому можно доверять, и не хотел, чтобы кто-то еще погиб из-за нее. Вот я и молчал.