Алёна Харитонова - Охота на ведьму

• Название: Охота на ведьму
• Автор: Алёна Харитонова
• Жанр: Фэнтези

С детства люблю сказки. А теперь вот и себя попробовала в качестве автора. Сразу оговорюсь — это лишь первые шаги, своеобразная проба пера, поэтому не судите строго. Огромное спасибо за помощь Valle, который не только поддержал это скромное начинание, но даже нашёл силы, время и мужество на то, чтобы прочесть, а также оценить написанное.

---

— Вот именно. Нельзя запретить человеку думать. Ну, пока он жив, во всяком случае. Однако можно отвлечь, заставить думать о чём-то другом, посвятить все его чаяния иному предмету. Так же и с Силой. Не в человеческих возможностях лишить тебя того нематериального, что дано природой. Я знаю. Меня низлагали. На самом же деле техника низложения проста до идиотизма — из тебя выкачивают всё то, что ты имеешь на конкретный момент…

На этих словах Торой вскочил со скамьи, тупо глядя в пустоту, а потом вовсе забыл про предупреждения Рогона и заговорил:

— Если это так, то я мог восстановиться. Магические силы тут ничем не отличаются от обычных. Хватило бы двух-трёх лет, чтобы…

Рогон взмахнул рукой, обрывая поток его красноречия, и горько сказал:

— Я думал, после моей смерти мир поумнеет. Но миру это, как видно, совершенно не грозит. Торой, не трать моё и своё время на растолковывание простых истин. Тебе сказали, что ты низложен, и ты поверил. Первые два года, может, и пытался что-то из себя выдавить, а потом, когда ничего не получилось, просто сложил лапки и перестал дёргаться. Этим человек отличается от животного, загнанный в угол, он не умеет сопротивляться с отчаянной злостью достаточно долго. И ты не смог. Не смею тебя в этом упрекать, особенно если учесть, какими идиотами ты, наверняка, был окружён. Так вот, послушай меня, раз это так важно. Сила — не бессмысленная стихия на кончиках пальцев, Сила — часть твоего сознания. Да, у тебя отобрали то, что ты имел, а взамен этого повесили над тобой весьма, должен сказать, неслабое заклятье…

Рогон внимательно посмотрел поверх головы своего собеседника и уважительно поднял брови. Только теперь до Тороя дошло, каким образом маг догадался о том, что он низложен — стало быть, всё это время над ним реяло заклятие, которое мог углядеть только очень опытный чародей. Так сам Торой разглядел руну Ан над головами молодых чернокнижников, нагнавших его в Мираре.

— А ты, — продолжил тем временем Рогон, — уже набрал достаточно Силы, чтобы сломать запрет. И ты его сломал, коли моя Книга нашла, что у тебя забрать.

Торой хотел было сказать Рогону, что Книга на самом деле забрала Силу двух чёрных магов, но в последний момент бросил взгляд на циферблат и заметил, что беседа продолжается уже без малого четверть часа, а потому не решился снова о чём-то спрашивать.

— Ты накопил достаточно мощи, чтобы использовать её направо и налево совершенно бездумно, вот только ещё не можешь до конца преодолеть неверие. Впрочем, оставим. Итак, сейчас я хочу услышать, чем ты бредил, будучи в моём изничтоженном теле. Всё в подробностях. Скажем, мне очень любопытно, что такое произошло в мире, если наши судьбы столь тесно переплелись.

Богатырь устроился поудобнее и приготовился слушать. Торой прошёлся по комнате, посматривая на медленно ползущую секундную стрелку часов и собираясь с мыслями. Говорить следовало кратко и исключительно по делу, потому волшебник восстанавливал чреду событий, произошедших за последние несколько суток. Наконец, собравшись, он начал рассказ.

Рогон оказался благодарным слушателем, не перебивал и не задавал вопросов, только сидел, прикрыв глаза. Торой старался не подходить близко к магу, знал, что во время обряда Зара нельзя прикасаться к тому, с кем доведётся встретиться, иначе никогда не вернёшься в мир живых, да, собственно, и в Мир Скорби не попадёшь. Конечно, Рогон это тоже знал, но… Привычка ожидать подлости заставляла низложенного мага держаться от собеседника на почтительном расстоянии.

Пару раз за время своего рассказа Торой переводил взгляд с часов (стрелки которых словно взбесились) на маленькое окошко. За окном не было ничего, только чёрная пустота, и волшебник ничуть не сомневался, что если он решится распахнуть створки, или Сила убереги, открыть низенькую дверь, ведущую прочь из комнаты — эта бездушная пустота просочится внутрь и беспощадно пожрёт сознание находящихся под прикрытием бревенчатых стен мужчин. Торой знал и то, что убогая комнатушка есть не более чем умелая защита, которой окружили его и Рогона те самые двадцать чёрных магов, что отдавали сейчас Силу на свершение обряда Зара. Потому-то силуэты находящихся в комнате предметов были нечёткими, размытыми, краски какими-то блеклыми и вялыми, даже угли в камине и те блестели маслянисто, тускло, словно являлись не более чем искусной подделкой.

Рогон выслушал речь и, когда маг, наконец, замолчал, удовлетворённо кивнул. Торой без утайки рассказал и о Книге, и о Люции, и о зеркальщике, и о самом зеркале, и о маленьком Илане, и о зиме, и о кхалаях.

Когда волшебник открыл глаза, его собеседник неожиданно пожалел обо всём рассказанном. Тороя только сейчас посетила мысль, что перед ним мог сидеть вовсе не Рогон, а… Да кто угодно мог сидеть! И всё-таки он знал, что обмана нет, да и сам великий маг внезапно произнёс:

— Я рад, что ты ничего не утаил. Теперь мне нужно о многом подумать. Но сдаётся, я и без лишних размышлений знаю, что за зеркало выкрали из Мирара, однако не могу навскидку догадаться, кому бы это понадобилось. У нас кончается время. — Последнее было не вопросом, а утверждением.

Торой кивнул, глядя на то, как стремительно несётся секундная стрелка. Но всё же, волшебник успел прокричать в сгущающуюся темноту:

— Алех! Эльф Алех — друг моего наставника — сейчас состоит в Совете, как он мог быть твоим учеником?!

Ответа он не услышал. Собственно, и Рогон, скорее всего, не услышал вопроса. Зато до Тороя донеслись словно уносимые ветром слова:

— Я написал тебе кое-что, ты найдёшь это в книге…

Голос Рогона поглотила звенящая тишина. Маленький мирок окончательно утратил и реальность, и материальность — бревенчатые стены расползлись у Тороя перед глазами, камин оплыл, словно восковой, стёкла в окне начали пузыриться, будто были и не стёклами вовсе, а мыльной пеной.

Неизвестные Торою маги ещё держали оборону, ещё не впускали Безвременье туда, где корчилось, удерживаемое ими сознание двоих людей. И всё же прожорливая Пустота пыталась поглотить тех, кто отважился вторгнуться в её вотчину — туда, где отсутствовало всё: время, пространство, цвета, жизнь. Торой чувствовал, как исчезают, тают под ногами половицы, видел, как растворяется в пустоте силуэт дюжего волшебника, а потом часы в руке мага (единственное, что никуда не пропадало и не меняло очертаний) налились жутким холодом. Торой увидел, как пальцы, сжимавшие серебряный корпус становятся прозрачными, увидел, как секундная и минутная стрелки дёрнулись в последний раз, а потом нечто вязкое обволокло его, и волшебник перестал что-либо чувствовать и понимать.

* * *

Когда он в очередной раз открыл глаза левая рука, судорожно сжимающая часы Баруза, совершенно окоченела. Торой попытался расцепить сведённые судорогой пальцы, но обнаружил в них не часы, как ожидал, а комок слипшегося, подтаявшего снега. Над головой в сером предутреннем небе по-прежнему плыли верхушки сосен. Левая рука безвольно свалилась с полотнища, на котором лежал маг, и теперь пальцы снова загребали снег. Волшебник хотел спросить у настырно пыхтящей за его спиной ведьмы, долго ли был в беспамятстве, хотел сказать ей, что ещё жив, но опять-таки не смог. Отяжелевшие веки закрылись. Как же хотелось спать!

Торой закрыл глаза и снова рухнул в темноту. Он успел на секунду ужаснуться, что вот опять начнутся непонятные видения и снова придётся о чём-то говорить, что-то предпринимать… Но видения решили оставить его в покое. Последнее, что вспомнилось магу перед чертой забвения, был слегка насмешливый и удивлённый взгляд Рогона. Прежде, чем исчезнуть, волшебник внимательно всмотрелся в пульсации Силы, вьющиеся над головой низложенного мага и что-то из увиденного в них позабавило богатыря-чародея. Во всяком случае, он улыбнулся улыбкой человека, который заметил нечто трогательное и тщательно от него скрываемое.

На этом Торой снова выпал из действительности.

* * *

Люция обернулась. Ей показалось, что волшебник зашевелился. Но нет, Торой как и прежде лежал без движения, только левая рука свесилась с плаща и теперь чертила по сугробам. Плакать ведьма уже не могла. Глухое отчаяние вытеснило все сантименты. Она кусала обветренные губы и упрямо брела вперёд. Ей, к счастью, хватило ума использовать все подручные средства для того, чтобы тащить мага и мальчишку. Пальцы ведьмы, сжимавшие углы плаща, на котором лежал бесчувственный Торой, потрескались на лютом холоде. Кровь давно замёрзла, но руки замёрзли ещё раньше и потому не болели.

Колдунья ещё раз обернулась. Её изобретение у всякого, кто увидел его со стороны, вызвало бы приступ истерического смеха. Но девчонка уж точно не разделила бы ничьё веселье.

Когда маг рухнул с лошади в снег и упокоился там, не шевелясь, ведьма взвыла от отчаяния. Некоторое время она пыталась привести спутника в чувства — трясла его, хлопала по замёрзшим щекам, умоляла, грозила — всё было бесполезно. Утешало одно — он всё-таки не умер. Пока. А это означало, что следовало срочно что-то предпринимать. Вот только что?