Виктор Точинов - Логово

• Название: Логово
• Автор: Виктор Точинов
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2004
• ISBN: 5-17-020265-2, 5-9577-0702-3

Оборотень – идеальная машина для убийства? А почему бы и нет?

Секретная лаборатория продолжает серию бесчеловечных экспериментов. В городах России пропадают крепкие, здоровые, обеспеченные люди. В «Логове», на территории бывшего военного объекта, – появляются оборотни. Они заперты в четырех стенах. На них ставятся «научные» опыты. Осе они обречены… Все ли? Ему повезло. Он, подопытный оборотень, чудом оказался на свободе – и начал свое расследование.

Кто он? Волк или человек? Этого он не знает и сам. А тем временем – близится полнолуние… 

---

То что бы со мной тогда было? – думал Эскулап. Докторскую защитил бы, конечно, позже, – но под своей фамилией. Сидел бы на какой-нибудь теме, в каком-нибудь НИИ, бедствовал бы в голодные для науки девяностые…

Но все произошло так, как произошло. Серьезные люди приняли доклад серьезно. И дали приказ: найти пресловутое рациональное зерно, очистить от шелухи и предоставить пред светлые очи начальства. Средств на подобные проекты в те годы не жалели – и карусель завертелась. Тридцать лет…

А шестнадцать лет назад был достигнут их главный успех. Полученный штамм впервые превратил человека во что-то иное – как физически, так и психологически… Тогда же во главе темы встал Генерал. Был он не ученый и не администратор от науки, псевдоним его вполне совпадал со званием. Генерал невидимой армии, ведущей невидимую миру войну.

С тех пор они продвинулись вперед, далеко продвинулись, но… Но успехи были локальные и половинчатые. Чудодейственные снадобья, грозившие перевернуть и обрушить все медицину вкупе с фармацевтикой, обладали либо крайне избирательным действием, либо чудовищными побочными эффектами.

И вот теперь наметился прорыв. Менявший очень многое.

И в первую очередь – для Эскулапа лично…

…Он шагал все медленнее, и остановился, не дойдя до третьего корпуса. Тяжело привалился к стене. Режущая боль внутри, справа, нарастала. Эскулап выдернул из кармана плоскую фляжку, сделал несколько торопливых глотков… Постоял, прислушиваясь к ощущениям.

Полегчало.

Но в последнее время к безотказному лекарству приходилось прибегать всё чаще и чаще.

Матросская роба – новая, хрустящая – покалывала под мышками. В отдраенный иллюминатор светило красное закатное солнце, выхватывая лицо гостя, как театральным прожектором. Сам Прохор Савельевич оставался в тени. Собеседник капитана подозревал, что усадили его так не случайно. Но не протестовал, хотя солнечный свет был ему неприятен.

Горлышко бутылки звякнуло о граненую стопку, о другую (капитан, выставив из своих запасов бутылку «для сугреву», и сам не преминул воспользоваться оказией).

Выпили.

Дергачов похрустел огурцом, подцепил из миски вареную сардельку. Лицо у него было простецкое – круглое, добродушное. Морщинки у глаз, нос картошкой. Но глаза смотрели на гостя цепко, изучающе.

Прожевав закуску, сказал:

– Насчет урки беглого Зворыкин, едренть его, погорячился, ясный день. И не в том даже дело, что тут, на Свири, лагерей нет поблизости. Вот дальше к северу хватает, и нагляделся я на зеков – и беглых, и просто расконвоированных… Их во что ни одень – глаза выдают. Настороженные зенки, злые и ко всему готовые. Знаешь, у собак, у бездомных, – совсем другой взгляд, чем у тех псов, которые при хозяевах живут. Вот и урканы так же смотрят, как псы бездомные…

Человек слушал молча. Стопроцентной уверенности в правоте Прохора Савельевича у него не было. Ни в чем другом, впрочем, то. же.

Капитан продолжал:

– А насчет истории твоей темной и запутанной есть у меня мыслишка. Видывал я таких, на тебя похожих… Сдается мне, парень, что ты ликвидатор…

Гость посмотрел недоуменно. Слово «ликвидатор» ему ни о чем не сказало.

– Ну, в смысле, чернобылец… Что, и про это не помнишь? Едренть, крепко тебя жизнь приложила… Но ту историю я те пересказывать не буду. Может, и никакой ты не чернобылец, а где-то еще под облучение угодил… Был у нас тоже один такой, в пароходстве, с Северного флота демобилизованный – после нештатной ситуации на подлодке, на атомной. Чисто как поросенок опаленный; ни волосинки. Точь-в-точь, как у тебя…

– Его тоже в лесу нашли? Голого, под деревом?

– А ты, едренть, дослушай сначала, а потом юмор шути тут. Я как мыслю: что не захотелось тебе в городе-то жить на пенсию ликвидаторскую или военную, решил к природе поближе податься. На том берегу, откуда ты нырнул к нам-то – заповедник, Нижне-Свирский. Сдается мне, там ты и работал – егерем, или охотничьим инспектором, я в этом разбираюсь не сильно… Но что сейчас не сезон – знаю точно. Зворыкин, правда, по уткам все равно палит – но с оглядкой. Ну а в заповеднике, так там круглый год охота закрыта. Так вот. Думаю, прихватил ты там браконьеров. Они нынче-то отмороженные, в лес на джипярах гоняют, на вертолетах летают, с многозарядками импортными, чуть не с пулеметами, что им правила да сроки… Ну и шарнули тебе по затылку, бросили под кустом – думали, не оклемаешься. А у тебя, едренть, черепушка слишком толстая оказалась. Но память напрочь отшибло. При таком раскладе, ежели прикинуть, где ты к реке вышел, то обход твой был где-то в районе Калачинского урочища… Ничего похожего не вспоминается?

Человек покачал головой. Капитан настаивал:

– Ты сам рассуди: по лесу топал почти целый день – и не заплутал, в болото не влетел – ровнехонько к реке вышел, к людям. Да какой-нибудь городской до сих пор там, на поляне той, под кустом. сидел бы. Глотку бы сорвал, «Ау!» кричавши – и все.

Гость задумался. Действительно, по лесу он шел на редкость уверенно, не сомневаясь, – и уверенность эта казалась тогда сама собой разумеющейся…

Затем ему вспомнился момент в лесной одиссее, который мог поколебать логику Прохора Савельевича.

– Птицы у меня из-под ног взлетели, – сказал человек. – Вроде рябчики… А может и нет. Егерь сразу бы их узнал, не раздумывая.

Капитан разлил еще по одной.

Выпили, закусили и только после этого Дергачев возразил:

– Ерунда. Против солнца взлетели, да упорхнули тут же… Да будь ты городским, ты и слово бы «рябчик» не вспомнил. Им что рябчик, что глухарь, все едино. Кстати, кое-что и проверить можно… Подожди, я сейчас…

Он вышел из каюты, быстро вернулся с ружьем – с тем самым, которым моторист Зворыкин пытался пресечь попытку безбилетного проезда. Протянул гостю.

– Держи. Попробуй разобрать. Только быстро, не задумываясь…

Человек повертел одностволку в руках, переломил, заглянул в патронник – пусто. Подцепил пальцем стальную пластинку, потянул – цевье с щелчком отсоединилось. За ним последовал ствол. Последним на койку лег приклад с ложей.

– Все. Дальше без инструментов никак.

– Ну вот видишь. Вполне знакомое дело.

– Может, я просто охотник-любитель?

– Говорю тебе – не сезон. И вообще – заповедник.

– Ну, тогда браконьер…

– А кто тебе, едренть, по затылку-то вмазал? Медведь лапой? Потом раздел и ружье забрал, да? Инспекторам да егерям незачем такие шутки шутить – им штраф побольше слупить интересно. А в чужие какие разборки мне не верится. Не повезли бы тебя в такую даль, точно тебе говорю. Вот кабы там какое шоссе проходило… Егерь ты, ясный день. Ну а чтобы не кликать «эй, ты!» – предлагаю временно назвать тебя Иваном.

На протяжении этой тирады капитана его собеседник сидел, опустив веки. И, казалось, глубоко размышлял. На деле же он просто смотрел на Дергачева. Смотрел с закрытыми глазами.

Прохор Савельевич при таком способе наблюдения (и при солнечном свете, продавливающемся сквозь веки) выглядел совокупностью ярких пятен, сливающихся в разноцветную фигуру, отдаленно напоминающую контур человека. Одно из этих пятен казалось неприятным чисто физически – пульсирующее, ядовито-оранжевого цвета… Что это было? Какой-то больной орган? Что-то другое? Может, раньше, в позабытой жизни, он был экстрасенсом? Народным целителем? Память – ее осколки, ошметки, клочья – подсказывала, что так быть не должно. Не положено видеть людей с закрытыми глазами. С ним, по крайней мере, не бывало. Фантом, галлюцинация?

– Э-э-э, да тебя никак в горизонт повело, – заметил капитан состояние собеседника. – Намаялся, едренть… Ты хоть слышишь, о чем я те тут толкую-то?

Человек открыл глаза.

– Я – егерь, – сказал он без всякого выражения. – Егерь Иван…

Хотя весьма в этом сомневался.

Глава 5

На закате Руслан вышел за периметр, на берег. Солнце тонуло в озере – протяженном, довольно узком, километра два в ширину, западным берегом уходящим к горизонту. Таких водоемов с кристально-прозрачной водой много тут, в северо-западной, европейской, тайге, что привольно раскинулась на границе Карелии и Ленинградской области (хотя сибиряки, понятно, слово «тайга» к тому, что растет западнее Урала, считают категорически неприменимым). И вправду – не Сибирь с ее полным на сотни верст безлюдьем – куда гуще население и тайга посильнее прорежена леспромхозами.

Хотя именно тут, у Логова, на многие километры окрест жилья не было. Под Питером такого не увидишь: большое озеро, живописное, – и ни одной лодки на воде, ни одной машины на берегах, ни одного купающегося-загорающего, вообще ни малейшего намека на пляж.

Курорт – шишкинские сосны-великаны, свежайший воздух… Северная Швейцария. Но у Руслана настроение было не курортное.

Второй день поисков результатов не принес – прошедший ночью дождь помешал работать срочно переброшенным сюда овчаркам (ягд-терьеры были натасканы брать единственный в своем роде след, прочие посторонние запахи игнорируя). Искали вслепую: три вертолета барражировали над лесом, внимательно исследуя поляны, прогалины, долины лесных речушек – и десантируя небольшие мобильные группы в казавшиеся подозрительными места… Впустую.