Александр Житинский - Песнь торжествующей любви

• Название: Песнь торжествующей любви
• Автор: Александр Житинский
• Жанр: Современная проза
• Год: 2000

---

Несколько мгновений они смотрели в глаза друг другу, потом обнялись. Что-то было сказано между ними, какие-то короткие слова, но их не слышно было по причине завываний ветра. Потом, резко повернувшись, молодые люди разошлись в разные стороны.

Валерия вошла в особняк, принадлежащий ее матери, – старый деревянный двухэтажный дом на Каменном острове. Ее встретила пожилая служанка, ее бывшая няня. Кланяясь и целуя Валерии руки, няня приговаривала:

– Лерочка, золотце, светик наш ясный… Пошто так редко заходишь?

– Ой, нянюшка, времени все нет.

– Чай по балам…

– Матушка дома?

– Где ж ей быть? Она ныне все больше дома… Кыш! Кыш, вертихвостки! – отогнала она нескольких кошек, сбежавшихся тоже встречать Валерию.

Это был настоящий кошачий приют. Пока Валерия поднималась на второй этаж к матушке, она встретила, наверное, с полдюжины кошек, которые располагались в самых неожиданных местах этого старинного особняка.

Матушка встретила дочь, сидя на софе в окружении кошек, которым она повязывала банты.

Они расцеловались.

– У нас сегодня день рождения Макса, – матушка указала на пушистого белого кота, лежащего на подушке. На коте было что-то вроде орденской ленты.

– Поздравляю… – Валерия рассеянно улыбнулась. – Maman, вы помните Венедикта?

– Венедикта? – матушка вопросительно подняла брови. – Ах, Венедикта! Помню, конечно! Он сватался к тебе, не правда ли? Сколько же времени прошло?

– Пятнадцать лет, – быстро ответила Валерия.

– Господи, как время летит! – вздохнула матушка.

– Maman, мне необходимо письмо…

– Какое же?

– Ну как же! Помните то письмо, в котором Иннокентий и его друг… – она замялась. – Письмо, с которым я пришла к вам. Письмо, которое решило мою судьбу…

– Ты недовольна своей судьбой? – спросила матушка.

– Нет, не о том речь. Я счастлива с Иннокентием… Но я хотела бы взглянуть на то письмо.

– Изволь, – пожала плечами мать.

Она подошла к комоду, отперла один из ящиков ключом, выдвинула его и принялась рыться. Предметы, которые она при этом извлекала и клала на верхнюю крышку комода, были весьма неожиданны, если не сказать больше.

Здесь были золотой портсигар, иконка в окладе, фотографические карточки молодых офицеров, какой-то чулок, который матушка некоторое время с удивлением рассматривала, опознавая, колода карт, засохшая хризантема, записная книжка с золотым тиснением… Последним был извлечен маленький револьвер.

– Подумать только, из этого он застрелился! – вслух удивилась матушка.

– Кто? – спросила Валерия.

– Ты не знаешь.

Наконец она нашла пакет, перевязанный розовой ленточкой. Развязала его и извлекла оттуда конверт.

– Вот это письмо. Как они его вдвоем писали? Непостижимо!

Она передала письмо Валерии. Та достала листок из конверта. Каллиграфический почерк расплывался, открывая картину давних лет, начало этой романтической истории…

А тогда зимой был рождественский бал в Институте благородных девиц в Смольном.

Институтки в масках «домино» танцевали со студентами в гусарских костюмах, тоже в черных полумасках. Это был какой-то медленный танец типа котильона, тягучий, томный, изысканный. Он тянулся долго и наконец закончился. Пары, не покидая центра зала, повернулись в одну сторону и замерли в ожидании.

За танцем наблюдало жюри, состоящее из пожилых дам и господ. Когда музыка смолкла, распорядительница бала поднялась и объявила:

– Дамы и господа! Решением нашей высокой комиссии победительницей в танцклассе объявляется маска «ночь Мадрида».

Маска сделала книксен.

Зрители, среди которых были Иннокентий и Венедикт, бурно зааплодировали.

– Мы попросим госпожу маску раскрыть свое инкогнито! – выкрикнул с места румяный старичок, тоже член жюри.

Победительница сняла маску и все увидели юную институтку Валерию. Шум прошел по залу.

– Валерия! Это Валерия!

– Я так и знал!

– Слава Валерии!

А ее партнер, не снимая своей маски, под звуки музыки обвел свою партнершу по кругу вдоль публики.

Когда Валерия проходила мимо друзей, она кинула на них взгляд. Оба юноши приняли его жадно, взоры их пылали, они тянулись к ней в едином порыве, а когда она прошла, Венедикт первым развернулся и бросился бегом прочь из зала. Иннокентий последовал за ним.

Они выбежали на балкон с балюстрадой; часто дыша, остановились у перил. Облачки пара вылетали изо рта. Внизу были огни города, наверху сияли звезды.

– Какая девушка! Я никого не знаю красивей! – воскликнул Венедикт.

– Ты прав. Я положительно влюбился в нее, – отвечал Иннокентий.

– Нет, это я влюбился! Я! Слышишь? И буду добиваться ее благосклонности.

– Но позволь, Венедикт. Как же быть мне? Мы ведь друзья с тобой. Нам не пристало быть соперниками, – возразил ему Иннокентий.

– Как знаешь, как знаешь… В любви друзей нет.

– Тогда я тоже буду добиваться ее. Но дай мне слово, что ты безропотно покоришься ее решению, даже если оно будет тебе не по сердцу, – сказал Иннокентий.

– Ты надеешься выиграть?

– Надеюсь.

– Ну, тогда поклянемся на крови, что наша борьба будет честной! – бросив на друга пламенный взгляд, предложил Венедикт.

Они оба обнажили запястья, подняв рукава. Венедикт первым провел бритвой по коже и передал бритву другу. Иннокентий тоже полоснул себя по руке. Они прижали запястья друг к другу. Кровь текла из надрезов, стекала в ложбинку, образованную сдвинутыми запястьями, смешивалась там, капала на камень…

– Клянусь! – сказал Иннокентий.

– Клянусь! – повторил Венедикт.

Лилась прекрасная музыка, окна особняка, подернутые морозными узорами, таинственно светились в темноте. Там, за стеклом, в уютной комнате при свечах Венедикт давал урок на флейте Валерии.

Они играли вместе какую-то мелодию, и он бросал на Валерию выразительные взгляды, отчего она смущенно прятала глаза.

Окно подернулось инеем и скрыло эту картинку, а потом открыло другую. В той же комнате урок живописи Валерии давал Иннокентий. Она сидела за столом, а он, склонившись над ней, водил ее рукой с кисточкой по листу бумаги. Там оставался след акварели.

И вот уже какие-то разговоры, которых мы не слышим, и споры, и смех… Портьеры и драпировки. Обстановка домашнего театра. То один юноша, то другой завладевают вниманием Валерии, что-то горячо говорят, жестикулируют. Капает воск с горящих свечей. Горит огонь в камине. Каминные часы отбивают часы и минуты.

Иннокентий распахнул дверь и вошел к своему другу в кабинет, в центре которого стоял маленький рояль. Венедикт что-то импровизировал на фортепьяно, прикрыв глаза. Иннокентий подошел к нему сзади и осторожно прикрыл крышку рояля. Венедикт убрал руки с клавиатуры, вопросительно посмотрел на друга.

– Я пришел тебе сказать, что так больше продолжаться не может, – начал Иннокентий.

Венедикт молчал.

– Я чувствую, что ты становишься мне… неприятен. Я не хочу этого. Ты мой друг, а дружба для меня… Почему ты молчишь, Венедикт?

Тот усмехнулся, взял с крышки рояля флейту, приложил к губам и просвистел музыкальную фразу.

– Я люблю ее, и ты ее любишь. Все более и более… – горячась, продолжал Иннокентий. – Но я не знаю, я не смею…

Венедикт опять ответил музыкальной фразой.

– Скажи, ты целовал ее? Целовал?

Венедикт просвистел ответ, из которого явствовало, что это пока несбыточная мечта для него.

– Да прекрати ты дурачиться! – воскликнул Иннокентий.

Венедикт внезапно резким движеним положил флейту на рояль, глаза его блеснули.

– Я не дурачусь!

– Но что делать? Она не дает никому форы, мы… мы играем в благородство. А время идет!

Венедикт мрачно слушал, потом отвернулся.

Иннокентий силою повернул его к себе.

– Ты будешь слушать меня?!

И тогда Венедикт, вцепившимсь ему в лацканы с неимоверной силой, тряхнул его, черты его исказились, и он проорал:

– Я ненавижу тебя! Ненавижу!

Еще секунда – и они схватились бы в поединке, но Иннокентий первым оттолкнул друга, отвернулся, закрыл лицо руками.

– Прости, я не хотел… – сказал он.

– Да, да… Прости, – опустил голову Венедикт.

Иннокентий решительно подошел к столу, положил лист бумаги, придвинул чернильницу, нашел перо.

– Иди сюда. Пиши, – он протянул перо другу.

– Я ничего писать не буду. Хочешь, пиши сам, – ответил Венедикт.

– Давай напишем ей письмо. Честно и открыто. Пусть она решит, – сказал Иннокентий, садясь за стол.

Венедикт пожал плечами.

Валерия стояла перед матушкой и читала письмо вслух.

Матушка сидела в постели, укрыв ноги одеялом, на голове чепец, пеньюар с воланами. На коленях дремал кот. В головах супружеской кровати висел писаный маслом портрет покойного отца Валерии – по-видимому, видного чиновника, с Владимиром 1 степени.

– …поэтому реши нашу судьбу. Мы оба пылаем к тебе любовью, мы оба сочли бы за счастье идти с тобою под венец, но судьбе угодно, чтобы один из нас был отвергнут. Назови счастливца и пожалей несчастного. Если же мы оба немилы тебе, то мы покоримся и этому, но тогда ты разобьешь два сердца вместо одного… Подписано: Венедикт и Иннокентий.