Евгений Войскунский - Экипаж «Меконга» (С иллюстрациями)

• Название: Экипаж «Меконга» (С иллюстрациями)
• Автор: Евгений Войскунский
• Издательство: Детгиз
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1962

С первых страниц романа на читателя обрушивается лавина загадочных происшествий, странных находок и удивительных приключений, скрученных авторами в туго затянутый узел. По воле судьбы к сотрудникам спецлаборатории попадает таинственный индийский кинжал, клинок которого беспрепятственно проникает сквозь любой материал, не причиняя вреда ни живому, ни мертвому. Откуда взялось удивительное оружие, против какой неведомой опасности сковано, и как удалось неведомому умельцу достичь столь удивительных свойств? Фантастические гипотезы, морские приключения, детективные истории, тайны древней Индии и борьба с темными силами составляют сюжет этой книги.

---

Вошел инженер Маркарян, маленький, подвижной, небритый.

— Вот что, голубчики, — сказал Колтухов, окутываясь дымом. — Посмотрел я ваши варианты и вижу: равноценные они. Технически и экономически. Вы что же, не можете между собой договориться? Нянька нужна? Наставница?

— С этим упрямым человеком разве договоришься? — проворчал Привалов.

— Ты упрямый! — Маркарян вскочил со стула, забегал по кабинету. — Я сколько раз тебе говорил: восточная эстакада…

— Сядь! — махнул ему рукой Колтухов. — Про Буриданова осла слышали? Который не знал, какую из. двух одинаковых охапок сена выбрать и подох с голоду. Так я вам не Буриданов осел. — Он вытащил из кармана двадцатикопеечную монету.

— Так нельзя, Павел Степанович, — запротестовал Маркарян.

— Можно. Практическое приложение теории вероятности. Чистейшая кибернетика, только без электроники. «Орел» — восточный в ариант, «решка» — северный.

— Это, полагаю, не серьезно? — сказал Привалов.

— Тебе не нравится уличная терминология? Ладно, применим термины Монетного двора. Не «орел» и «решка», а «аверс» и «реверс».

Колтухов раскрутил монету, она зажужжала по настольному стеклу и упала.

— Принят вариант Маркаряна, — объявил Колтухов. Маркарян радостно хохотнул, потер руки и вышел.

— Нелогичное решение! — сердито сказал Привалов.

— В этом его ценность, — возразил Колтухов. — Задачу выбора из двух равных не может решить только электронно-счетная машина. А человек может. Способность к нелогичным решениям, когда нет решения логичного, — в этом, если хочешь, преимущество человечьего мозга над электронным.

Он подошел к большой карте Каспийского моря, висевшей на стене, и немного постоял перед ней.

— Сорок километров труб, — проговорил он. — Да еще три нитки — это сто шестьдесят. А на очереди Транскаспийский трубопровод — еще триста километров… Устилаем дно Каспия металлом.

— Миллионами рублей, — добавил Привалов, тоже подходя к карте. — Двадцатый век на дворе, а мы, как в первом, без труб не умеем транспортировать жидкость.

Колтухов пожевал губами, спросил:

— Последнюю статью Аршавина прочел?

— Не успел. Но про его работу знаю. Предлагает буксировать нефть через море в огромных мешках из тонкой пленки. Конечно, выгоднее танкерных перевозок.

— Ты прочти статью, — посоветовал Колтухов. — Аршавин разработал, понимаешь, целую теорию автоматического приспособления длины мешка к длине волны. Энергия на преодоление трения о воду черпается из энергии самой волны. Занятная штука. — Колтухов налил из графина стакан воды и выпил; кадык на его худой, морщинистой шее ходил при этом вверх-вниз, как поршень в цилиндре. — Так вот, — продолжал он, — для аршавинских мешков нужна очень прочная и тонкая пластмассовая пленка.

— Ну, это по твоей части, — сказал Привалов.

— Набросал я, Борис, статейку на этот счет. Кое-какие соображения о пленке. Зайди вечерком — почитаю.

— Пластмассовая пленка — та же труба, — задумчиво проговорил Привалов. — Принципиально ничего нового…

— Ничего нового? — Колтухов язвительно хмыкнул. — А ты что нового предлагаешь?

— Засела у меня в голове одна мыслишка, — признался Борис Иванович. — Из области физики поверхности. Любая поверхность обладает энергией, так? Представь себе, что будет найден способ управлять этой энергией для изменения свойств поверхностного натяжения…

— Постой. Есть вещества, которые прекрасно воздействуют на поверхность; их так и называют: ПАВ — поверхностно-активные вещества. Моющие средства, разжижающие…

— ПАВы уменьшают натяжение, — возразил Привалов, — а я имею в виду усиление. Такое усиление, чтобы, скажем, нефтяная струя держалась… ну, что ли, в коже собственной поверхности…

— Где это ты подхватил такую идею? Привалов улыбнулся:

— На толкучке. — Он коротко рассказал о разговоре с молодыми инженерами.

— Старый фантазер! — Колтухов засмеялся дребезжащим смешком. — Молодежь сбиваешь с толку. Поменьше бы читал на ночь Жюля Верна.

— Ладно, ладно.

— Не тот уже возраст, Борис.

— Возраст? При чем тут возраст? Я читаю и перечитываю то, что мне нравится. Жюль Верн меня освежает.

Зазвонил телефон. Привалов снял трубку.

— Да… Здравствуйте… Пожалуйста, заходите. — Он положил трубку. — Опрятин из «Физики моря» звонил.

— А, старый знакомый, — сказал Колтухов. — Часто у тебя бывает?

— Нет. Я чаще встречаюсь с изыскателями из «Физики моря», они нам трассу помогают выбрать.

Колтухов посмотрел в окно. Институт физики моря был расположен на другой стороне улицы. Из его широкого подъезда вышел сухощавый человек в соломенной шляпе и быстро пересек улицу.

— Торопится сосед, — сказал Колтухов. — Дельный мужик, говорят. Могу поручиться, что он с детских лет не беспокоил Жюля Верна… Войдите! — крикнул он, услыхав стук в дверь.

Вошел Опрятин, снял шляпу, поздоровался.

— Как здоровье, Павел Степанович? — сказал он, приглаживая жидкие волосы. — Давно вас не видал. Что поделываете?

— А ничего такого. — Колтухов любил в разговорах с посторонними прикинуться этаким простоватым, как он сам выражался, «воронежским мужичком»; он и в самом деле происходил из воронежских крестьян. — Хожу вот, руковожу… Споры всякие разрешаю, если кто не может двум свиньям корм разделить…

Опрятин вежливо улыбнулся.

— А как ваши смолы и пластмассы? — спросил он. — Все увлекаетесь?

— Какое там! — Колтухов развел руками. — Руководство много отнимает времени. Верно, есть у меня чуланчик — мешалка там, термостатики, пресс… Иногда поймаю в коридоре кого из молодежи за неслужебными разговорами — ну, тут уж изволь, голубчик, отправляйся в чулан, отпрессуй пару образчиков из пластмассы. В виде наказания. А то ведь, знаете, от смол какой запах нехороший… А с вами, говорят, приключение было? — спросил он неожиданно.

— Какое приключение? — Опрятин насторожился.

— Директор ваш рассказывал. Ездил, говорит, мой Опрятин в Дербент, в какую-то яму угодил, командировку пришлось продлить.

— Да. — Тень сбежала с лица Опрятина. — Была маленькая неприятность…

— Ну ладно, — сказал Колтухов, взглянув на часы, — не буду вам мешать.

Он кивнул и неторопливо пошел к двери, ставя длинные ноги носками внутрь.

Здесь будет уместно рассказать о дербентском приключении Николая Илларионовича.

В Дербент, древний город Железных Ворот, некогда охранявший самое узкое место караванного пути между горами и морем, Опрятин ездил, чтобы осмотреть остатки старинных крепостных стен и уточнить сведения о древнем уровне моря. Неведомые мастера сложили когда-то эти стены из корытообразно выдолбленных огромных камней, залитых для тяжести свинцом; камни прикрепляли к надутому воздухом бурдюку и вплавь буксировали туда, где искусные водолазы выкладывали подводную часть стен.

В последний день командировки Опрятин забрел в древнюю каменоломню на пустынном берегу. Оступившись, он попал ногой в расселину — и вдруг камень под ногой ушел вниз. С оборвавшимся от страха сердцем он пролетел несколько метров и плюхнулся в жидкую грязь.

Опрятин встал, отдышался. Только что над головой было синее жаркое небо, а теперь со всех сторон обступила затхлая мгла… Он вытащил ручной фонарик. Дрожащий желтый лучик прошелся по замшелым сырым стенам.

Опрятин понял, что провалился в подземный ход, соединявший когда-то крепость Нарын-кале с морем. Об этом ходе сохранились легенды, но сам он до сих пор не был найден.

Луч света скользнул вниз… Опрятин всегда умел владеть собой, но при виде останков человека его охватил ужас. Ноги сами понесли его прочь… Он попал в холодную лужу, это его отрезвило. Бежать бессмысленно. Да и от кого?

Он заставил себя вернуться к трупу и осмотреть его.

Это был человек небольшого роста, в рваном городском костюме. Видно, провалился бедняга в проклятое подземелье и был придавлен камнями… Опрятин еще посветил вокруг. Возле трупа лежал полуистлевший мешок. Опрятин пхнул его ногой, и оттуда вывалился пистолет.

«Немецкий парабеллум, — подумал Николай Илларионович. — Странно…»

Он решительно разворотил остатки мешка и увидел портативную рацию, несколько плиток взрывчатки, позеленевшие патроны. Из грязи торчал металлический баллон с гофрированным шлангом — очевидно, акваланг.

Типичное снаряжение диверсанта…

Он снова посветил на человека. В разорванном вороте рубахи что-то блеснуло. Опрятин всмотрелся: это было маленькое распятие, а рядом с ним — толстая железная пластинка на блестящей цепочке. Какие-то буквы были вырезаны на пластинке. Опрятин протер ее куском мешковины и прочел: