Алексей Макеев - Неслабое звено

• Название: Неслабое звено
• Автор: Алексей Макеев
• Жанр: Полицейский детектив
• Год: 2004
• ISBN: 5-699-06182-7

Церковный сторож убит, бесценная икона похищена, а того, кто это сделал, – убрали. Вот так полковник Гуров, извольте начинать дело с нуля. Правда, есть кое-какие улики, но слишком уж явно указывают они на одного очень влиятельного человека. Раз игру предлагают, надо в нее играть, решает Гуров, только правила ее надо чуть изменить, от этого она станет намного опасней, зато интересней. Все предусмотрел Гуров, но не учел степени опасности. А то, что она очень высока, выяснилось, когда они с полковником Крячко попали под прицельный огонь очень неслабого стрелка…

---

Он упорно, сосредоточенно работал до позднего вечера. Но вот за тоненькой стеной, в соседней комнате коммуналки, у отставника Потапова раздались характерные звуки телевизионной заставки «Вести-плюс». Одиннадцать – пора домой.

Нет, не совсем. Он еще не выполнил добровольно принятый на себя обет: каждый день дописывать по десять новых строк в свою поэму «Русь – тонущий корабль». Тем более такая хорошая рифма за работой над холстом в голову пришла: «Русь – гусь»… Главное, свежая! Он – это он. Не Мурзлин какой-нибудь безродный. Как настоящий творец и верный сын своего народа, Николай Иванович будет бороться с нечистью не только своей кистью, но и пером. Уже почти две тысячи строк, разве это мало?!

Воробьев бережно достал из покосившейся тумбочки орехового дерева ученическую общую тетрадь – еще тех, советских лет, выпуска. Без гадких рисунков на обложке. Открыл ее и одним духом дописал сегодняшнюю порцию своим четким, разборчивым почерком. Вот теперь – все.

Выйдя на улицу, Николай Иванович тщательно поправил под седой, коротко стриженой окладистой бородой теплый шарф. Шапку он не носил никогда, даже в жестокие морозы, но горло берег. Не каждому дан от природы такой глубокий, с бархатными обертонами бас. А возраст есть возраст, пятьдесят восьмой пошел, не грех и поберечься. Пусть мальчишки вроде Доржанского гусарят да богемничают. Он, Воробьев, нужен своему страдающему Отечеству!

…Уже совсем перед самым домом как бы соткалась перед его мысленным взором из белых струек поземки несказанной гнусности рожа. И не в первый ведь раз за последнее время – слишком много он работает, слишком много нервничает! Рожи-то разные, но сегодня… Особенно противно было сходство поганой хари с Ильюшей Сукалевым.

– Бездарь ты, Коля! – пакостно ухмыльнулась вражеская рожа. – Фарисей, лицемер и мерзавец каких поискать! Вот полюбуйся на меня. Что, не хочешь? Отворачиваешься? Не вы-ы-ыйдет! Вот тебе еще рифмочка на разживу: «гусь – обсерусь». Нравится?

ГЛАВА 1

Вопрос о живописи «друга и соратника» слегка озадачил; правда, ненадолго. В глазах Станислава вспыхнули хорошо знакомые Гурову озорные искорки:

– Безумно люблю живопись! Просто тащусь от нее, как судак по асфальту. Особенно от всемирно известной картины Репина «Приплыли!»

– Нет у Ильи Ефимовича такой картины, – подала реплику Мария, как раз входящая в комнату с большим подносом.

– А то он не знает! Что, ты с Крячко первый день знакома, что ли, – рассмеялся Гуров, – его же хлебом не корми – дай похохмить!

Было такое дело. В частности, и за эту особенность характера, за веселый нрав, любовь к розыгрышам, дружеским шуткам и беззлобным подначкам Станислава так любили в управлении.

– Мальчики, я вас прошу – о работе вашей ни слова! Даром я, что ли, – Мария комично-патетическим, преувеличенно «актерским» жестом воздела руки к потолку, – биточки по-венгерски готовила и салат твой любимый, а, Стасик?

– «Дары осени»? М-рр-р! – довольно проворчал гость. – Лева, а знаменитой настойки на горном чабреце не осталось?

– Как не осталось, когда Бутягин намедни банку трехлитровую прислал с оказией! Сейчас Маша принесет графинчик, – улыбнулся Лев. – И велено от него передать нижайший поклон героическому Василичу с пожеланием скорейшего выздоровления!

– Чудный старик, – растроганно заметил Станислав, вспоминая события прошлого месяца.

– Он, когда мы со Львом провожали его, – Мария выставила на стол хрустальный графин с изумрудно-зеленой жидкостью, – знаешь, что сказал? «Чтобы наступающий год, – говорит, – был для нас всех счастливым, а для бандитов – последним!»

– Вот за это и выпить не грех, – весело расхохотался Крячко.

…Через три часа сытые, довольные и в благодушнейшем настроении, сыщики сидели друг напротив друга в уютных креслах у низенького журнального столика. Мария, извинившись, покинула их общество с четверть часа назад: ей надо было немного отдохнуть и побыть одной, чтобы настроиться на сегодняшний вечерний спектакль – она играла в нем главную роль. Станислав вытащил из кармана пачку сигарет, раскрыл ее и протянул Гурову. Тот, секунду поколебавшись, отрицательно покачал головой.

У каждого из нас есть свои маленькие безобидные «пунктики». Гуров курил редко, обычно – когда сильно волновался, радовался или огорчался, хоть в благотворную способность никотина «нервы успокаивать» не верил ни на грош. В отличие, кстати, от Крячко, свято в этой ереси уверенного. Самое же любопытное, что Лев, отличающийся профессионально цепкой и прекрасно тренированной памятью, постоянно забывал купить и положить в карман «дежурную» пачку любимого Camel и, когда припирало, стрелял сигареты у безотказного Станислава, нарываясь на его ехидные комментарии. Тянулось это так давно, что превратилось у друзей в своего рода обычай, шуточную традицию.

– Ну а теперь, – медленно произнес «друг и соратник», закуривая свою сигарету, – давай, колись. Что это ты моими художественными познаниями озаботился?

– Если бы просто художественными, – вздохнул Гуров, – а то похлеще: меня, понимаешь ли, иконопись интересует!

– С точки зрения нашей с тобой любимой профессии? Что ты на старости лет в монастырь надумал податься и готовишься таким манером, я все едино не поверю!

– Правильно сделаешь. Все проще. Сижу я в нашем с тобой кабинете пять дней назад, скучаю в одиночестве и занимаюсь мелкой рутиной. Подчищаю документальные хвостики по славоярскому дельцу, параллельно готовлю лекцию из курса «Тактика оперативной работы» – заставляют с молодежью опытом делиться, хотя, ей-богу, не рановато ли меня в теоретики записывать? Но это к слову. Итак, скучаю. Но тут раздается робкий стук в дверь, и в кабинет заходит Петр Николаевич Орлов.

– Робкий, говоришь? – широко улыбнулся Крячко. – Да уж, он у господина генерала робкий, как поцелуй гимназистки… Равно как и он сам – просто мимоза натуральная! Но намек я понял – Петр в нашу нору просто так не заглядывает.

– Именно. И при взгляде на смущенную физиономию начальства меня начинают охватывать…

– Всякие скверные предчувствия, – закончил фразу Станислав.

– Во-во. Где ты только ума набрался. И, что интересно, Петр немедленно начинает их оправдывать.

Петром они называли Петра Николаевича Орлова, генерал-лейтенанта МВД РФ, своего непосредственного начальника и близкого друга. В глаза и тот, и другой тоже обращались к генералу «на ты»: конечно, без посторонних – при третьих лицах субординация чтилась свято. Никакой фамильярностью тут не пахло, напротив – чувствовалось самое неподдельное уважение прекрасных сыскарей к своему брату оперативнику, неважно, что в генеральских погонах. Просто эти трое людей так давно, так хорошо знали друг друга, настолько друг другу верили, такого варева вместе нахлебались досыта, что соблюдать тонкости служебного этикета показалось бы им попросту глупым.

Орлов был из тех крепких профессионалов, которые прошли систему с самой, как принято говорить в милиции, «земли» до верхних эшелонов. Именно такие на всех своих постах, на всех должностях тянули тяжелый воз, не давали ему скатиться на обочину. В душе он остался сыщиком, и мышление у него было, по словам Станислава Крячко, не административное, а оперативное.

И при этом в нем начисто отсутствовала ревнивая зависть убеленного сединами ветерана к молодым, а тем более снисходительное к ним отношение. Нет! Только желание что-то подсказать, где-то подправить, подстраховать… Но умел Орлов это свое желание вовремя подавить для пользы дела, довериться уму и опыту своих гвардейцев. И ведь не ошибался!

И Гурова, и Крячко Петр Николаевич не только числил в друзьях, но и считал своей лейб-гвардией, преторианцами. Не без оснований. Такая высокая оценка имела ту оборотную сторону, что дела Станиславу и Льву доставались в работу штучные, особенные; на рутинные хватало – хоть не всегда, ох, не всегда – других сотрудников: старательных, толковых, грамотных, но без той печати редкостного таланта, который и позволяет людям достичь в своем деле вершин. В управлении такая «особость», элитность тандема Лев Гуров – Станислав Крячко ни для кого секретом не была, но зависти не вызывала. Во-первых – чему завидовать? Тому, что самая головоломная работа, самые сложные, часто опасные оперативные заморочки неизменно сваливаются на головы двух друзей? Так далеко не всем такая «барская милость» по вкусу! А во-вторых, была у Гурова излюбленная присказка для тех редких случаев, когда начинал Лев чувствовать непонимание их «привилегированного положения» со стороны некоторых молодых оперов: «Не разбегайся, прыгай!» Прояви, дружок, себя в деле, покажи себя асом сыскной работы – и будут тебе наши со Станиславом «привилегии» по полной программе.

– Значит, говоришь, Верочку озадачивать ее непосредственной работой не стал, а лично, – Крячко сделал подчеркивающий последнее слово плавный жест здоровой рукой, – в наш с тобой уютный уголок? Ну-ну…