Олег Аксеничев - Шеломянь

• Название: Шеломянь
• Автор: Олег Аксеничев
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2005
• ISBN: 5-9717-0080-4

В конце двенадцатого столетия Киевская Русь была огромным полем битвы. Князья дрались друг с другом не на жизнь, а насмерть; если и объединялись двое, то лишь для того, чтобы дать отпор третьему – или напасть на него врасплох. Ни на миг не прерывалась смута, не угасала вечная междоусобица.

Разные силы вмешиваются в судьбу Руси, не позволяя князю Игорю, его верным товарищам и заклятым врагам покидать седло и расставаться с оружием. Интриги хитрых ханов, козни пришлых колдунов, даже недобрый промысел языческих богов, почуявших близкий конец своего могущества – все сплелось в великом эпосе, чей слабый таинственный отголосок – «Слово о Полку Игореве» – долетел до нас из глубины времен.

---

Кобяк ждал похода и рассказывал, какие богатства он собирается вывезти из берендеевских поселений и русских городов. У простых воинов голова шла кругом, а еще больше у их жен, уже примерявших в мечтах обновы и украшения. Войско рвалось, может, не столько в бой, сколько на грабеж, и голоса горстки недовольных или осторожных никого не интересовали.

И никому в голову не пришло задуматься вот над чем: рядом с ханом неизменно, как тень, маячила долговязая худая фигура арабского купца Абдул Аль-Хазреда.

* * *

Так получилось, что два войска выступили в один и тот же день.

По вымахавшей в рост человека степной траве двинулось войско Кобяка, оглашая окрестности визгом несмазанных тележных колес. За спиной половцев оставались смятый ковыль, вырванные с корнем копытами коней полынь и чабрец, взбаламученные ручьи и речушки. За войском, смешавшись между собой, плыли два облака – из поднятой конями пыли и мечтавших о поживе стервятников. Впереди ждала добыча, доступная, как жена, и желанная, как любовница, и это гнало всадников к линии горизонта лучше любых понуканий.

Навстречу от Киева выступило собранное Святославом и Рюриком войско, в котором перемешались русские и берендеи.

На острие вытянувшегося в клин киевского войска вел черных клобуков хан Кунтувдый. Он с неодобрением оглядывался назад, на походные порядки русских дружин, считая, по традиционному предубеждению кочевника, что от всадника, вкусившего городской жизни, толку мало.

За черными клобуками шла северская дружина. Князь Игорь Святославич смотрел на запыленные черные шапки берендеев и размышлял, как меняет время судьбу человека. Несколько лет назад у Вышгорода эти самые берендеи едва не утопили его в грязной жиже Почайны за компанию с перебравшим лишнее лукоморским ханом. Теперь же ставшие союзниками черные клобуки вели князя Игоря на бой против жизнерадостного увальня Кобяка.

И все по чести, вот в чем загадка!

Хотя как же иначе? Ведь от прадедов завещано: худший враг – бывший друг…

Киевское войско шло правым берегом Днепра. Для пущей безопасности по реке плыли ладьи-насады с установленными на них камнеметами. Там же, в насадах, везли запасных лошадей, чтобы не притомить их раньше времени.

Проживавшие в этих местах берендеи знали здесь каждый куст, и разосланное охранение докладывало Кунтувдыю о любом подозрительном шорохе. До переправы на Левобережье черные клобуки гарантировали войску безопасность.

До переправы оставалось два дня похода.

Игорь Святославич заметил пылевое облако позади своей дружины. Вскоре на пригорок перед остановившим своих воинов князем выехал десяток всадников. В центре Игорь с удивлением разглядел замотавшего голову для защиты от пыли в восточный тюрбан переяславского князя Владимира Глебовича.

Князь был молод, рыж и усеян веснушками, как весеннее поле одуванчиками. Задорная улыбка и изящные манеры разбили не одно девичье сердце в родном Переяславле, да и в Киеве, но князь оставался верен дочери Ярослава Черниговского, на которой уже несколько лет был женат.

– Что случилось? – поинтересовался Игорь, обменявшись церемонными поклонами с князем переяславским.

– Надо поговорить, брат, – сказал Владимир Глебович, отбрасывая легкую ткань с лица.

– Я готов, – князь Игорь повернул коня навстречу князю Владимиру.

– Я считаю, – начал рыжеволосый покоритель женских сердец, – что надо изменить походный порядок.

– Что-то не так? – удивился Игорь.

– Да. Несправедливо, согласись, что в первых рядах идут твои северцы, а не мои переяславцы. Твои земли давно не трогали половцы, там мир и спокойствие, и люди могут свободно наживать добро. Меня же сильно потрепали в последний набег Кобяка на черных клобуков, и я считаю, что будет честно, если первое место в бою достанется моим дружинникам.

– В бою или в грабеже лагеря после победы, позволь уточнить? – Голос Игоря Святославича был негромок, но презрения в этих тихих словах содержалось больше, чем грязи в болоте.

– А если и так! – насупился Владимир Глебович. – Меня ограбили, мне и урон возмещать!

– Я считал, что наше дело Русскую землю от врага защищать, а не о мошне своей думать.

– Хорошо о ней не думать, когда в кладовых серебро не переводится! Не учи чести, брат, уступи лучше место в строю. По-хорошему прошу, уступи.

Игорь Святославич внимательно посмотрел на переяславского князя.

– Место мне назначено князем киевским, ему и решать. Недоволен – шли к нему гонцов, пускай рассудит.

– Для меня князь киевский – Рюрик Ростиславич, он меня в поход звал, перед ним и ответ держать буду. Не будет так, чтобы Мономашич ниже Ольговича в походе шел!

– Не горячись, брат, не время в походе об обидах вспоминать! Разобьем Кобяка, тогда и посчитаемся. Нельзя боевой порядок рушить, загубим дело!

Князь Владимир так рванул поводья, что его конь с визгом взлетел на дыбы. Переяславские гридни сбились в кучу, с опасением глядя на свиту Игоря.

– Решай за себя, брат, – выкрикнул Владимир. – Мне ты не указ! Не послушал меня, так не удивляйся, что отплачу тем же! Воюй сам – в первых рядах, в последних, мне все равно. Нам, переяславцам, чести нет за северцами крохи подбирать! А вдруг понадоблюсь – зови, может, не сразу взашей вытолкаю.

С потемневшим лицом князь Игорь Святославич глядел вслед быстро удалявшемуся Владимиру Глебовичу. Переяславский князь не привык встречать сопротивление своим желаниям, тем более слышать отказ. Но все же так распуститься, утратить контроль над чувствами…

Оскорбление требовало отмщения.

Но это придется отложить до лучших времен, пока не разрешится конфликт с половцами. Вот тогда у ворот Переяславля появится северский герольд, и длинные боевые трубы проревут вызов на ристалище. Длиннее языка – копье и меч, Владимир Глебович в горячке позабыл об этом.

И снова из облака пыли возник всадник. То был гонец от основного войска, что шло в часе от авангарда князя Игоря.

– Переяславская дружина уходит!

– Куда? – удивился князь Игорь. – Кто приказал?

– Не знаю. Но Владимир Глебович просил передать, что вы о нем скоро услышите!

Бросить войско перед сражением?! Это уже не ссора, это предательство.

Или расчет?

* * *

Таких деревень много на русском приграничье; деревень, похожих на крепости. Мощные земляные валы с заботливо обновляемым частоколом хранили покой жителей. Со стороны степи валы были почти лишены травы, и влажный скользкий чернозем становился непреодолимой преградой не только для конного, но и для пешего воина.

У деревни, как и положено, примостилось распаханное поле. Неподалеку большое стадо коров задумчиво поглощало траву, лишая работы косарей. В тени берез стояли стреноженные лошади пастухов, расположившихся на обед. На заботливо расстеленном рушнике была выложена нехитрая домашняя снедь, собранная матерями да женами.

Но рядом с едой лежали копья, а из-за спины у одного из пастухов с недобрым любопытством выглядывал охотничий лук. Тетива на нем ослаблена, но не снята.

Граница рядом, а значит, надо быть настороже.

– Кажется, всадники, – сказал один из пастухов, вглядываясь из-под ладони в темное пятно, появившееся из-за рощицы.

– Точно, – подтвердил другой пастух, потянувшись к ближайшему копью.

– Сторожевые костры не палят, значит – свои, – успокоил всех лучник, продолжавший нарезать хлеб широкими ломтями.

– И правда свои, – удивился тот, кто первым заметил всадников. – Никак Игорь Святославич возвращается! Вон как золотые шпоры на солнце-то горят!

Сотни две всадников галопом приближались к спасавшимся от солнца в тени пастухам. Те поднялись, склонившись в поклоне. Игорь Святославич – князь справный, что ж ему не поклониться?

– А ведь не князь Игорь это, – прошептал один из пастухов. – Вон бородища рыжая из-под шлема вылезла.

– В копья их! – раздался молодой звенящий голос.

Пастухов перебили в мгновение, и нарезанные ломти хлеба пропитались не медом, который расплескался по траве из опрокинутого горшка, а кровью. Поры хлебного мякиша забила вязкая красная масса, и хлеб задохнулся. Тесто замешивается на труде и поте, на крови можно выпечь только смерть.

Умерла и деревня. Не спасут мощные земляные валы, когда доверчиво открыты ворота! И князь Владимир Глебович, пропахший дымом пожаров, с руками, обагренными кровью, пожелал сохранить жизнь только одному из селян.

По покрытой трупами улице переяславские дружинники протащили и бросили у копыт княжеского коня старика в холщовой рубахе. Босые стопы старика кровоточили, рубаха оказалась выпачканной и порванной в нескольких местах. Выцветшие за долгую жизнь старческие глаза смотрели на князя без осуждения. Другое прочел в них Владимир Глебович, то самое, что услышал незадолго до этого в речах Игоря Святославича, – презрение.