Константин Иванов - Интелефобия, или Прощаясь с любимой книгой

• Название: Интелефобия, или Прощаясь с любимой книгой
• Автор: Константин Иванов
• Жанр: Публицистика

Интелефобия

Приложение: Когда остановится красное колесо?

Приложение: Ответ журналу "Искусство кино"  (зав. отделом неигрового кино Л. Донец)

Дополнения к статье А.И.С. "Образованщина"

Два стиха, обрамляющих тему

Коротко об авторе

---

XI

Наблюдая правдолюбцев в нашей жизни от улицы и до общественных эмпирей, приходишь к выводу, что "жажда правды" - страшная вещь. Заметно, что в газете толпа выискивает всегда нечто дурно пахнущее и жареное: к этому влечет "жажда правды". Символично, что и ленинская знаменитая газета называлась не "Истина". Жажда правды - это жажда справедливости, в финале мести. Это всегда связано с поиском виновника-врага, но - не совместных ошибок и заблуждений. Это в итоге - политическое устремление, не религиозное и не культурное. Жажда правды желает драки, не совершенства. Вот и Солженицын. Проходил же он близко от истины, когда возгласил: "Не лгать! Жить не по лжи!" Но это - всего лишь указать, признаться, что мы в яме. А дальше? Дальше надо выбираться и идти по дороге - к Истине. И тут загвоздка. Тут конец перспективы, как говорит Бродский. Инстинкты народо- и правдолюбия, сливающиеся в "жажду правды", влекут к "рассуждениям в социальных слоях" (он, правда, как бы спохватился к концу статьи, да что уже толку?), к поиску виновного слоя (психологически того же ленинского класса), к взвешиванию вин и т.д. и т.п. О том, что писателем владеет не стремление к истине, Богу, духовному восхождению - тому, что единственно возродит нас, а политико-хозяйственно-утопическое мечтание, говорит финал его пожеланий нам: новый египетский замысел "осваивать жестокий Северо-Восток". Анекдотически-магическим образом автор "Архипелага" предлагает нам Гулаг "с человеческим лицом, типичный русско-социалистический способ решения проблемы возрождения. Но ведь и БАМ Леонида Ильича сравнительно с БАМом Иосифа Виссарионовича 30-40-х годов (я видел следы того БАМа на Становом нагорье) тоже имел более человеческий вид... Н.А.Бердяев же писал еще в 1918 году в книге "Судьба России": "Духовную и культурную децентрализацию России, которая совершенно неизбежна для нашего национального здоровья, нельзя понимать как чисто внешнее пространственное движение от столичных центров к глухим провинциям. Это прежде всего внутреннее движение, повышение сознания..." Бердяев не был политиком и материалистом, не был и народопоклонцем. Он был персоналистом (по-русски - личностником) и идеалистом. Он был религиозным мыслителем, аристократом духа. Почти все, и Солженицын, ссылаются сейчас на него и близких ему. Но как плохо все мы читаем их! И как мало еще учимся у них! Мы скорей-скорей торопимся, как истые материалисты, дать результат, осуществиться-овеществиться, но на мысль, на продумывание, на невещественное интеллигентское занятие - жалеем времени. В итоге: и крупнейшие из нас, желая улучшить жизнь, выдают очередной прагматический перпетуум мобиле, замешанный на полудуховности и исторических предрассудках. А жаль - не переводная, отечественная школа глубокой культуры у нас под руками. Бери, учись! Но в России всегда слишком любили плевать на книгу, считая учебу бедной родственницей практики. Считалось, что настоящий труд - это лишь мотыга, а работа над книгой - так, досуг, необязательное развлечение. И Солженицын опять: "...не столько в библиотеках, сколько в душевных испытаниях". Красиво? А по сути: повторение пройденного, скверного пройденного. На Руси как раз "душевных испытаний" всегда было хоть отбавляй: благо, власть с палкой в руке не дремала, да и мазохистского фанатизма хватало; а вот библиотек... Нет уж, давайте сделаем усилие поумнеть и понять наконец, что нашим опытом является и всечеловеческий, а не только национально-сиюминутный; давайте начнем наши местные "душевные испытания" библиотекой поверять!.. Иначе нашим культур-провинциалам не избыть надрывной сизифовой работы по уловлению русской культуры в националистский закут; и не перестать им "бороться" за Пушкина, пытаясь загнать этого могучего веселого джинна в затхлую закоптелую бутылку национально-патриотического пристрастия... Иначе ходить нам безысходно с завязанными глазами по страшному кругу своей истории.

XII

Заглядываю в статью с многообещающим названием "Наши плюралисты", смотрю, нет ли изменений в лучшую сторону. Все-таки на восемь лет позже писана была. Увы, никакого просвета. Все та же большевицкая ругань, злоба... То ж брюзжание слышу: "Отчасти по московско-ленинградской нечувствительности к страданиям деревни и провинции... за счет ограблен я..." - опять учитель меня-провинциала на столицы хочет натравить. Но я не поддаюсь на уголовные призывы, мне довольно и того, что читаю в газетах, как периодически из разных городов бывшей империи едут в Москву банды блататы избивать тамошних за то, что те "лучше живут". Тут вы, Александр Исаевич, сами весьма и весьма близки к этим "социально близким". А вот по 58-й вам уже никак не сесть: это для "малого народа", у которого нет "такой кручины". Нет, разбираться в этой психологии невозможно: сам дуреешь. Опять и опять вспоминается угар ленинских статей. Духота. И главное - унизительно доказывать, что белое есть белое. А ведь это какое-то принципиальное непризнание очевидного - на каждом шагу. Одно время я думал, что Шафаревич просто примитивен и груб, а вот Солженицын - это гораздо сложнее, тоньше и надо, мол, разобраться, не валить их в одну кучу. Так я себя уговаривал, оттягивая суровое выяснение отношений с любимой статьей. Но вот "разборка" состоялась... Облако пыли - над развалинами нашей любви... А легче не стало. А все оттого, что разговор не получается. Все мимо, все скользит. Все о разном, на разном языке. Очевидное их оскорбляет. Идеология, как и у большевиков, торжествует над здравым смыслом. "Крестьянские нации суть голодные нации..." - в этой высказанной Померанцем простой историко-экономической истине, которую не отменит ни "технологический тупи ", ни экологическая катастрофа, ни "пресыщенность" городской цивилизации, они видят "русофобию". Но "русофобия", как я уже говорил, это реакция на советскую власть, что опять же очевидно. Это психология диссидентского движения, что видно невооруженным глазом любому образованному, а тем более культурному, наблюдателю. И получается, что все обиженные за народ, как Солженицын и Шафаревич, кинувшиеся рвать клыками то, что осталось от диссидентов после психушек и лагерей, - все они по сути и объективно защитники отжившей деспотической системы, как это ни неожиданно звучит относительно вермонтского изгнанника, само имя которого символизирует борьбу с ненавистным строем. Но в том-то и дело и беда, что социализм и коммунизм у нас - это всего лишь разновидность народопоклонства, которых на Руси всегда было пруд пруди. Уничтожая одну разновидность, так легко и естественно просто у нас остаться верным самой сердцевине поклонения Народу, пронизавшего, увы, достаточно сильно почти всю русскую культуру. Есть русская глубина, на которой Солженицын обнимает Ленина. Эта глубина обернулась в 17-м пропастью. И пока будут объявляться у нас "народные заступники" (кто настолько опьянен нынешней антикоммунистической волной, чтобы отрицать, что Ленин был народным заступником?) всех мастей, из пропасти этой нам не вылезть. Так с чем же борются патриоты, народозаступники и поклонцы? С каким коммунизмом? С интеллигентским. О народном коммунизме, гениально описанном Андреем Платоновым, они и не задумываются. Ничего здесь не видят, ослепленные мифом о религиозной и чистой народной душе. Но они, как выясняется из их полемики с интеллигенцией, борются и с антикоммунизмом интеллигентским. То есть дело не в коммунизме вовсе, он уже приговорен, не из-за него страсть и ломание копий - дело в существовании ненавистной народопоклонцам интеллигенции как таковой. Миф требует найти носителей зла. Они найдены. Это Малый Народ образованщины, некая элитарная столичная верхушка (а в сущности каждый "отщепенец", каждый дерзающий мыслить выше милого их сердцу сермяжного идеала), ату! ату их! Этот осатанелый неоклассовый инстинкт резонно назвать интелефобией - от "интеля", как называют интеллигенцию подзащитные интелефобов "социально близкие".

XIII

Все же пару-тройку мест в "Наших плюралистах" отметим. Обижается мэтр, что один из "плюралистов" у русских националистов "братское единение с режимом" обнаружил. Ну единение не единение, а то, что хотя деревенщики двадцать лет на наших глазах плакали, а никто их ни в психушку, ни в лагерь, ни за границу не швырял - сей факт значит немало. Ну а то, что "сближение - через кандалы", как с горькой иронией выразился А.И., так я охотно с ним соглашусь, но - без всякой иронии. Народ действительно с властью - без шуток - близок был все десятилетия. И через кандалы тоже: по обе стороны кандалов. Драма народная в том и заключается, что он в процессе жизни расслаивается: одни идут в политбюро ("красненькие"), другие - в кандалы; все остальные спектр между этими полюсами. Это и есть (теперь уже хочется сказать - была) наша общенародная жизнь-раскладка. Но не внемлет сему стальной боец-интелеборец, увлеченный политической горячкой - трудно дается диалектика даже самым меднопоножным витязям! Суть народного единства, точней тоталитарной слитности, лежит глубже коммунизма: вот пробил час, скорлупа коммунизма отваливается - и вчерашние палачи, открещиваясь от опасной преданности скомпрометированной идее, естественно-рефлекторно, инстинктом самосохранения обнимают своих вчерашних кандидатов в жертвы из "правых" недругов, не из "левых"! Это победа "мысли народной" над всеми иными. И чего иного ожидать? Когда нет Бога, нет культуры, когда все рассыпается, даже державная идеология, нет ничего проще и естественней для массового человека, как ухватиться за последнюю возможность самоотождествления, обретения себя, своего лица, вспомнив о цвете своей кожи и форме носа. Когда у этноса разрушены все гуманитарные начала, остается последняя опора, претендующая быть стержнем духовности, - биология. И вряд ли кто оспорит, что это глубже всяких измов. Именно на этой глубине Ленин оправдан (великий национальный герой России), а Солженицын с ним повенчан. Но эта глубина - страшная, ибо на ней мы приперты к стенке. К дну. Наша судьба и наш долг - с этого нуля попытаться выйти к человечеству. Не понимая ли, не желая ли понимать или недооценивая значения массовой психологии в наших бедах, наш пророк дает крупного петуха относительно прогнозов "плюралистов". Вероятно, ему показалось оскорбительным для русского национального достоинства выражение "православный фашизм", обозначающее омерзительное низовое сознание, могущее спровоцировать устойчивое общественное заболевание, об угрозе которого предупреждал Синявский. Не согласен он и с Михайловым, что "тоталитаризм может даже отбросить атеизм". "Жди-пожди, - мыкает народовед, - кто ж от своего фундамента отказывается?" Здесь А.И. явно тоталитаризм с коммунизмом смешивает. Но коммунизм вместе с атеизмом - идеология, тогда как наш тоталитаризм - патриархально-родовая психология, пережиток допетровской Руси. К тому же тоталитаризм как абсолютная власть государства над человеком, независимо от доктрины, выставленной на передний план, есть (U)обожествление государства(/U), которое может быть как атеистическим, так и религиозным. Первый пример подчинения религии божеству государства дал у нас, как известно, Иван Грозный. Очевидно, что фундамент тоталитаризма надо искать не в религии или безбожии, а в понимании массовым человеком самого себя. И вот прошло всего несколько лет, и перемены в жизни страны вместе с гласностью показали: правы "плюралисты", прав Синявский - "Память" сулит нам тюрьму с крестом; еще более прав Михайлов: последние три года перед падением коммунистический тоталитаризм вполне уже признавал церковь и религию, уравняв их в правах с атеизмом. Но критика коммунизма-как-атеизма нарастала, и вот уже тоталитаризм стал заботиться о посткоммунистическом идейном оформлении. Вчерашние коммунисты легко надевают крестики и идут под благословение святителей, не теряя надежды в новом обличий укрепить свои кресла: благодатная нива народного невежества, с которой они всегда собирали свой мед, по-прежнему маняще колышется перед ними. Какая разница? - с помощью единственно верного (U)учения(/U) или единственно верного (U)вероучения (/U) " - лишь бы народ был слитным послушным стадом. Воспрепятствовать тому, чтобы это стадо под влиянием гласности, демократии и плюрализма рассыпалось на отдельных самостоятельно мыслящих людей, из которых труднее будет выжимать масло, - вот их забота. Но объективно, и хотелось бы верить, что невольно (тем более, что его интересует не "масло"), - это и забота Александра Исаевича. Увы... Он становится хранителем тоталитаризма как народно-психологической основы для нашей несвободы и для поворотов от демократии назад... Такие поразительные ошибки зрения, если они действительно ошибки, а не сознательные уклонения от истины (Если у человека нет опыта веры в человека, а есть опыт веры в народ - то можно ли здесь говорить о сознательности или отсутствии ее? Вероятнее всего, я сознаю только то, во что я верю. О чем же тогда спорить?! Но я убежден, что вера в человека соответствует более высокому уровню веры в Бога, нежели вера в народ.), которые мы видим у нашего писателя, можно объяснить разве что каким-то идейным ослеплением когда под всецелым влиянием одной охватившей человека идеи ему остается на горизонте лишь узкий просвет чаемого выхода, в то время как жизнь вокруг и вблизи ему ухе почти не видна. Опять вспоминается Ленин...