Эптон Синклер - Сильвия

• Название: Сильвия
• Автор: Эптон Синклер
• Издательство: Ефрат
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1993
• ISBN: 5-88446-006-6

Действие двух предлагаемых читателю романов происходит в Соединенных Штатах Америки в начале XX в. В них рассказывается о счастливых днях молодости героини, проведенных в патриархальной аристократической семье на юге страны, о ее пылкой любви и замужестве, которое привело ее в высший свет и заставило задуматься о правах и роли женщины в семье и обществе.

---

Дальше сидела тетя Варина Тьюис, скромная и неприметная, утомленная после целого дня беготни вверх и вниз по лестнице вслед за экономкой. У нее было так много дел: надо было убедиться, записаны ли все скатерти, отдававшиеся в прачечную, не осталось ли какой пылинки на мебели, вынесены ли из столовой увядшие цветы, убраны ли комнаты. Тоненький голосок миссис Тьюис редко был слышен за столом, разве только в тех случаях, когда у нее справлялись о какой-нибудь семейной истории: кто на ком женат, кто к кому сватался и правда ли, что дедушка такого-то соседа торговал когда-то бакалейным товаром?

Дядя Мандевиль обыкновенно приезжал в Кассельмен Холл освежиться после кутежа в Новом Орлеане – огромный, краснощекий, цветущий, с раскатистым смехом и неистощимым запасом острот. Рядом с ним сидела за столом вторая дочь Кассельменов, представлявшая собою любопытный контраст Сильвии, со своими быстрыми черными глазами, положительным характером и безукоризненной светскостью. Дальше – кузины из Луизвилля, здоровые, пышные девушки, двое сыновей Чайльтона, Клайв и Гарри, и сын Барри, такой же богатырь, как дядя Мандевиль. Всякий раз, когда он смеялся, в буфете звенел хрусталь.

Семья эта была крепко спаяна. Каждый знал все дела другого, принимал в них живейшее участие, и все стояли друг за друга горой… Это был гудящий улей. Все добродушные, беззаботные, вспыльчивые, несдержанные. И когда интересы их сталкивались и один наступал другому на ногу, они так же страстно враждовали, как прежде страстно любили друг друга. Разговоры их могли ошеломить постороннего человека, так как о вещах общих они говорили редко, а свои семейные дела обсуждали на языке и намеками, малодоступными человеку непосвященному. За этим обедом, например, часа полтора говорили о поступках Клайва, а также Гарри, который женился на дочери богатых родителей, но из гордости не стал брать у них ни одного гроша и заставил свою молодую жену жить в благородной бедности. Когда у них кончались съестные припасы, они ездили с визитами к епископу, к майору, к дяде Барри и возвращались в автомобиле, нагруженном окороками, колбасой, пикулями и другой снедью. Каждый вставлял какую-нибудь подробность об этом способе мирной экспроприации, и взрывы смеха поминутно оглашали огромную столовую.

Сильвия смотрела на всех этих сидевших вокруг стола беспечных оживленных людей. Мужчины были красивые, стройные, здоровые, чистоплотные. Женщины были изящные, нежные, холеные, прелестно одетые – это были восхитительные цветы утонченного общества. Стол, покрытый тонкой камчатой скатертью, был убран букетами роз, старинным серебром, изящным дорогим фарфором, мебель в столовой была из красного дерева, на стенах висели ценные художественные гобелены. Она наблюдала Франка в этой обстановке и вспоминала его дом, который Гарриет обстоятельно описала ей: подавленных, унылых людей, печать недостатка на каждой мелочи жизненного обихода. И ей отрадно было видеть, что он просто и непринужденно держал себя в кругу ее семьи, смеялся веселым шуткам и тем самым располагал к себе собеседников.

Поскольку в доме было много юных пар, искавших уединения, то Сильвии нетрудно было увести после обеда Франка в библиотеку. Она любила эту комнату с темной кожаной мебелью, уютным камином и оригинальными книжными шкафами с дверцами из ромбических стекол. Она любила мягкий свет ламп под абажурами, выгодно оттенявший ее красоту, потому что помнила твердо изречение Леди Ди: «Чтобы понравиться мужчине, надо принимать его дома, где вас окружают привычные вещи и где можно поставить свое кресло так, чтобы на вас падал самый выгодный свет».

Сильвия рассказывала об этом позднее со смехом, но она была одна из немногих женщин, имеющих смелость сознаваться в своих невинных женских уловках. Ее в течение долгих лет учили, наставляли, как держать себя в каждом жизненном случае, и она исполняла сложный светский ритуал вполне сознательно, всегда учитывая и понимая значение и цель каждого движения и поступка. В пансионе мисс Аберкромби светским манерам обучал девиц специалист по этой части. Он учил, что, садясь, надо сгибать только колени и никоим образом талию или спину, что руки не должны висеть плетьми вдоль бедер, а надо чуть-чуть согнуть локоть и грациозно отставить мизинец. Входить в комнату без колебаний, и, сосредоточив все свои мысли на человеке, к которому вы пришли, твердыми шагами направиться к нему.

Это было всего труднее для Сильвии, потому что в начале своей светской жизни она испытывала неодолимое волнение, входя в гостиные или бальные залы. У нее дрожали колени, стучали зубы, и, если бы это зависело от ее желания, она предпочла бы нигде не бывать и не подвергать себя столь тяжелым испытаниям.

16

Сильвия хотела вновь испытать силу своих чар на Франке. Но что-то мешало ей пустить в ход свое светское искусство. Франк опять был в дурном расположении духа. Он сидел нахмурившись и молча глядел в угол комнаты. Он не любит ее, это ясно. Она пристала к нему, увлекла его на миг, а теперь он думает о том, как бы ему выпутаться из этой истории…

Она ломала себе голову и тщетно придумывала, что бы ему такое сказать – занятное, интересное. Но о чем она может говорить с человеком, не принадлежащим к ее кругу, с человеком, не посещающим балов, званых обедов, не умеющим вести легкого светского разговора? Отчего он не скажет чего-нибудь? О, Господи, что это за человек! Он даже не смотрел на нее. Она отколола розу от корсажа и прикрепила ее булавкой к своим золотым волосам. Ее движение вывело его из раздумья, и она почувствовала, что он смотрит на нее. Наконец-то он опять в ее власти.

– Хорошо? – спросила Сильвия.

Конечно, ничего не могло быть очаровательнее алой розы в золотистых волосах, и Сильвия знала это. Ее маленькая хитрость желанного эффекта не произвела. Франк просто ответил «да» – и опять уставился в пространство.

Она сделала еще одну попытку: предложила ему незначительный светский вопрос:

– Вы сами настреляли этих перепелов?

Тогда он обернулся к ней.

– Мисс Сильвия, – начал он, – я должен поговорить с вами. Я о многом передумал за это время.

Он остановился.

Вот! Он обо многом передумал за это время и называет ее теперь «мисс Сильвия». Она хотела предупредить его, сказать ему, что он свободен, но она не в силах была разжать уста. Она чувствовала себя скованной ледяными обручами.

Он продолжал:

– Мисс Сильвия, я много думал за это время и пришел к выводу, что я не создан для любви. Я знаю, что для женщины моего круга я человек с запятнанным именем, сын преступника. Я замкнул мое сердце и, когда встречал женщину, которая могла меня заинтересовать, избегал ее так же, как избегал вас. Но вы… вы были настойчивы, и устоять против вас я не смог. Я был поражен глубиной охватившего меня чувства. Я даже в мечтах не представлял себе такого огненного вихря. И я думал, я тешил себя мыслью, что вы переживаете то же самое.

Сильвия глубоко и с облегчением вздохнула. Значит, он все-таки любит ее!

– Я говорил себе, – продолжал он, не дожидаясь ее ответа, – что наши пути не должны больше скрещиваться, что лучше уехать куда-нибудь далеко и забыть все это. Вслед затем я уверял себя, что могу дать вам счастье, что женюсь на вас. Теперь я вижу, что это невозможно.

Он опять замолчал. Сильвия чувствовала, что от звука его голоса кровь приливает и отливает от ее лица, стучит в ее ушах. Она едва слышала, что он говорил, она понимала только, что он любит ее.

– Сильвия, – серьезно говорил он, словно убеждая в чем-то и самого себя, – надо обождать. Вы должны раньше уяснить себе, какие обязательства налагает на вас любовь ко мне. Кругом вас столько людей – беззаботных, счастливых. В моей жизни ничего этого нет. У вас красивый дом, дорогие наряды, вас окружает роскошь. Я же беден. У меня заложенные плантации, принадлежащие в равной доле матери, брату и двум сестрам. Карьеры впереди у меня нет. Я не получил даже серьезного образования. Все ваши дяди, двоюродные братья, ваши поклонники – люди с образованием, а я простой фермер. Я стою лицом к лицу с самым страшным для мужчины искушением. Я смотрю на вас – ничего желаннее в мире представить себе нельзя. И мне кажется, что я должен бы увезти вас отсюда. И все мое существо кричит мне: «Решись! Она любит тебя! Она пойдет за тобой на край света!» А другой голос говорит мне: «Взвесь, обдумай, что ты намерен сделать. Убедись раньше, глубоко ли ее чувство. Не поверхностная ли это вспышка?» У вас доброе, нежное сердце, мисс Сильвия. И возможно, вы принимаете за серьезное чувство романтическое увлечение человеком, судьба которого не похожа на судьбу других людей. Это скорее сострадание, желание помочь… Вы понимаете, что я хочу сказать. Мне нелегко говорить это, но не говорить было бы позорным малодушием.

Наступила долгая пауза. Сильвия думала: как это не похоже на то, что она слышала от других мужчин. Не далее как вчера Малькольм Мак-Каллум говорил ей в автомобиле: «Я и думать не смею, что вы любите меня. Но будьте моей женой, и я сумею внушить вам любовь ко мне». Иными словами: «Доверьте мне свою жизнь. Я сумею устроить ее». То есть она будет окружена роскошью, у нее будет большой, богато обставленный дом, шелка и драгоценности и многочисленный штат прислуги. Ею будут восхищаться и завидовать ей, и она из-за благодарности своему благодетелю не сможет не любить его.