Пола Сторидж - Желтая долина, или Поющие в терновнике 4

• Название: Желтая долина, или Поющие в терновнике 4
• Автор: Пола Сторидж
• Издательство: Лиесма Системс
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-85980-024-Х

Эта книга повествует о полной страстей жизни Джастины и Лиона Хартгейм и их семьи. Любовь и смерть, взлеты и падения, – все это вы найдете в романе Полы Сторидж.

---

Лион, казалось, все понимал – не стоит и говорить, что он догадался, откуда могла возвращаться Джастина заполночь в обществе Питера Бэкстера, но никак – ни единым словом не напомнил ей этого…

После госпиталя Джастина училась ходить – оставив инвалидную коляску, она взяла в руки костыли и палочку. У нее появилось множество привычек и наклонностей, каких Лион прежде никогда не замечал за ней; так, она стала панически бояться оставаться в комнате одна, стала бояться одиночества, начала много и жадно курить – хотя врачи и запретили ей это делать.

Лион, конечно же, заметил эту странную перемену в поведении жены, но ничего не говорил ей, полагая, что она сама когда-нибудь заведет об этом разговор.

Месяцев через восемь, когда Джастина окончательно пришла в себя, они, сидя в слабо освещенной гостиной, беседовали о каких-то текущих делах. Беседа шла вяло, по инерции – слово цеплялось за слово, фраза за фразу, и ни один из них не находил в себе силы начать разговор о главном…

Неожиданно Джастина, оборвавшись на полуслове, сказала Лиону:

– Знаешь, мне опять приснился он… Точнее даже не приснился, а пригрезился – я ведь не спала…

Лион нахмурился.

– Ты говоришь о…

Она тут же перебила его:

– Нет, нет, не о том, о ком ты подумал… к прошлому нет возврата. Я ведь и так наказана…

Конечно все, что случилось со мной – это наказание и теперь я знаю, точнее даже не знаю, а ощущаю это… Я о другом…

Лион, подавшись корпусом вперед, спросил:

– О чем же?

– О нем…

– О человеке, который тебе пригрезился?

Она закивала в ответ:

– Да, да…

– Но кто же это?

Немного помолчав, чтобы собраться с мыслями, Джастина произнесла в ответ:

– Не знаю… – Понимаешь, вроде бы и знаю я его, и как будто не знаю. Он и друг, и враг. Если вокруг никого нет, он возникает и становится рядом. Я сяду – он напротив. Сегодня, когда я прогуливалась возле нашего дома, он был на шаг впереди. Мне показалось, что он хочет взять меня за руку, улыбнуться. Я поняла, что мне необходимо тотчас же нырнуть в толпу, заговорить с кем-нибудь. Остановить прохожего или спросить дорогу, хотя я и так все тут знаю… Просто не оставаться одной.

Лион, который понял эту пространную фразу по-своему, посчитав, что разговор все же идет о покойном Питере Бэкстере, совершенно некстати, как показалось Джастине спросил:

– Чтобы не видеть этого человека?

Джастина, прикурив, удивленно посмотрела на него.

– Это не человек… То есть, – поправилась она, – человек… В общем, даже и не знаю, как выразиться… Я понимаю, что говорю немного путано, сумбурно, но пока я не могу сформулировать своих мыслей… – она отвела взгляд. – Теперь, после того, как я начала самостоятельно ходить, поняла одно: я больше не могу оставаться в одиночестве; мне противопоказаны безлюдные улицы и дороги, пустые парковые скамейки. Я должна во что бы то ни стало пойти, скажем, на вокзал, в кино, на площадь, в кафе. Я должна видеть людей. Наверное, это просто бегство от прошлого, – вздохнула Джастина, впервые заговорив «о прошлом», намекая, видимо, на ту историю с Питером, – невозможно все время вспоминать, думать о своем.

– Зачем что-то вспоминать, – принялся успокаивать ее Лион, – зачем расстраивать себя по пустякам?

– Вот и я так думаю – ведь нет никакого резона возвращаться к тому, что было когда-то! Нет никакого смысла расстраиваться – тем более, что банальная фраза о том, что прошлого не вернуть по-своему, очень верна… Прошлое есть, оно в нашей памяти, но ведь в то же самое время, если разобраться, его и нет… Хотя, – задумчиво произнесла она, – то, что я получила – это наказание за грех. И никуда от этого не деться. Да, я понимаю, что заново все переживать – глупо. Но мысленно я часто возвращаюсь к тем событиям, чтобы еще раз понять, что я была грешна, и потому – наказана.

Следующий вопрос Лиона был совершенно логичен:

– Тогда – для чего же переживать?

Джастина опять тяжело вздохнула:

– Не знаю… Когда я лежала в госпитале, у меня было много времени, чтобы еще раз, как говориться, прочитать свою жизнь. Неожиданно перед глазами всплывали события десятилетней, двадцатилетней давности – до мельчайших подробностей. Ошиблась ли я когда-то, сделала что-то не так, оказалась в тупике – все это так некстати, а может быть, – она понизила голос, – может быть, и кстати вспоминалось.

– Ошибок и противоречий много у каждого, – заметил Лион. – И все мы грешны. Не бывает безгрешных людей… Разве что младенцы безгрешны, и то – до поры, до времени… Не надо об этом…

Она немного помолчала, а затем произнесла тихо и доверительно:

– Я теперь живу этим… У меня ничего больше не осталось, кроме угрызений совести.

Лион, которому не хотелось, чтоб Джастина, возвращаясь мысленно к тем событиям, вновь расстраивалась, с деланным легкомыслием махнул рукой.

– Ну и что? У кого их не бывает – угрызений совести?

Однако Джастина будто бы и не расслышала его реплики.

– Да, у меня было время задуматься о своем прошлом. Там было много печального – больше печального, чем радостного. И я прошла через все это. Я стала другой, совершенно другой Джастиной Хартгейм.

– Но разве мы не меняемся каждый день? – возразил Лион.

– Я стала совершенно иным человеком, и той Джастины больше никогда уже не будет.

Иногда я сожалею об этом, иногда – нет. Не знаю, как лучше… Наверное так, как есть.

Лион задумчиво – словно обращаясь к самому себе, а не к собеседнице – согласился:

– Да, ты действительно изменилась… Тогда – зачем же возвращать все то, прежнее? Нельзя сворачивать на дорогу прошлого, думать о старых грехах. Надо захлопнуть ту книгу и открыть новую.

– Да, – согласилась Джастина, – наверное, ты прав, надо идти вперед. Что прошло – то прошло. Обратно ведь не вернешь…

В какой-то момент Лиону показалось, что последние слова были произнесены ею с сожалением, но он тут же успокоил себя мыслью, что ему это только показалось. В гостиной зависла долгая, томительная пауза.

Джастина, казалось, не обращала на Лиона ровным счетом никакого внимания – она всецело отдалась своим невеселым размышлениям. Наконец она произнесла, возвращаясь к тому, с чего начала:

– Так чего же он от меня хочет? Тот человек. Почему не оставляет меня? Зачем терзает?

Лион несмело напомнил:

– Ведь ты говорила об одиночестве… Сказал – и сам испугался; видимо того, что повернул мысли Джастины в столь невеселое для нее русло.

Но Джастина продолжала – она словно бы и не расслышала реплики Лиона; это были просто мысли вслух…

– Не скрою, я раньше любила одиночество. Ты ведь знаешь… Я выходила на занятия иногда на час, на два часа раньше, и я не замечала, как быстро идет время. Чаще всего я просто бродила по городу, иногда срывала кленовый прутик, выстукивая им мелодию по чугунной решетке ограды. Я ни о чем не думала. Мне не хотелось разговаривать с людьми. Я просто любила наблюдать их. Очень приятное занятие – наблюдать за людьми издалека. Да за теми же студентами. Иногда я ходила с кем-нибудь из них по вечерам в кафе, – она вспомнила разговор с Роджером Солом и его рассуждения о том, что цель каждого человеческого существования – наслаждение; теперь он показался ее мелким и неприятным, – Поговоришь с людьми – словно теряешь что-то. Дотронешься – они похожи на хрупкие елочные игрушки. Да, люди хрупки, наивны, и достойны любви… Но лучше любить их издалека. Есть мужчины, которые так любят женщин – на расстоянии.

Лиону очень захотелось возразить, что это неправда, что женщин лучше любить не на расстоянии, что он, Лион, любит ее совершенно иначе, однако Хартгейм почему-то не сделал этого…

– Раньше, – голос Джастины звучал ровно и спокойно, – когда я была совсем молодой и жила в Дрохеде, мне очень нравилось смотреть на парней с окрестных ферм, которые иногда захаживали к нам. Иные мне даже нравились. Но я никогда не разговаривала с ними, никогда не проявляла себя. Наверное, они даже и не подозревали о моем существовании…

Лион, не удержавшись, спросил:

– Но почему?

Конечно, вопрос был не очень тактичным, но это не смутило Джастину – ведь они знали друг друга не первый год… Что же им скрывать друг от друга?

Немного помолчав, она ответила:

– Не знаю… Наверное, потому что я стеснительна по натуре… Так вот, – продолжила она, – они и не подозревали обо мне. А я мысленно подбирала каждому подходящую пару, составляла будущие семьи в своей голове. Иногда я даже угадывала – впрочем, это было нетрудно, потому что все женихи и невесты у нас были наперечет. Потом это стало моей привычкой. Я могла быть одинокой в самых многолюдных местах – наверное, даже с тобой, но не всегда. Я полюбила вкус одиночества, порой даже ловила себя на мысли, что прибегу к любым средствам, чтобы остаться одной.

Лион, очень серьезно посмотрев на жену, произнес: