Сильви Тестю - Девочки

• Название: Девочки
• Автор: Сильви Тестю
• Издательство: Издательский Дом Мещерякова
• Жанр: Современная проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-91045-083-1

Сильви Тестю — не только одна из ярчайших фигур в мире современного французского кино. Не только актриса, создавшая поразительный образ несломленной Амели — героини фильма «Страх и трепет». Она громко заявила о себе и в литературе.

Роман «Девочки» — светлое, окрашенное легким юмором повествование — история большой семьи со всеми ее радостями и бедами, тайнами и обещаниями, обидами и прощениями, показанная глазами непосредственной и неунывающей девочки-подростка.

Три сестры никогда не видели своего отца. Для них он лишь незнакомый светловолосый мужчина с фотографии, тайком выкраденной у матери. С ним нельзя встречаться, о нем нельзя говорить, даже имя его под запретом. Что же произошло много лет назад? Пройдет немало времени, пока девочки выяснят это.

Воздушная, искрящаяся и бодрящая, как глоток французского шампанского, проза! Роман о жизненных страхах, мечтаниях, привязанности, дружбе и любви!

---

Сильви Тестю ДЕВОЧКИ

Эта история вымышленная. Она навеяна воспоминаниями о жизни одной девочки. Кто эта девочка, я не знаю. Понятия не имею. Любое сходство с реально существующими людьми — чистая случайность.

I

* * *

Попробуйте-ка рассмешить мою старшую сестру! Сама не смеется и другим посмеяться не даст. Вечно ей надо из себя командиршу строить, честное слово! Нет бы сообразить, что сегодня день особенный. Неужели непонятно, если вся страна за то, чтобы был день смеха, значит, это здорово! Все, все сегодня будут веселиться. Всем-то запретить она не может — слабо, но ей хочется, чтобы по адресу улица Бон-Пастер (Доброго пастыря то есть), дом 88, шестой этаж, квартира слева, никто не смеялся.

Мама сказала: «Только по необходимости».

Моя старшая сестра загораживает собой предмет, до которого я так хочу добраться. Это телефон. Звонить дорого стоит. Она не дает мне подойти. Ударить, что ли, по руке, чтоб опустила ее, иначе мне никак не добраться до телефона, стоящего на тумбочке у кровати.

— Сегодня необходимость есть!

— Нет никакой необходимости.

— По необходимости или по случаю!

— По случаю? Какой такой случай?

Это же надо так туго соображать. Она на два года старше меня и еще спрашивает:

— Какой такой случай?

Что ж я такая неповоротливая? Надо было бежать и хватать мамин телефон. С того, что на кухне, я позвонить не могу. Он слишком высоко висит.

— Ну, день рождения там или праздник. Сегодня праздник — первое апреля. День шуток! Что, уже и посмеяться нельзя?

Я и младшей сестре обещала, что мы повеселимся как следует. Она ждет, а обещания надо выполнять. Я должна обойти командиршу, хоть тресни.

Ударить по руке — это запросто, кого угодно, только не командиршу. Слишком дорого обойдется. За командиршу-то власти горой. Я не боюсь никого и ничего, но власти — ну их, лучше с ними не связываться, себе дороже.

Я оборачиваюсь посмотреть на результаты своих неудачных усилий. Разочарование ясно читается на круглом насупленном лице моей младшей сестры. Этак я скачусь ниже старшей в ее глазах. Да что там, моргнуть не успею, как стану последней спицей в колеснице.

Младшая перейдет на сторону командирши. Будет при ней рядовым.

Ничего, я кое-что придумала.

— Если дашь нам посмеяться, мы больше не будем называть тебя Ушки-на-макушке.

Это я торгуюсь со старшей.

Вся семья зовет ее Ушки-на-макушке, потому что она всегда все слышит. Как ни прячутся взрослые, когда хотят поговорить наедине, — все равно слышит. У нее антенны есть. Как у радио. Потом мы собираемся вместе. И слушаем ее «выпуск новостей». Она рассказывает нам, о чем говорили взрослые, и мы знаем, что от нас скрывают. Можно обсудить, согласны мы или нет. Потом мы дуемся на маму или, наоборот, даем понять, что довольны. Высказывать свое мнение маме в одиночку нельзя — мнение у нас для мамы всегда общее.

Командирша задумалась. Кажется, я попала в точку. Теперь-то она уступит. Ее давно достали все эти клички. Но с другой стороны, кто же поддержит маму, если не она. Нет, еще рано радоваться. Ей не нравится моя шутка. Новая отговорка: мама испугается.

— Вот и здорово! Иначе какая же это будет шутка?

Ну да, чем глупее розыгрыш, тем скорей в него поверят, а чем сильнее разыгранный струхнет, тем смешнее!

Даже Ив Мурузи[1] сказал в новостях, что в Париже рухнула Эйфелева башня! То-то переполох поднял, представляете? Вот смеху было, когда он сказал в конце: «Дамы и господа, я приношу вам свои извинения за пережитое волнение — с первым апреля!»

О-ля-ля! Ну и умора!

— Над мамой не шутят.

Она посторонилась. Значит, мне можно позвонить и кого-нибудь разыграть. Значит, нельзя больше называть ее Ушки-на-макушке. Значит, разыгрываем кого-нибудь другого, не маму. Обидно. С мамой этот розыгрыш удался бы лучше всего, уж точно.

— Тогда Анжелу?

Она больше не проронит ни словечка.

Если позвоню я, тетя может догадаться. Тетя Анжела — она не такая, как мама.

— Лучше ты позвони.

У одних людей прямо на лбу написано — «шутник», а у других всегда серьезный вид. У моей старшей сестры в ее двенадцать лет вид серьезнее, чем у взрослых. С таким видом да еще в двенадцать лет только и устраивать розыгрыши. Кто угодно купится!

Она даже не отвечает. Мотает головой вправо-влево секунд пять. У меня так и вертится на языке: «Смотри, а то и по серьезной физиономии схлопотать можно!» Все эти пять секунд я гляжу на нее и думаю: «Повезло тебе, что ты под защитой властей».

— Подлиза.

— Ага, подлиза.

— А ты перестань повторять за ней всякие глупости!

— Ничего я не повторяю!

— Нет, повторяешь! Повторюшка!

Так ее, старушка, так ее, покажи, кто тут командирша, а кто рядовой.

— А почему ты не позвонишь? Ты у нас самая маленькая, Анжеле и в голову не придет, что это шутка!

У младшей делаются круглые глаза. Можно подумать, учительница на уроке попросила ее сосчитать материки.

— Ну? Позвонишь?

Младшая приосанилась. Раздумывает для вида, хочет показать и командирше, и ее сопернице, что она тоже человек Откашливается. Если она скажет «нет», командирша будет ею гордиться, но какой с того прок? Если согласится, я несколько часов буду ее обожать. Она станет героиней!

Торжественным кивком головы рядовой дает согласие. Он готов сыграть шутку. Браво! Я знала, что ты не такая дура, хочется мне ей сказать. Но я не скажу — она все равно ни фига не поймет.

Ее тихий, приглушенный голос еле слышен. Моя младшая сестра не говорит, а бормочет.

— Хорошо.

Ну вот, все довольны, теперь повеселимся.

Я сама набираю рабочий телефон Анжелы.

Прижимая трубку к уху, младшая сестра становится рядом с тумбочкой. Расставляет ноги. Напрягает колени. Сосредотачивается.

Настроена она по-боевому: вон как держится. Будто урагана ждет. Ну да ладно, лишь бы не испортила шутку.

За телефоном лежит кружок — отводная трубка. Я беру ее в руки. Командирша отошла в сторонку. Ей совсем не интересно. А нам с младшей на нее плевать.

Гудки. И-и, и-и, и-и. Я начинаю пританцовывать: скорей бы.

В трубке раздается тетин голос. Ну, младшая, не подведи.

— «Бумага Лиона», слушаю вас.

— Алло, тетечка?

— Что случилось? — тут же спрашивает она.

Если две старшие дали позвонить младшей, значит, стряслось что-то нешуточное.

Отлично сыграно! Отлично!

Как она сразу всполошилась! Девочки в большой опасности. Спасибо тебе, командирша! Так даже лучше!

— На помощь! На помощь! «Он» пришел!

Малышка все-таки врубилась. Розыгрыш получается что надо. Браво! Браво!

— …

Щелк! На том конце вешается трубка.

— …

Почему же Анжела бросила трубку?

Что это с ней, с нашей тетей? Часто она так? Мы ей никогда не звонили.

— Нет! Нет! Тетечка? С первым апреля!

В трубке частые гудки, а наш рядовой в боевой стойке все еще шутит.

— Ох! Да заткнись же ты! Она ведь бросила трубку!

Командирша бледнеет.

— Повесила трубку?.. — еле выговаривает она.

— Да.

Плохо дело, кажется. Командирша-то у нас, оказывается, слабачка. Я даже встаю на всякий случай — вдруг еще в обморок хлопнется. Но, встав, обнаруживаю, что недооценила ее.

— Вот видишь, видишь! Все ты со своими шутками! Я же говорила — нельзя этого делать!

Моя старшая сестра здорово умеет управлять своей мимикой. Техника камуфляжа у нее доведена до совершенства. Она может в одну секунду изменить цвет лица. Чтобы напугать меня, на глазах позеленела, а теперь вот стала красной. Розыгрыш мой, считай, провалился. Посмеяться не вышло. Но на меня-то зачем так орать? Командирша хочет поднять меня на смех перед младшей? Ну, я ей покажу, морде четырехцветной!

Я тычу в нее пальцем, призывая младшую в свидетели.

— Ты только посмотри на нее! Кровяная колбаса!

Сработало! Младшая прыскает со смеху. Мы валимся на большую кровать и хохочем, дрыгая ногами.

Командирша обиделась. Так надулась, что вот-вот лопнет. Она идет к кровати и хватает младшую за плечи. Трясет ее как грушу. Во дает, командирша: так кричит, что брызги слюны летят младшей в лицо.

— Что она сказала?

— Она сказала: «Это кто? Это не Мисс Фуфыра мне звонит?»

Мисс Фуфыра — это последнее прозвище командирши в нашей семье. Потому что она в последнее время полюбила расфуфыриваться. И это прозвище ее злит страшно. Хуже, чем Ушки-на-макушке. Хуже, чем Энциклопудия. Хуже, чем Лисий Нос. Хуже, чем Рева-корова.

Довести ее до слез проще простого: достаточно назвать Мисс Фуфырой.

Ай да младшая, молодец! Вот теперь мы смеемся так смеемся! Просто корчимся от хохота.

Мне жарко. Я уже малиновая, я сейчас умру.

У командирши щеки аж дымятся.

— Прекрати! Идиотка! — холодно распоряжается она.