Джейк Арнотт - Подснежник

• Название: Подснежник
• Автор: Джейк Арнотт
• Издательство: У-Фактория
• Жанр: Триллер
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-9757-0214-2

«Подснежник» британского писателя Джейка Арнотта, по единодушному мнению критиков, – потрясающе реалистичная и насыщенная картина преступного мира Лондона 60-х гг. Наряду с романтикой черных автомобилей, безупречных костюмов и шикарных дамочек подробно показана и изнанка жизни мафии: здесь и наркотики, и пытки непокорных бизнесменов, и целая индустрия «поставок» юных мальчиков для утех политиков. Повествование ведется от лица нескольких участников многолетних «деловых» отношений между «вором в законе» Гарри Старксом, который изобрел гениальную аферу под названием «подснежник», и членом парламента, продажным и развратным Тедди Тереби. Не обходится, конечно, и без страстных увлечений: это шоу-бизнес, кабаре, – куда Гарри вкладывает бешеные деньги и что в конце концов приводит его к краху…

---

Гораздо хуже обстояли дела с депрессиями. Тогда он сидел мрачный, молчаливый, погруженный в глубокую задумчивость. Его душу переполняли болезненные страхи и патологические переживания. Он ставил пластинки с записями опер и, вытаращив мокрые от слез глаза, слушал исполненные отчаяния завывания примадонн. Потом он доставал диски с речами Черчилля и проигрывал их снова и снова. Кажется, наводящий тоску голос, не обещавший ничего, кроме крови, непосильного труда, пота и слез, действовал на него успокаивающе.

Антидепрессанты, которые принимал Гарри, помогали, но от них он делался сонливым, к тому же у него отекало лицо и появлялись мешки под глазами, что, разумеется, не могло ему нравиться. Кроме лекарств он встречался и с психоаналитиком, чей кабинет находился на Харли-стрит. Гарри, однако, принимал все возможные и невозможные меры, чтобы никто из посторонних не пронюхал о том, что время от времени он впадает в полубезумное состояние. Несомненно, он был уверен, что враги сочтут его болезнь признаком слабости, но гораздо больше, мне кажется, Гарри боялся, что его официально признают недееспособным и запрут в сумасшедшем доме. Он опасался даже появляться на Харли-стрит, чтобы кто-нибудь случайно его не увидел. По этой же причине и врач не мог приезжать к Гарри на квартиру. Чаще всего психоаналитика сажали в «даймлер», и, пока Джимми Мерфи колесил по улицам Уэст-Энда, врач на заднем сиденье консультировал своего пациента.

А паранойя Гарри все усиливались. Теперь он мог сорваться буквально на пустом месте и наброситься на кого угодно с бранью и упреками. Впрочем, сотрудники «фирмы», поняв, что на босса вот-вот «найдет», старались попадаться ему на глаза как можно реже. Один лишь Дэнни Гульд время от времени приходил к Гарри и приносил в большом чемодане деньги, вырученные от различных предприятий и нелегальных операций. Обычно они пересчитывали их вместе, закрывшись в спальне и разложив стопки банкнот по всей кровати. Однажды я видел, как Гарри, решив, что часть его денег куда-то пропала, схватил малыша Дэнни за горло.

– Где деньги, маленький говнюк?! – шипел Гарри, все сильнее сжимая горло своего бухгалтера.

Каким-то образом Дэнни удалось покачать головой и даже пожать плечами, как он делал всегда, когда не знал ответа на вопрос. Когда Гарри наконец отпустил его, Дэнни только поправил галстук, снова надел свалившиеся с носа очки и как ни в чем не бывало продолжил пересчет денег. Он-то знал, что лучший ответ на внезапные вспышки Гарри – не отвечать вовсе. Нужно было подождать, пока он остынет сам собой. И это, пожалуй, был лучший способ поладить с Гарри, когда он бывал не в себе. Ждать, пока он успокоится, – и надеяться, что доживешь до этого момента.

Мне приходилось хуже всего, потому что, пока длилось это его «состояние», я постоянно был при нем. Я вынужден был терпеть его угрюмое молчание, его погруженность в мрачные, болезненные раздумья. Иногда, напившись бренди или приняв пригоршню антидепрессантов, Гарри принимался вслух рассуждать о насилии и хвастаться, скольким людям он причинил зло. Его рассказы были без преувеличения ужасны. Именно тогда он признался мне, что любит подчинять людей себе, подавляя их волю, ломая их физически и морально. От таких разговоров меня начинало мутить. Как-то я сказал, что ему просто нравится причинять боль другим. Вместо ответа Гарри достал нож и медленно провел лезвием по тыльной стороне ладони. Рана, которую он себе нанес, оказалась довольно глубокой, и мне пришлось звонить одному не слишком разборчивому врачу, услугами которого «фирма» пользовалась в щекотливых случаях, и просить, чтобы он приехал и зашил Гарри руку.

Как-то раз Гарри приставил к моей голове заряженный револьвер.

– Если я выстрелю, ты кончишь, – сказал он негромко и взвел курок.

Я закрыл глаза и начал мысленно считать про себя, стараясь не шевелиться. Наконец я ощутил легкий холодок в том месте, где револьвер прижимался к моему черепу, и открыл глаза. Гарри уже вышел в туалет. Я поднял руку и нащупал на коже полукруглую вмятину от ствола.

И все же, несмотря его выходки, именно в это время я начал узнавать настоящего Гарри. Он перестал быть крутым и сильным парнем, сделавшись каким-то очень уязвимым и ранимым. Его всегдашняя настороженность ослабла, исчезла закрывавшая лицо маска, и я увидел перед собой напуганного ребенка. Гарри был болен, ему нужны были забота и уход, а я… Еще никогда в жизни я не чувствовал себя ответственным за другого человека. И как бы трудно мне ни приходилось, я не мог не относиться к нему почти по-отечески покровительственно. Моя чувственная привязанность к Гарри с каждым днем приобретала все более разносторонний, разноплановый характер. Я заботился о нем, в буквальном смысле нянчился с ним, как с младенцем. Особого выбора у меня, впрочем, не было, и чувство глубокой, почти родственной привязанности, отсутствовавшее в наших первоначальных отношениях, родилось и развилось как бы само собой. Гарри нуждался в поддержке, в утешении. В ласковом голосе, один звук которого действует успокаивающе. И все это он обрел во мне.

А потом – довольно неожиданно – Гарри вышел из депрессии. Он начал заниматься гимнастикой, чтобы избавиться от лишнего жира, накопленного по время болезни. Впервые за несколько недель мы вместе отправились в «Звездную пыль». Сотрудники «фирмы» снова начали регулярно собираться на совещания, и Гарри, как прежде, с головой ушел в свои многообещающие планы и проекты. Он снова стал самим собой и начал баловать меня, как когда-то. Гарри покупал мне наряды, водил по шикарным ресторанам. Можно было подумать – таким образом он пытается компенсировать мне те неприятные моменты, которые я пережил за прошедшие недели, хотя впрямую о его болезни ни он, ни я не заговаривали. Несколько раз Гарри даже говорил о том, чтобы съездить куда-то на несколько дней, побывать в Греции или Марокко и устроить себе каникулы. Казалось, все снова было прекрасно, но я вдруг обнаружил, что мне никак не удается примириться с его выздоровлением. Недавняя болезнь Гарри казалась мне вещью куда более реальной, чем все остальное, и мне было неприятно, когда люди, с которыми он встречался, приветствовали его так радостно и беззаботно, словно ничего не случилось. Похоже, и сам Гарри тоже начал меня раздражать.

Однажды в квартиру к нам явилась хорошо одетая женщина. Она была городушницей, магазинной воровкой. «Тряпичницей», как назвал ее Гарри. Обычно он не занимался скупкой краденого, но тут оказался особый случай – женщина совершала кражи по его заказу и специализировалась на одежде и аксессуарах haute couture, которые продавались в домах моды на Бонд-стрит и в Найтсбридже. Когда-то Гарри сообщил ей размеры своей матери, так что женщина могла красть целые гарнитуры и ансамбли, которые он затем дарил своей старенькой маме. Как я понял, женщина занималась своим промыслом не только ради денег, которые платил ей Гарри, но и ради поддержки, которую он мог оказать ей в случае необходимости.

– Какая прелесть! Просто чудо! – проворковал Гарри, когда женщина предъявила ему шелковую блузку «Трикоза».

Я подавил смешок. Гарри подчас вел себя довольно экстравагантно, но обращать на это внимание не рекомендовалось, если только ты не был уверен на все сто, что он пребывает в хорошем настроении. В данном случае, впрочем, я ничем не рисковал, так как Гарри был очень доволен. Женщина привезла ему целый мешок шикарного барахла, и Гарри решил не откладывая навестить свою матушку. Протянув мне ключи от новенького «ягуара», он поручил подарки мне и, пока я аккуратно укладывал их на заднем сиденье, расплатился со своей поставщицей. Когда я вернулся в квартиру, Гарри уже приводил себя в порядок, готовясь к выходу. Я зашел к нему в ванную.

– Почему бы тебе не поехать со мной? – спросил он, глядя на меня в зеркало.

Я пожал плечами. Раньше Гарри ничего подобного мне не предлагал. Думаю, именно с этого момента я стал задумываться, – признаюсь, не без некоторого страха, – уж не начал ли Гарри смотреть на меня как на постоянного партнера. На неотъемлемую часть своей жизни, которую он может показать маме.

Мы ехали на восток, мимо «Ангела», вверх по Сити-роуд до Шордича и Хокстона. Гарри мрачно кивал, глядя на проносившиеся за окном знакомые пейзажи. Потом он показал мне обширный, заросший травой пустырь, на котором во время бомбежек были разрушены все здания. На краю пустыря высился муниципальный знак с надписью «Территория временно свободна».

– Здесь был и наш дом. Дом, где я родился.

Он вздохнул.

– Разбомбили к чертовой матери. Ничего не осталось.

Миссис Старкс оказалась невысокой, сухой, безупречно одетой женщиной. Когда мы подъехали, она сидела в гостиной своего домика с верандой и пила чай с теткой Гарри Мэй. Едва мы вошли, как она бросилась нам навстречу и принялась хлопотать вокруг сына, шумно выражая свою радость по поводу его приезда. Смятение еще больше увеличилось, когда Гарри достал краденые подарки и принялся самолично раскладывать их на софе.