Еремей Парнов - НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 25

• Название: НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 25
• Автор: Еремей Парнов
• Издательство: ИЗДАТЕЛЬСТВО •ЗНАНИЕ•
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1981

В сборнике читатель найдет научно-фантастические произведения разных направлений и жанров. Здесь и остросюжетная, динамичная повесть В. Колупаева «Толстяк» над миром», и очерк Вл. Гакова «Сказание о Марсе», посвященный известному американскому писателю Рэю Брэдбери, и киносценарий А. и Б. Стругацких «Машина желаний» — один из вариантов киносценария фильма «Сталкер», и повесть американского писателя-фантаста Э. Рассела «И послышался голос».

---

— Каждый из них стоит, стоит… — лихорадочно бормотал книготорговец, ощупывая драгоценные камушки. — Здесь больше денег, чем в казне святой службы…

Джамбаттисто упал на колени и начал усердно молиться за жизнь чудаковатого ноланца и за его приятеля или почитателя, которого послал в его бедную лавку сам бог или дьявол — все равно.

Патрульный шел тесным переулком. Оглянувшись на дом книготорговца, он с удовлетворением подумал, что этот Чотто все же обманул святых инквизиторов и что он, определенно, наизусть знает книги философа. Просто хитер торговец и осторожен предельно.

В конце переулка Патрульный поскользнулся. Одна из книг упала в грязь. Он поднял ее, осторожно вытер полой плаща. Из-за косматых туч как раз выглянул сонный глаз луны, и Патрульный прочел название трактата. На обложке значилось:

«О бесконечности, вселенной и мирах…»

По местному летоисчислению наступило 17 февраля года 1600. Уже началось утро, когда процессия с Еретиком вышла из переулка Лучников на Кампо ди Фьйори; Еретик не обращал внимания ни на огромную толпу, что уже собралась на площади Цветов, ни на зловещие факелы в руках откормленных монахов. Он ступал твердо, пытаясь во что бы то ни стало донести измученное тело до места казни. Он не вздрогнул, только подобие улыбки искривило лицо, когда дружно заголосили колокола.

Сырые дрова разгорались плохо. Они сначала просочились рыжим дымом, но ветер немного раздул костер, и тогда двое служителей еще подбросили хвороста.

…Они заметили друг друга издали. Казалось, уже ничто в мире не сможет разбудить в Еретике никаких чувств, тем более его любопытства, однако то, что он увидел на площади, насторожило его. Кружилась от дыма голова, нетерпеливая душа уже прощалась с телом, а он с каким-то непонятным ощущением тревоги жадно глядел на незнакомца, который быстро приближался к месту казни. «Что за одежда на нем? Странная, — подумал Еретик. — Люди уступают ему дорогу, но спроси их — почему? — и они не будут знать, что ответить…»

Патрульный стремительно шел сквозь толпу и видел лишь одно — смертельно усталые глаза гордого ноланца. Зеваки расступались перед ним, но он не обращал на это внимания: глаза Еретика жили высоко над толпой, и Патрульный был вынужден смотреть только вверх. Патрульный остановился и, заметив в этих глазах удивление, сделал успокоительный жест.

«Постарайся понять меня, человек, — мысленно обратился он к философу, и Еретик встрепенулся, будто его коснулся язык пламени. — Твой рот замкнут щипцами, но ведь именно ты допускал в своих трудах возможность непосредственных психических контактов, мысленного разговора. Слушай же меня. Успокойся и постарайся все понять».

«Кто ты?» — пронзила мозг Патрульного ответная мысль, скорей похожая на крик.

«Ты предвидел мое существование в своих книгах, когда писал об иных населенных мирах, о жизни среди звезд. Как я попал к вам? Это долго объяснять, а у нас так мало времени. Огонь взрослеет. Слушай меня внимательно. Твой разум, ты сам необходим этой планете, этой эпохе. Стало быть, я спасу тебе жизнь…»

«Я предвидел… Тогда ты, конечно, не бог, которого я всю жизнь так или иначе отрицал. Дым слепит глаза. Не разговариваю ли я сам с собой, безумный?»

Еретик задыхался. Он раскрыл глаза и, убедившись, что незнакомец не исчез, будто привидение, закричал всем своим существом:

— Жить!

Слово это своим прекрасным смыслом воскресило в памяти муки сегодняшней ночи, последней ночи в камере: «Жить… Хоть бы еще раз увидеть среди бездонного неба громаду Везувия. Там осталась страна детства. Еще раз выпить из кувшина несколько глотков холодной и терпкой аспринии и чтоб над головой сияли свечи каштанов…»

Опаляющее дыхание огня коснулось Еретика, и внезапная пронзительная боль отбросила жгучие видения. «Очищение огнем? Или просто сработал выверенный, как механизм, мозг?» — мелькнула насмешливая мысль, и уже равнодушно он поинтересовался:

«Как сделаешь это ты?»

«Стоит лишь небольшим усилием воли усыпить толпу. Все остальное не представляет большого труда», — ответил Патрульный и сделал шаг к костру.

Его остановил взгляд Еретика: осмысленный, мудрый и одновременно печальный.

«Не надо, чужеземец. Это будет только новое чудо, новая радость церковникам. Они сразу же начнут утверждать, что меня спас сам дьявол. Спасение все равно получится сверхъестественным, а для меня это неприемлемо».

Он говорил что-то еще, но, пораженный отказом, Патрульный уже только подсознательно фиксировал мысли землянина.

«Их и так было слишком много — чудес, выдуманных церковниками. Я прошел свой путь, и это его логический конец. Я всегда предвидел, что дело кончится костром. Помнишь, я писал в своей книге…»

Пламя вдруг выплеснулось высоко и сильно. Патрульный, казалось, почувствовал, как острый всплеск чужой боли пронзил и его тело, затуманил сознание. Толпа заволновалась, стала тесниться поближе к костру. Кто-то пронзительно закричал:

— Огня, еще огня!..

«Что же это делается?! — гневно подумал Патрульный. — Что за страшный и алогичный мир? Нет, я все же наведу порядок…»

Он напряг волю, чтобы одним ударом парализовать ограниченную психику людей, бросить их в глубокий сон. И опять в последнее мгновение его остановила вспышка мысли философа: «Пусть будет так! Ибо им нужна жертва. Именно жертва, а не чудо. И если потом хотя бы один из этой бесноватой толпы задумается — а за что все-таки сожгли Еретика из Нолы? — уже это станет моей победой. А ты… Ты прости, чужеземец, меня…»

Порыв ветра швырнул пламя вверх, сорвал с головы Еретика колпак шута. Огонь, казалось, поднялся к самому небу.

За город Патрульный отправился пешком. Он шел, а ветер этой непонятной планеты успокаивал его, ласкал лицо, нашептывал: «Да, они сейчас убоги и темны. Но зато они молоды духом, революционным духом». Он так ни разу и не оглянулся на Рим, не глянул ни на одну из красот Вечного города.

В кабине Корабля Патрульный долго размышлял, листал книги земного философа. Потом, наконец, сформулировал мучившую его мысль и несколько раз повторил ее про себя, как бы испытывая на прочность: «Увы, у каждого мира своя логика. И чего стоит в данном случае наш галактический рационализм? Чего он стоит в сравнении с самопожертвованием Еретика, его мудростью?»

Патрульный достал из складок одежды кристалл видеофонозаписи казни Еретика, бережно положил его на пульт и проворчал, обращаясь к Кораблю:

— Сохрани. Пусть посмотрят потом будущие Патрульные на последних циклах учебы… Пусть узнают…

Перед тем, как включить двигатели Корабля, он еще раз глянул на корявые деревца по-весеннему голой опушки, на кристалл видеофонозаписи и невольно вздрогнул — ему показалось, что преломленный луч солнца вспыхнул в кристалле всепоглощающим огнем.

ВЛАДИМИР ПОКРОВСКИЙ Что такое «не везет»?

Потихоньку темнело. Фары включать было рано, но деревья и кусты уже наливались сумраком, а в кабину стала заползать вечерняя свежесть. Толя Мухин трясся по проселку на своем «Запорожце» и ворчал на судьбу.

Толе Мухину не везло. Не везло постоянно, до слез, не везло в крупном, не везло в мелочах, что называется, ни в картах, ни в любви. Первая невеста вдруг ни с того ни с сего ушла к приятелю, который был тайно в нее влюблен с восьмого класса, но никогда и в мыслях не держал открыть ей свои чувства и уж тем более принести другу несчастье. Через несколько лет у Толи появилась вторая невеста, но и она долго не продержалась. Стала сниматься в кино, все бросила, уехала в Москву. Кто бы подумал, что у нее артистический дар?

Одно время он занимался боксом, все предрекали успех, ахали, что за удар, какая реакция… Но в финале чемпионата, за несколько секунд до третьего гонга и первого места, он поскользнулся, ударился головой и заработал сотрясение мозга, да такое сильное, что о боксе и думать запретили.

Другие кончали институты, что-то изобретали, что-то открывали, получали призы, премии, удачно женились, а он бегал по чужим свадьбам, стеснялся своих неудач, что все у него не так, что к тридцати пяти годам он так и остался Толиком, Толиком-невезунчиком, хорошим парнем, и только.

О мелочах и говорить стыдно. Взять хотя бы сегодняшний день. У матери день рождения, обещал приехать в двенадцать, уже вечер, а он только едет. Там наверняка волнуются. Но с утра заскочил Мишка Шувалов, веселый, радостный, с новостью, совершенно невероятной. У него был рак легкого и Мишка знал об этом, он же врач. Две недели назад встретились на улице — смотреть было больно, изможденный, бледный, потерянный, собирался ложиться на операцию, прощался… А на последнем рентгене вдруг выяснилось, что нет у него никакого рака, пропал куда-то, надо же! Врачи разводят руками, не хотят верить. Вот и шалеет человек Of счастья.