Галина Щербакова - Трем девушкам кануть

• Название: Трем девушкам кануть
• Автор: Галина Щербакова
• Жанр: Детектив
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-699-26557-2

«Трем девушкам кануть» – история о трех на первый взгляд никак не связанных друг с другом смертях молодых, успешных женщин. И только главный герой Юрай получает в руки ключ к разгадке тайны преступления. Ведь все три покойницы при жизни имели к нему отношение.

---

– Все-таки… Кто ж у нее хахаль?

– Вот пристал – не знаю!

– И на похороны не приехал?

– Ну, если я его не знаю? Как я тебе скажу? Может, это ты… Нет, верно, тебя никто раньше не знал, а ты явился. И гонишь теперь тюлю…

– Это не я.

– Докажи, – смеялся Михайло. – Докажи. Его и Зина Карповна толком в лицо не видела. Один признак – высокий, фигуристый. Ты годишься!

– Вы не работники, – сказал Юрай. – Вы говно! У вас даже элементарного любопытства нет к делу. Вам хоть все отравись, вам это по фигу.

Михайло не обиделся, даже, наоборот, закивал своей неприличной головой.

– Другой бы спорил, – согласился он. – За такие деньги интереса не бывает. Меня надо силой прижать, чтоб я проявил интерес. Силой! Надо, чтоб начальству намылили холку, оно даст мне под дых, а тогда я буду иметь интерес.

– Я напишу про тебя фельетон, – сказал Юрай.

– Э, нет! – закричал Михайло. – Раньше я задержу тебя по подозрению, и мои хлопцы отобьют тебе почки. Будешь ссать кровью всю оставшуюся жизнь. Подходит?

– Ладно, – сдался Юрай. – Не подходит. Но я ведь могу и очерк. Ты в нем будешь такой хороший и сладкий, что аж противно. Сыщик Круглая Голова.

– Голову не трожь, – ответил Михайло. – Помни про почки. И сформулируй, черт тебя дери, что тебе надо.

Юрай сформулировал.

* * *

Надо было наплести что-то тетке и матери про его постоянное отсутствие и интерес к покойнице. Сказал часть правды. Ехал в одном поезде. Мать подняла брови.

– Ты у меня уникум. Ты едешь с покойной Ритой. С покойной этой. С Аленой. Какой-то роковой попутчик.

В общем, на следующий день, сказав, что он идет купаться на водосброс, Юрай вернулся в Горловск и пошел к Алене. Во дворе мощно, как на парковом пьедестале, с веслом в руках стоял карел.

– Тебе чего? – спросил он.

– Слушай, – сказал Юрай. – Помнишь, ты ночью курил в Харькове?

– Я не курю ночами, – ответил карел.

– Ну ладно. Не курил. Дал закурить. Девушке такой, с черными гладкими волосами?

– Какой еще девушке?

– Ночью. В Харькове. На перроне.

– Какого черта я бы там делал?

Карел был напряженный и злой и оглядывался, ища, видимо, Алену.

– Я просто хотел спросить… Эта девушка… Она умерла.

Карел посмотрел на Юрая.

– А я при чем?

«Что за ерунда, – думал Юрай. – Почему надо скрывать такой простой факт: человек вышел ночью из поезда покурить на остановке?»

– Почему ты скрываешь? – спросил Юрай. – Я тоже мог выйти. Что тут такого?

– Я не выходил, – ответил карел.

Не хотелось думать плохого, но куда денешься от мысли: карел что-то глупо, бездарно скрывает. В конце концов, его дела. Но он загораживал от ветра Машу Иванову! Загораживал! И как знакомую, а не как чужую. Вот что важно… С другой стороны, она «умерла», а у него ноль эмоций, как у весла. Удивиться-то хотя бы можно?

А из дома уже бежала Алена, сумев по дороге приобнять и карела, и его весло, намекнув этим на незыблемость чувств даже в присутствии Юрая.

Сели на лавочку так, чтобы карел мог их видеть.

– Вы тут на сколько? – спросил Юрай.

– Так мы ж только что приехали, – закудахтала Алена. – Мой только-только лодку сладил. Он же без рыбалки человеком себя не ощущает.

– У тебя язык без костей, – прикрикнул карел, а Юрай был уверен – он их разговор слышать не может.

Юрай рассказал Алене про смерть Маши.

– Слушай, – поинтересовалась Алена, – эти идиоты опять меня будут про грибы спрашивать?

– При чем тут грибы? У них дело закрыто. Но я чую – чую! – тут что-то не так. Не бывает таких совпадений. Такая жуть – и никому нет дела.

– Ты как вчера родился, – засмеялась Алена. – Жизнь наша гроша не стоит. Такая мы страна. Я карелу говорю: рванем к финнам. А он их не любит! Представляешь? Финны ему не люди.

– Я повторяю тебе про язык, – сказал из глубины двора карел.

– У вас что, подслушивающее устройство? – спросил Юрай.

Но карел ответить не соизволил. Алена взяла Юрая под руку и вывела со двора.

– Он меня чувствует, – сказала она. – Помнишь? Мы с тобой поцеловались в вагоне? Он мне потом сказал, что сразу это узнал. Что ему пришел сигнал… Так и живу.

Уходя, Юрай оглянулся. Карел с веслом уже стоял рядом с Аленой и что-то ей выговаривал. В какой-то момент Юраю показалось – двинет, ей-богу, двинет муж жене.

«Но мое-то какое дело?! – воскликнул про себя Юрай. – И вообще – мне все примерещилось. Харьков… Перрон… Фонарь… Аптека… Аптека при чем?»

Именно потому, что ни при чем, Юрай и зашел в аптеку. Без смысла. По дороге. За прилавком стояла та самая девица, которая на похоронах Риты шла с флаконом.

– Ой! – обрадовалась она. – Юрай! Я на тебя на поминках пялилась, пялилась, а ты нашел кого кадрить… Алену, мать-героиню! Ты меня не помнишь? Я из параллельного.

– Ну как же! – ответил Юрай. Он не помнил, как зовут девчонку, но решил, что в данном случае это и не обязательно. – Я тебя тоже на процессии заметил. Что ты так красиво несла в вытянутой руке?

– Заметил? – засмеялась девица. – Шла, как дура, с каплями. Заведующая послала. Кому они могут помочь, капли? Сообрази! Мы же к сильному лекарству привычные. Никто в эти капли-примочки уже сто лет не верит. Только старухи старые.

– А в яд верит? – в шутку спросил Юрай.

– Ну, во всяком случае…

– Тогда скажи – в порядке бреда. Я, к примеру, хочу купить у тебя цианистый калий. Продашь?

– Ну, если попросишь, – сказала девица. – Я что, не товарищ, не друг, не брат?

– И любому? И каждому?

– Ты ненормальный! Это же подсудное дело.

– А мне надо!

– Но это же ты! Ты же свой! И просишь…

Он вернулся в Константиново, и уже через полчаса тетка, достав из пакета сухое горячее полотенце, сообщила маме:

– Ну и брехун же твой сын, дорогая. Его и близко не было на водосбросе. Его носили черти в Горловск. Вот же билеты!

Мама вздохнула:

– Я так и знала. Сроду ты на наши грязные мокрые камни ходить брезговал. Сынок! Это, конечно, твое дело. Ученого учить – только портить, но куда в нашей стране не надо влезать точно, так это в правосудие. Потому что его как не было сроду, так и нету. Тебе, сынок, голову открутят и скажут, что так и было. У нас никогда преступников не ловили, у нас ловили тех, у кого выражение лица неподходящее. Чего тебя тянет в эту историю с мертвыми девушками? Тоже мне, нашелся не знаю кто! Уезжаем отсюда, и все! Одно тебя прошу – натяни по-быстрому на тетин штакетник колючую проволоку.

Бобина с колючкой стояла в огороде, и Юрай еще в первый день ругнулся, когда зацепился за нее брючиной. А потом обратил внимание. Почти на всех заборчиках Константинова сверху лежала проволока. Теперь вот и тетка приобрела гулаговский инвентарь, хотя во дворе у нее росли всего одна яблоня, куст сирени и две непородные жерделы.

– Выделяться нехорошо, – объяснила она племяннику, – ни богатством, ни, не дай бог, бедностью.

И все-таки, все-таки… Тянуть проволоку по верху штакетника Юраю было стыдно. И это было главным ощущением. Вроде делал он что-то не совсем уж непотребное, хотя и под общее одобрение соседей. Тетку – оказывается – давно осуждали за пробел в обороне. У Юрая дело шло неловко и неспоро. А откуда, собственно, могла взяться ловкость? Юрай еще подумал: надо отнестись к этому, как к сюжету для небольшого рассказа. За этим сюжетом и застал Юрая круглоголовый Михайло.

– Тянут, паразиты, с химкомбината, – сказал он, пиная ногой бобину. – Все заборы оплели, а яды лежат во дворе комбината. – И с удовлетворением добавил: – Такой мы народ.

– А ты куда смотришь? – спросил Юрай. – Ты! Милиция!

– Куда смотрю? – задумчиво ответил Михайло. – А никуда! Твое вот задание выполнил. И вовремя, надо тебе сказать. Хозяйка уже уехала в Киев, я с ней разговаривал, а она замками чемоданов клацала.

– Говори, – сказал Юрай и сел на чурбачок. Михайле достался ящик с инструментами, на который он положил, старательно вытерев, крышку от выварки.

– Значит, так, – начал Михайло. – В комнату меня хозяйка не пустила, она только-только полы вымыла. А я это уважаю: хорошо вымытый пол, чтоб доски пахли. И с порога все видно – в комнате как никто не жил. Альбома, фотографий – нет. Записной книжки тоже.

– Ну, сказать все можно, тем более, если полы вымыты, а ты такой стеснительный.

– Конечно, ты ж всех умней. Так вот слушай, что говорят простые люди, а не ученые, как ты. А хозяйка мне поклялась, что был у нее альбом. Там детдомовские фотографии хранились. И с Севера. Там и хахаль был. С нею снятый. На речке. А стала убираться в комнате – альбома-то и нету.

– Ни хрена тебе, – покачал головой Юрай.

– Вот и я про то. Деньги в вазе остались. Да. А бумажек там, писем, открыток и альбома нету. Она мне ее книжки вынесла, их там пять штук, я перелистнул… Пусто… Пока их тряс, хозяйка сказала, что у нее две книжки Ивановой остались. Она и их принесла. Вот! – Михайло достал из пакета книжки. – Смотри.