Клара Моисеева - Роковая строка Памеджаи

• Название: Роковая строка Памеджаи
• Автор: Клара Моисеева
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Детская проза
• Год: 1970

Герой этой маленькой повести – раб-нубиец Памеджаи, искусный камнерез и скульптор, один из многих тысяч рабов-строителей, которые создали пещерный храм Абу-Симбел.

---

Прощаясь с Памеджаи, грузчик сказал:

– Ты кстати пришел ко мне, брат. Выгружать шкуры самых страшных хищников – пустое занятие. А вот когда надо выгружать клетки с хищниками, вот тогда важно иметь с собой священного скарабея. Мой брат погиб оттого, что лев протянул лапу из клетки и нанес ему смертельные раны.

– Мой скарабей тебе поможет, друг…

Памеджаи так понравилось в порту Икена, что он тут же на берегу расположился, чтобы отдохнуть и посмотреть, как живут здесь люди. К тому же он вдруг понял, что может увидеть здесь бесчисленные дары подвластных фараону правителей, которые хотят задобрить Рамсеса и заслужить его благоволение. Спрятавшись в тени большой ладьи, Памеджаи так и уснул, положив под голову узелок с едой. Все его достояние уместилось под головой.

А рядом разгружались суда. Откуда-то доставили сюда горы страусовых перьев. Должно быть, их привезли для опахал всем двумстам дочерям и сыновьям фараона. Горы пестрых с золотом страусовых перьев! Памеджаи спал и не видел, как вереница рабов перетаскивала корзины, полные виноградом, фигами, гранатами и маслинами.

Он проснулся только на рассвете следующего дня, и то не сам, а с помощью старого нубийца, который дал ему хорошего пинка. Судно уходило от причала, и, заметив спящего, корабельщик разбудил худого, с седеющей бородой человека без покрывала и без сандалий.

Вскочив, Памеджаи не сразу понял, где он, а потом, увидев свой узелок, вспомнил все, рассмеялся, схватил его и побежал. На душе у него было необыкновенное чувство свободы – чувство, которого он не испытывал с самого детства. Сегодня никто не мог его погнать, выругать, заставить таскать тяжести. Никто не мог приказать делать трудную и непонятную работу. Он волен, как птица, и может пойти куда угодно и делать что угодно.

Памеджаи пошел по городу. Он размышлял о том, что для полного счастья и для безопасности ему хорошо было бы сделать татуировку на лице. Но где найти человека, который это сделает? Да и платить нечем. Он остановился у колодца. Сюда приходили женщины с кувшинами. Они набирали воду и, ловко подбросив кувшин на плечо, уходили прочь, гордые и красивые. Сюда приходили старики и дети. Памеджаи молча смотрел на незнакомых людей, не решаясь обратиться к кому-либо с вопросом. Так он провел несколько часов. И хотя неизвестно было, найдется ли здесь нужный ему человек, Памеджаи решил его искать именно здесь, у этого колодца. И вот когда солнце уже клонилось к закату, вдруг появился высокий худой старик в маленьком фартучке, с головой, повязанной пыльным куском полотна, – старик, который привлек внимание Памеджаи глубокими штрихами на лице. На нем была татуировка, какую умели делать люди, живущие у Отрогов Земли. Когда старик наполнил свой сосуд водой, Памеджаи подошел к нему и спросил, не скажет ли он, где живет знахарь, умеющий делать татуировку.

– А зачем тебе знахарь? – удивился старик. – Обычно такие знаки племени делают в юности. А ты и так проживешь свой век.

– Я прожил без них значительную часть своей жизни, а теперь понял, что без священных знаков моего племени мне худо. Мне не успели сделать знаки моего племени. Назови мне такого человека, если знаешь, я хорошо отплачу. Я могу сделать священного скарабея из любого камня. Я могу сделать фигурки богини Хатор. Я могу сделать из дерева фигурки зверей. Вот сколько всего могу я сделать. Выбирай!

– Пойдем со мной, умелый человек. Я сам тот знахарь, который делает юношам и детям эти знаки племени. Пойдем в мою хижину. Она на самой окраине города, недалеко от ворот Икена.

Они пошли и вскоре очутились за глинобитной оградой. Крошечный дворик говорил о том, что хозяин беден. Он не смог себе сделать маленького бассейна и не смог вырастить ни одной зеленой ветки, потому что поблизости не было воды, нечем было поить зеленые растения.

Уже на следующий день старый знахарь Пааам принялся за дело. Он сделал глубокие продольные надрезы на лбу, на щеках, на подбородке, затем втер в каждый надрез какой-то черный порошок и сказал, что придется посидеть здесь, за оградой, несколько дней, пока раны не заживут. Старик объяснил Памеджаи, что если пойти по улицам города с кровоточащими ранами, то бывает иногда, что человек потом тяжко болеет и умирает. Пааам не смог объяснить причину такого несчастья. Он предполагал, что дурной глаз вредит людям. К тому же Пааам хотел, чтобы Памеджаи отплатил ему и, в свою очередь, сделал бы обещанного скарабея. Он подал Памеджаи кусок желтого песчаника и предложил заняться скарабеем.

Памеджаи вытащил свои резцы, маленькие бронзовые молоточки и принялся за работу. Ему очень хотелось достойно отплатить Паааму. Он понимал, что Пааам поможет ему избавиться от тех страхов, которые его преследовали с того мгновения, когда он в сумерках покинул свою хижину у пещерного храма.

Памеджаи трудился, прячась от солнца за глиняной оградой. А тем временем татуировка его становилась все лучше и лучше. Раны заживали. Остались только красные рубцы, которые очень изменили его лицо. Он увидел это, когда Пааам налил воду в большую миску и сделал для него водяное зеркало, где отражение Памеджаи было видно так же отчетливо, как если бы он смотрелся в серебряное зеркало. Памеджаи посмотрел и радостно рассмеялся. Он вдруг понял, что нет уже больше прежнего Памеджаи. И что по Икену сейчас пойдет совсем новый человек. Теперь ему уже не страшен царский скульптор, ему не страшен был верховный жрец, и даже сам его величество Рамсес уже не страшил его, камнереза Памеджаи.

Закончив скарабея, Памеджаи решил отблагодарить благородного Пааама еще одной хорошей работой. Он велел старому знахарю притащить кусок красного известняка, чтобы сделать из него изображение богини Хатор. Старик очень обрадовался. Он знал, как любит богиню Хатор его жена Бакет.

Когда Памеджаи стал вырезать фигуру Хатор, Пааам спросил его:

– Откуда ты взялся, искусный человек? Мне трудно поверить, что ты прибыл из тех же мест, где я жил в молодости и где жили мои предки, люди Азии. Я знал там искусных ремесленников. Я помню, как хорошо выделывали кожи и украшали их тиснением удивительной красоты. Мне говорили слуги из дворца верховного сановника Икена, что под ногами его лежат кожаные подушки, сделанные в наших краях. Я знал ювелиров и каменотесов. Но мне ни разу не приходилось видеть человека, который бы резцом своим создавал богов. И как случилось, что, имея такие искусные руки, ты так беден, что все твое достояние спрятано в этом обрывке полотна? Если хочешь, скажи. А если не хочешь, молчи. Я тебя не принуждаю. И если тебе в тридцать лет понадобились знаки племени, чтобы изменить свое лицо, не говори мне, для чего ты это делаешь. Это твое дело.

Именно потому, что Пааам не настаивал и не пытался выведать от него истину, Памеджаи вдруг почувствовал, что ему необходимо обо всем рассказать Паааму.

В сумерках Пааам освобождался от своих забот, а заботы Пааама были немалые. Он должен был лечить больных грузчиков в порту: он заговаривал им зубы, когда они от боли завывали, как дикие звери, он приносил с собой для лечения желчь кобры, смешанную с медом, и давал тем, кто уверял, что в животе бушуют ядовитые змеи. Он лечил болезнь глаз луковым соком, от которого несчастные вначале как бы слепли, а потом говорили, что глаза прояснились. В сумерках, когда никто уже не приходил к Паааму за целебными травами, Памеджаи поведал ему свою печальную историю и рассказал обо всем, начиная с того дня, когда он вместе с другими юношами маленького селения был угнан с юга Нубии в столицу фараонов – священные Фивы.

Пааам редко прерывал Памеджаи. Он слушал очень внимательно. Казалось, что он знает и Пао, и Хори, и Пабесу. Только когда Памеджаи вспомнил о юной рабыне Несихонсу, Пааам не сдержался, схватил Памеджаи за руку и прошептал:

– Что же ты не сказал обо всем доброму писцу Хори? Почему не женился на маленькой рабыне Несихонсу? Ведь Хори ничего не стоило замолвить слово и сделать так, чтобы маленькая рабыня получила более легкую работу, тогда бы она не погибла…

Пааам умолк, потому что увидел слезы на глазах Памеджаи. Он понял, что не должен был этого говорить, но уже было поздно. К тому же говорил он, подумав не головой, а сердцем. Уж очень ему обидно было за Памеджаи. Он, Пааам, человек с Отрогов Земли, не был рабом. Он даже не знает, как случилось, что его отец с матерью оказались в Икене. А он, их единственный сын, унаследовал от отца те знания целебных трав, заклинания и колдовство, которыми с давних пор исцеляли грузчиков в Икене. Он был свободным человеком. Вот почему ему было горько за Памеджаи, печально за него, за то, что все хорошее уже прошло и не вернется. Паааму было жаль Памеджаи, когда он во всех подробностях узнал о пещерном храме. Ему еще никогда в жизни не приходилось слышать ничего подобного. Он с трудом представлял себе гигантские скульптуры богов у входа в святилище. Но Памеджаи обладал удивительным умением рассказывать о небывалом. И его рассказ увлек старого Пааама и как бы помог увидеть то, что было далеко от него.