Дэниел Силва - Убийство в Вене

• Название: Убийство в Вене
• Автор: Дэниел Силва
• Издательство: АСТ, АСТ Москва, Хранитель, Харвест
• Жанр: Триллер
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-17-039128-8, 978-5-9713-5439-0, 978-5-9762-2010-2, 978-985-16-2228-9

В венском офисе израильской разведки взорвалась бомба.

Одна из жертв взрыва – Эли Лавон, старый друг Габриэля Аллона.

Когда-то Аллон считался лучшим из лучших оперативников секретных служб.

Теперь он вышел в отставку, ведет тихую жизнь и не намерен возвращаться к прежней работе.

Однако если речь идет о покушении на жизнь друга – он готов действовать вновь.

Аллон начинает расследование – и вскоре понимает, что следы преступников ведут в трагическое прошлое его собственной семьи.

«Смерть в Вене» завершает цикл из трех романов, написанных о неоконченном деле холокоста. Кража нацистами произведений искусства и сотрудничество с ними швейцарских банков послужили фоном для «Убийцы по прозвищу Англичанин». Роль католической церкви в холокосте и молчание папы Пия XII вдохновили меня на написание «Исповедника».

---

Они вернулись в отель «Эдельвейс». Это было шале с покатой крышей в швейцарском стиле, находившееся на расстоянии двух улиц от озера на авенида Сан-Мартин. Габриель утром нанял в аэропорту машину – «тойоту» с четырехколесным приводом. Он попросил дежурного на стоянке вывести ее из гаража, а сам нырнул в вестибюль гостиницы, чтобы найти дорожную карту окружающей местности. Пуэрто-Блест находился именно там, где сказала женщина, – на противоположной стороне озера, у границы с Чили.

Они поехали вдоль озера. Чем дальше от Барилоче, тем хуже становилась дорога. Большую часть времени озеро скрывал густой лес. Но вот Габриель делал поворот или лес вдруг разрежался, и внизу ненадолго появлялось озеро, – вспыхивала синева и снова исчезала за стеной деревьев.

Габриель объехал южное окончание озера и ненадолго сбавил скорость, чтобы полюбоваться эскадроном гигантских кондоров, круживших над появившимся пиком Серро-Лопес. Затем он поехал по одноколейной грунтовой дороге, пересекавшей равнину, поросшую колючим кустарником и группами деревьев arrayan.[23] На горных лугах стада выносливых патагонских овец щипали летнюю траву. Вдали, в направлении чилийской границы, над пиками Анд поблескивали молнии.

К тому времени, когда они приехали в Пуэрто-Блест, солнце село и в городке царили полумрак и тишина. Габриель зашел в кафе спросить, куда ехать. Бармен, низенький мужчина с красным лицом, вышел на улицу и взмахами рук и пальцев указал дорогу.

* * *

А в кафе, за столиком у двери, сидел Часовщик, пил из бутылки пиво и наблюдал за говорившими на улице. Стройного мужчину с коротко остриженными черными волосами и седыми висками он узнал. Это был израильтянин. А в «тойоте» на пассажирском сиденье сидела женщина с длинными черными волосами. Возможно ли, чтобы это была она, – та, что всадила в Риме пулю ему в плечо? Не важно. Даже если это не та женщина, все равно она скоро умрет.

Израильтянин сел за руль «тойоты» и помчался дальше. А бармен вернулся за стойку.

Часовщик по-немецки спросил:

– Куда эти двое поехали?

Бармен ответил ему на том же языке.

Часовщик допил пиво и положил деньги на столик. Даже малейшее движение – такое, как достать несколько банкнот из кармана пиджака, – вызывало в плече пульсацию, обжигавшую огнем. Он вышел на улицу и постоял немного на прохладном вечернем воздухе, затем повернулся и медленно пошел к церкви.

Церковь Богородицы в Горах находилась в западном конце городка, – маленькая белая, в колониальном стиле оштукатуренная церковь с колокольней слева от портика. Перед церковью был каменный двор в тени пары больших платанов, окруженный железной решеткой. Габриель обогнул церковь. Позади нее по склону холма простиралось до густой сосновой рощи кладбище. Тысячи надгробий и памятников мелькали, словно нестройно отступающая армия, среди разросшейся травы. Габриель постоял, уперев в бедра руки, раздосадованный перспективой бродить по кладбищу в сгущающейся темноте в поисках надгробия с именем Отто Кребса.

Он вернулся ко входу в церковь. Кьяра ждала его в тени на дворе. Габриель потянул на себя тяжелую дубовую дверь церкви и обнаружил, что она не заперта. Кьяра вошла в церковь следом за ним. Прохладный воздух пахнул ему в лицо, как и запах, какого он не вдыхал с тех пор, как уехал из Венеции, – смесь свечного воска, фимиама, полировки для дерева и плесени, – неотъемлемый запах католической церкви. Насколько все здесь отличалось от церкви Сан-Джованни-Кризостомо в Каннареджо. Ни позолоченного алтаря, ни мраморных колонн или апексов или великолепных алтарных икон. Строгое деревянное распятие висело над ничем не украшенным алтарем да перед статуей Девы мягко мерцали поминальные свечи. В сгущающихся сумерках цветные стекла окон вдоль нефа утратили свои краски.

Габриель нерешительно пошел по главному проходу. В этот момент из ризницы появилась темная фигура и прошла через алтарь. Человек приостановился перед распятием, преклонил колена, затем повернулся лицом к Габриелю. Он был маленький и худенький, в черных брюках, черной рубашке с короткими рукавами и римским воротничком. Волосы его, седые на висках, были аккуратно подстрижены, лицо красивое, темное, с красноватыми пятнами на щеках. Его, казалось, не удивило присутствие двух незнакомцев в его церкви. Габриель медленно подошел к нему. Священник протянул ему руку и назвался отцом Рубеном Моралесом.

– Меня зовут Ренэ Дюран, – сказал Габриель. – Я из Монреаля.

Священник кивнул, словно привык встречаться с посетителями из-за границы.

– Чем могу быть вам полезен, мсье Дюран?

Габриель сказал то же, что говорил женщине в «Барилочер тагеблатт» раньше утром: что он приехал в Патагонию в поисках человека, который, по его предположению, является братом его матери, – человека по имени Отто Кребс. Габриель говорил, а священник, сложив руки, наблюдал за ним теплыми добрыми глазами. Насколько отличался этот пастор от монсеньора Донати, профессионального церковного бюрократа, или от епископа Дрекслера, неприветливого ректора «Анима». Габриелю неприятно было обманывать этого человека.

– Я хорошо знал Отто Кребса, – сказал отец Моралес. – И к сожалению, должен сказать, что он никак не мог быть тем, кого вы ищете. Видите ли, у герра Кребса не было ни братьев, ни сестер. У него вообще не было родных. К тому времени, когда у него появилась возможность содержать жену и детей, он был… – Голос священника замер. – Как бы это поделикатнее выразиться? Он уже не был выгодной парой. Годы взяли свое.

– А он когда-либо рассказывал вам о своей родне? – Габриель помолчал и добавил: – Или про войну?

Священник приподнял брови и мягко улыбнулся.

– Я был его исповедником и другом, мсье Дюран. За все эти годы, вплоть до его смерти, мы о многих вещах говорили. Герр Кребс, как и многие люди его времени, видел много смертей и разрушений. Он совершал также действия, которых стыдился, и нуждался в отпущении грехов.

– И вы дали ему отпущение?

– Я дал покой его душе, мсье Дюран. Я выслушал его исповеди, я наложил на него покаяние. В пределах католической веры я подготовил его душу к встрече с Христом. Но разве я, простой священник в сельском приходе, действительно обладаю властью отпустить такие грехи? Даже я в этом не уверен.

– Могу я спросить вас о некоторых вещах, встречавшихся в ваших беседах? – в порядке пробы спросил Габриель. Он понимал, что находится на зыбкой теологической почве, и получил ответ, какого и ожидал.

– Многие из моих бесед с герром Кребсом были скреплены печатью исповеди. Остальные скреплены печатью дружбы. Не пристало мне пересказывать эти беседы вам сейчас.

– Но он умер уже двадцать лет назад.

– Даже покойники имеют право на тайны.

Габриель услышал голос матери, произносивший начало своего свидетельства: «Я не стану рассказывать все, что видела. Не могу. Я обязана так поступить перед умершими…»

– Это могло бы помочь мне определить, был ли тот человек моим дядей.

Отец Моралес обезоруживающе улыбнулся.

– Я простой деревенский священник, мсье Дюран, но я не полный идиот. И я хорошо знаю свою паству. Вы думаете, вы – первый, кто пришел сюда, якобы разыскивая пропавшего родственника? Я абсолютно убежден, что Отто Кребс никак не мог быть вашим дядей. Я менее убежден, что вы в самом деле Ренэ Дюран из Монреаля. А теперь извините меня.

И он повернулся, чтобы уйти. Габриель дотронулся до его локтя.

– Вы могли бы по крайней мере показать мне его могилу?

Священник вздохнул и поднял глаза на окна в цветных стеклах. Они стали совсем черными.

– Темно, – сказал он. – Подождите минуту.

Он прошел в алтарь и исчез в ризнице. Через минуту он вышел оттуда в рыжей куртке, держа в руке большой электрический фонарь. Моралес вывел Габриеля из церкви через боковой портал и повел по гравиевой дорожке между церковью и домом приходского священника. Дорожка оканчивалась калиткой со щеколдой. Отец Моралес поднял щеколду, затем включил фонарь и повел Габриеля по кладбищу. Габриель шагал рядом со священником по узкой дорожке, заросшей травой. Кьяра шла на шаг сзади.

– Вы служили по нему похоронную мессу, отец Моралес?

– Да, конечно. Собственно, я вынужден был заниматься всем. Никто больше не мог.

Из-за могильной плиты выскочила кошка и остановилась на дорожке перед ними – в свете фонаря Моралеса глаза ее казались двумя желтыми прожекторами. Отец Моралес шикнул на нее, и кошка исчезла в высокой траве.

Они подходили к деревьям, росшим в конце кладбища. Священник свернул налево и повел их по высокой – до колен – траве. Здесь дорожка стала настолько узкой, что идти рядом было уже невозможно, поэтому они шли цепочкой, и Кьяра держалась за руку Габриеля, чтобы не упасть.