Леонид Асанов - Чесма

• Название: Чесма
• Автор: Леонид Асанов
• Издательство: Издательство «Малыш»
• Жанр: Детская проза
• Год: 1989

Имя Дмитрия Сергеевича Ильина (1738–1803) навечно вписано в историю русского флота. Он совершил беспримерный подвиг во время русско-турецкой войны 1768–1774 годов. В ночь на 26 июня 1770 года в разгар морского сражения в Чесменской бухте он, рискуя жизнью, подошёл на зажигательном судне-брандере к вражескому кораблю и поджёг его. Пожар перекинулся на другие суда, и к утру весь турецкий флот был уничтожен. Ильин за этот бой был награждён орденом и произведён в звание капитан-лейтенанта.

Эта книга написана от его имени.

---

Капитан «Евстафия» Круз отказался покинуть свой корабль в разгаре боя.

И тут пылавшая, как свечка, мачта турецкого флагмана переломилась пополам и рухнула на палубу «Евстафия», разбрасывая снопы искр. Судьба его решилась в одно мгновение: одна из головешек попала в пороховую камеру, раздался чудовищной силы взрыв, и русский корабль разнесло в щепки. Дождь обломков взлетел под облака, а потом осыпался на поверхность, калеча и топя тех, кто мог ещё спастись.

Со всех русских кораблей были спущены шлюпки, чтобы подобрать терпящих бедствие сотоварищей. Спасённых было немного. Около пятисот русских моряков нашли себе могилу в тех далёких водах. Среди уцелевших были Спиридов, бригадир Ганнибал. Матросы вытащили из воды потерявшего сознание капитана «Евстафия». Были спасены флаг «Евстафия» и почётный трофей — флаг «Реал-Мустафы».

Турецкий флагман пылал, как факел. Через четверть часа и он, в свой черёд, взорвался с ужасным грохотом.

Страшное зрелище это, казалось, способно было выбить дух и из русских, и из турок. Но не тут-то было! Бой теперь кипел по всей линии. «Три иерарха», «Не тронь меня», «Европа», «Саратов» и другие наши корабли громили турок прямой наводкой.

То там, то здесь на палубах турецких кораблей вспыхивало пламя. И турки не выдержали. Беспорядочно стали они отступать в сторону Чесменской бухты, ища там укрытия от разящих ударов русских пушек.

Так закончился бой, продолжавшийся около двух часов.

На нашей эскадре царило оживление, — будто и не было смертельного сражения, будто и не потеряли мы боевых товарищей. Деловито плотники латали пробитые борта, боцманы доставали паруса взамен изорванных в клочья, мирно дымили камбузы — корабельные кухни. Меж высоченных громад линейных кораблей скользили по притихшей воде пролива баркасы и катера, перевозившие лекарей к раненым, посыльных офицеров с донесениями, священников для отпевания погибших.

На «Трёх иерархах» держали совет командиры. Решено было: не дать противнику роздыху, запереть его в Чесменской бухте и бить до последнего изо всех орудий. И также решено было пустить на него брандеры.

Про брандеры что сказать тебе, друг мой? Это небольшие суда, загруженные порохом и прочим легко воспламеняющимся грузом. Надо такое судёнышко подвести к вражескому кораблю, скрепить с ним намертво крючьями и канатами, запалить, а там — помоги бог вернуться восвояси в шлюпке! Казалось бы — простое это дело. Но беда в том, что тихоходные эти судёнышки (а быстроходный корабль никто на распыл не пустит) оказываются лёгкой мишенью для артиллерии врага, и потому слишком опасно это дело для моряков, чтобы шли они, не дрогнув сердцем, на огненную погибель.

Бригадир Ганнибал получил приказ снарядить четыре брандера, и по кораблям эскадры бросили клич — собирали добровольцев. Таких набралось немало. Был среди них и я.

День 25 июня прошёл в подготовке к решительному сражению. Ещё до его начала наше бомбардирское судно «Гром» отправилось ко входу в бухту, получив приказ стрелять издали по вражескому флоту.

«Гром» был широкий, неуклюжий корабль, наскоро перестроенный из «купца» — торгового судна. Из-за малой осадки его вдосталь покачало в штормах. Корабль был, как говорят мореходы, «туповат на паруса», то есть не скор на ходу, и в дальнем плавании мы частенько оставались позади всей эскадры.

За весь поход до Наварина нам не пришлось показать себя в жарком деле, и моряки «Грома» рвались в бой.

Гордо, как на учениях, мы шли близ высоких, обрывистых берегов. Турецкий флот расположился в бухте широким полумесяцем: лёгкие суда, гребные галеры — ближе к берегу, а впереди — линейные корабли. Они стояли в тесноте, как кому пришлось: некоторые суда носом к берегу, другие кормой. Турки не ожидали, что вскоре после жестокого боя мы найдём в себе достаточно духа, чтобы снова напасть на них.

Но на берегу дозорные не дремали, прогремел выстрел сигнальной пушки, над водной гладью к нам донеслись слова команд на чужом языке, забили барабаны, хрипло протрубили военные трубы.

Мы бросили якоря на расстоянии прицельного выстрела.

Лёгким северным ветерком корабль наш развернуло бортом к неприятелю. Грянул залп, за ним другой. Команда действовала дружно и весело. Все знали — главное ещё впереди. Наше дело — не сплоховать на зачине.

Вечерний ветерок уносил клубы порохового дыма, на волнах колыхались обгорелые обломки, напоминавшие о вчерашнем бое.

Солнце опустилось в море. И сразу же, как бывает в этих широтах, наступила тьма. Но вот над высокими берегами Чесменской бухты возникло бледное сияние, и поднялась полная луна. Она осветила и бухту, и силуэты гор, и замершие посреди водной глади корабли.

До полуночи оставался час, когда на мачте «Ростислава» по приказу адмирала Спиридова подняли фонарь — сигнал к атаке.

Три корабля: «Европа», «Надежда благополучия», «Не тронь меня» — снялись с якорей и двинулись ко входу в бухту, где продолжал своё ратное дело наш «Гром».

Первым подошёл линейный корабль «Европа». Он бросил якорь в опасной близости от линии врага. Видно, оплошка, которую капитан Клокачёв допустил вчера на глазах всего флота, не давала ему покоя. Турки тут же перенесли огонь своих орудий на наш линейный корабль. Но на «Европе» не дрогнули.

В ночи ослепительно сияло рыжее пороховое пламя — это била без роздыху по врагу русская артиллерия. Известно стало по флоту, что за первые только полчаса боя артиллеристы «Европы» дали более ста выстрелов по врагу! Что сказать мне о боевом духе, о мужестве матросов наших и пушкарей? Нет таких слов у меня!..

И вот — зажигательное ядро, пущенное с «Европы», запалило парус на турецком линейном корабле. Пламя вспыхнуло прямо в небе, над головами матросов. Огонь обозначил нити пылающих снастей, паруса горели с треском, лоскутьями сыпались вниз.

Турецкий корабль прекратил стрельбу, вся его команда боролась с огнём. К этому моменту на линию огня вышел «Ростислав». За его массивным корпусом в угольно-чёрной тени прятались, ожидая приказа, брандеры.

В ночное небо взлетели две ракеты. По этому сигналу вперёд двинулся брандер под командой капитан-лейтенанта Дугдаля, и тут же две турецкие галеры, остроносые, прогонистые, как щуки, рванулись ему наперерез. По приказу капитан-лейтенанта Дугдаля матросы бросились за борт, сам командир выстрелом из пистолета поджёг фитиль пороховой бочки. Он не рассчитал: раздался взрыв, и столб пламени вырвался из чрева брандера.

Охваченный огнём, капитан-лейтенант Дугдаль бросился в воду, и матросы подняли его в шлюпку.

Конечно, турки не упустили бы случая перетопить наших моряков, как котят, да только пушечки русские дальнобойные их до того не допустили! Как грянули мы по галерам супостатов прямой наводкой — их и след простыл!

Брандер Дугдаля бесполезно пылал, освещая бухту. Стараясь держаться подальше от него, чтоб не быть обнаруженным, вперёд двинулся второй брандер, под командой лейтенанта Томаса Мекензи. Я видел, как он прошёл мимо нашего борта. Отважный шотландец стоял на корме неподвижно, будто на адмиральском катере отправлялся принимать парад. Белый морской мундир застёгнут на все пуговицы, треугольная шляпа надвинута на лоб.

Да, на него можно было полюбоваться!

Брандер прибавил парусов и, оставляя пенный след, двинулся вдоль строя турецких кораблей под огнём орудий, мушкетов, длинноствольных корабельных ружей. Мекензи бесстрашно приблизился к врагу, но в пылу сражения не обдумал хладнокровно всей сути своей задачи. Ветер к тому времени изменил направление, и Мекензи повёл брандер по ветру, вправо, вдоль фронта турецких кораблей. Он не принял в расчёт, что в центре линии уже пылают два турецких корабля, подожжённые нашей артиллерией. Головешки с них летели во все стороны, и тот корабль, на который направил брандер лейтенант Мекензи, уже секли огненные стрелы, так что его зажигательное судно лишь поддало жару в разгоравшийся костёр.

То же самое, немного попозже, произошло и с брандером мичмана князя Гагарина.

Теперь был мой черёд.

В последний раз прокричав молодцам-пушкарям «Пли!», я передал «Гром» под команду бригадиру Ганнибалу и по верёвочному трапу спустился в шлюпку. Отсюда, с поверхности воды, ночной бой казался страшной волшебной сказкой. Над нашими головами гремели выстрелы, чёрный дым порою застилал диск луны, высоко в небе пролетали со свистом ядра и пылающие головешки, отблески пламени, как огненные змеи, бежали издалека навстречу нам по ночной воде. Казалось, над нами затеяли сражение огромные летучие драконы, дыша смертоносным пламенем… Матросы дружно ударили в вёсла. От каждого гребка вода вспыхивала голубоватыми искрами — то было ночное свечение моря, обычное для этих мест. Чёрный силуэт брандера под косыми парусами стремительно вырастал на наших глазах. Команда добровольцев уже стояла на палубе. Я поднялся на судно, подал сигнал, и мы двинулись вперёд.