Ирина Крупеникова - Предел бесконечности (сборник)

• Название: Предел бесконечности (сборник)
• Автор: Ирина Крупеникова
• Издательство: Издательство: ЧуДо
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2001

Новый роман молодого фантаста обращает читателя к самой сокровенной тайне: откуда на земле произошла жизнь и возможны ли альтернативные ее формы. Найден способ создавать индивидов — взрослых человеческих особей с заранее определенными уникальными способностями, физически безупречных и неуязвимых. Но в современной цивилизованной стране они невольно становятся орудием темных структур и алчных дельцов. И только животворная доброта и сила матери-земли нашей способна превратить индивида в человека с прекрасной душой, бескорыстно отдающего людям свое сердце и свои необыкновенные таланты.

В книгу входят также четыре фантастических рассказа, дополняющие и развивающие основные темы романа.

---

— Не слушай его, — сорвался Борис и потащил кресло обратно в гостиную.

— Нет! — Павел схватился руками за перила. — Разве ты не слышишь, он мстит. За ничтожную обиду — вселенской местью!

— Это всего лишь музыка! Он закончит играть, и все. Ничего не произойдет!

— «Всего лишь музыка»? — передразнил мальчик. — Это МУЗЫКА! И Музыкант — гений. Его звуки вырастают в реальную боль, его проклятья губят, его зло раскрывает крылья над всеми людьми. И это реальность! Реальность!

— Паш, успокойся, — попросил Борис как мог мягко, хотя сам чувствовал, что того и гляди сорвется на крик. — Пусть Музыкант — гений. Мы достаточно «насладились» его мелодиями, а теперь пора вернуться в комнату. Ты играешь Баха куда более приветливо, чем этот тип. Давай-ка, поиграй мне, и мы оба успокоимся.

— Ты не понимаешь, — тяжело вздохнул Павел. — Не хочешь понять и поверить. Прости, что я кричал. Закроем окна. Я не хочу слушать ЭТО.

И они ретировались в гостиную. Борис поймал себя на том, что их действия слишком уж похожи на отступление перед армией врага. Сдались без боя. Юноша вынес себе этот вердикт и вдруг осознал, что точнее уже не скажешь.

Звуки ужасной музыки стучались в закрытое окно, но не могли прорваться в комнату, где воцарилось кажущееся спокойствие. Текли минуты. Братья молча ждали апофеоза. И апофеоз наступил: надрывный вой сирены кареты скорой помощи обрушился на двор. Борис приблизился к окну.

— Управдомша, да? — не оглядываясь, спросил Павел.

— Похоже… — он ждал, чем закончится рейд врачей в недра подъезда. — Да, она. Сама идет, это уже хорошо. Вроде, с рукой что-то.

Стайка соседок обступила пострадавшую, закрыв Борису поле обозрения.

— А где Музыкант? — поинтересовался мальчик.

— Исчез, — брат присел напротив кресла-каталки. — Знаешь, Пашка, думаю, ты был прав от начала до конца. Этот тип материализует музыку.

— Управляет обстоятельствами посредством музыки, — поправил Павел. — Невероятно…

— Зато очевидно, — сжал зубы Борис. — И все-таки бухгалтер знает этого Музыканта! Он так необычно на меня взглянул, когда я заикнулся про скрипку! Эх, найти бы повод к нему заявиться и познакомиться с его гостем!

— Если бы гость существовал, бухгалтер бы не отпирался от скрипача на своем балконе, — заметил брат. — Тем более такого заметного: в махровом халате и со скрипкой.

— В черном халате, — поправил Борис. — И почему все музыканты ходят в черном?

Вопрос прозвучал риторически, но Павел на него откликнулся:

— Черный цвет притягивает дух, который помогает музыке парить над залом и проникать в души людей чистой и безупречной. Но если у музыканта черно не одеяние, а душа…

Воскресное утро началось прекрасно. Мама, отдохнувшая и посвежевшая после хорошего сна, колдовала на кухне, пообещав сыновьям нечто «божественно вкусное». Май в этом году превзошел самого себя. Земля благоухала, и только самый черствый человек мог сидеть в такой день дома за закрытыми окнами. Легкие занавески трепетали на ветру, будто праздничные флаги, развешанные по всему дому в честь пробудившейся природы. Даже воробьи, завсегдатаи подоконников и карнизов, не боялись колыхающихся белых призраков человеческого жилища.

Павел застыл перед распахнутым балконом со скрипкой на коленях. Ни одна нота не прозвучала пока в это прелестное утро, что слегка удивило маму. Обычно мальчик играл с самого рассвета. Женщина время от времени проходила мимо гостиной и видела сына, сидевшего в своем инвалидном кресле спиной к дверям. Если бы она приблизилась к нему и заглянула в лицо, она бы испугалась. Павел походил на бойца перед судьбоносной атакой: суровый, непоколебимый, спокойный. Казалось, вся его душа затаилась в серых, обычно наивных, глазах, готовая рвануться в бой чуть только скрипка взметнется к плечу и взлетит над струнами смычок.

Борис слонялся по комнате позади брата. Он понимал, что так угнетало мальчика весь вчерашний вечер и с какими мыслями Павел проснулся нынче утром. Накануне оба позорно бежали от преступного разгула чужой скрипки, расписавшись в собственном бессилии. Вот что заставляло стонать сердце юного скрипача.

Остановившись возле фортепьяно, Борис рискнул обратиться к брату.

— Паш… Пашка. Ты что задумался?

— А?… Подожди. Чувствуешь? Оно в воздухе… Как будто, гроза собирается.

— Да ты что? Небо чистое, как…

— Нет. Гроза в звуках. Он концентрируется… Борька, следи за балконом! Выкати меня туда, выкати!

Борис схватил ручки коляски и толкнул ее к порогу.

— Музыкант!

Возглас брата отдернул взгляд Бориса от пола. Ему показалось, что на противоположном балконе из черной тени, отброшенной козырьком крыши, вылепилась фигура. Человек в черном халате.

— Он возник из ниоткуда. Борька, я так и знал! Это фантом! Дух, призрак!

Не будь Борис убежденным реалистом, он бы поверил мальчику. Но разум тут же предоставил переполошившимся чувствам логичное объяснение: резко поднятые глаза, свет и тень — все это послужило причиной видения. На самом деле человек просто-напросто вышел из сумрачной комнаты на освещенную площадку.

— Паш, уймись. Всего лишь сосед-бухгалтер и…

И тут «бухгалтер» медленно поднял скрипку, которой мгновение назад не было в его руках. Плавно вознесся смычок. И полилась музыка.

Баховская соната ля-минор. Но не вздохи влюбленных, чьи сердца трепетали в предвкушении встречи, не страдания скитальца вдали от родной земли пела странная скрипка. Соната превратилась в мученические стенания приговоренного к смерти, в которых слышалась и горечь, и сарказм, и жалость к себе, и ненависть к тем, кто оставался жить.

Оглушенный лавиной разноликих чувств, Борис не заметил, как Павел прильнул щекой к теплому дереву своего инструмента. Струны притаились в ожидании… Призывный перелив пролетел над двором и ринулся наперерез рыдающей сонате. Борис вздрогнул, когда слух его обволокла пауза — детище изумления. Она длилась всего миг, а затем исчезла в жизнерадостном престо, хлынувшем из-под пальцев Павла. Обретшие свободу ноты без устали мчались друг за другом, и не было им конца. Они кружились над домом вместе с пыльцой цветущих яблонь, раззадоривали ленивые ароматы едва распустившейся сирени и играли в пятнашки с ветром среди развешанного хозяйками белья. То звучало чудо самой весны.

Черный Музыкант, замолчавший под напором жизненной силы, вновь обрел голос. Тяжелые аккорды потекли над асфальтовыми дорожками городского двора. Фатальное одиночество и безысходность утверждало давящее адажио. Человек ничтожен, он песчинка в гигантском мире — угрюмо гудела скрипка. Извивающимися полутонами мелодия ползла вверх по октаве, и завывание воображаемого океана наполнило пространство. Жизнь швыряет человека в бушующие волны, — продолжал черный Музыкант, — бьет о глухие стены, слепленные из тысяч бездушных песчинок. И ни одна из них не двинется, чтобы позволить потерявшемуся в вихре судьбы отыскать свое место в холодной череде скал.

Подхватив образ моря и скалистого берега, смычок Павла широким взмахом вальса разогнал свинцовые тучи и открыл солнце. Повинуясь вдохновению Штрауса, песчинки, поднятые в воздух, кружили и стелились над берегом, норовя вовлечь в хоровод одинокую соплеменницу. Стань одной из нас, — взывали они, — иди в наш танец. Ты часть нас, а мы часть тебя! Иди же, освободи себя от одиночества!

Павлу показалось, что Музыкант в какой-то миг заколебался. Стремясь вырвать человека из паутины безысходности, юноша и его скрипка на крыльях Штраусовского «Очарования жизни» ринулись дальше по туннелям сознания, навстречу черному скрипачу. И… врезались в ехидный танцевальный напев.

Стань одной из нас, — передразнило ухмыляющееся стаккато, — и, как все, из «я» превратишься в «мы», такое же вульгарное, как уличный плакат! «Мы» — это масса, где тебя уже нет.

Простенькая слащавая мелодия сорвалась, и на Павла обрушилась торжественная сюита, в которой с трудом угадывалось творение Генделя. В темпе аллегро торжественная армада звуков перенесла мальчика внутрь гигантской темной башни, чьи стены надежно отгородили от мира все богатства человеческой души. Здесь на пыльных полках хранились некогда блестящие мысли, увядали во тьме немногочисленные чувства, гордо любовались собой невостребованные таланты, и уродливым трупом лежала в углу погибшая давным-давно любовь.

Пронзительно запела, взывая к вниманию, струна. Смотри, смотри, смотри!.. Сумасшедшая мазурка запрыгала по стенам и, распахнув несуществующую до сих пор дверь, ринулась в хаос внешнего мира. Сию же секунду внешний мир ворвался в запечатанную башню. Во мгновение ока с полок были украдены самые красивые мысли, отчаянно метались в поисках укромного уголка чувства; непонятые оскверненные таланты ползали в грязи возле порога, а труп любви был растоптан в прах грубыми ступнями.