Анатолий Ромов - Случай на границе

• Название: Случай на границе
• Автор: Анатолий Ромов
• Издательство: Изд-во «Знание»
• Жанр: О войне
• Год: 1964

Из предисловия:

…В документальной повести Анатолия Ромова «Случай на границе» рассказывается о повседневной жизни и о делах моряков-пограничников, о делах совсем обычных, будничных. Но в том-то и дело, что на морской границе, как верно подмечает лейтенант Мартынов, от лица которого ведется рассказ, нет, не может быть «обычных» дел. Каждая деталь, каждое событие, каким бы ни казалось оно на первый взгляд ординарным и маловажным, может иметь в службе на границе огромное значение, подчас решающее.

Написанная живо, увлекательно, с проникновением в жизнь и характеры моряков, в суть морской службы, небольшая повесть Анатолия Ромова обладает ещё одной несомненной ценностью — автор в ней ничего не придумал и не сочинил, это рассказ о настоящих, живых людях, о делах, случившихся совсем недавно…

---

Он перевел взгляд дальше, туда, где кончался спускавшийся с высокого борта трап. Вот оно…

У трапа, ослабив одну ногу в колене, стоял паренек. Андрис, стараясь скрыть внезапно поднявшуюся в груди злобу, внимательно оглядел его — оглядел с ног до головы, не упуская ни одной мелочи. Зеленая хлопчатобумажная гимнастерка, туго перепоясанная ремнем. Такие же зеленые брюки заправлены в припыленные портовой пылью сапоги. Автомат через плечо. И фуражка. Ненавистная, аккуратно сидящая на круглой стриженной голове зеленая фуражка.

Вот оно. Вот то, что мешает ему сделать несколько шагов. Взбежать по трапу и… Андрис с ненавистью вгляделся в курносый юношеский нос, нахмуренные брови, круглый подбородок с чуть заметным пушком. Мальчишка. Он даст ему сотню, две… Даст пять, в конце концов.

Пограничник медленно переменил ногу, посмотрел на Андриса. Будто почувствовав что-то, легко поправил рукой ремень автомата.

Нет. Андрис вздохнул и полез за сигаретами. Нет, здесь не пройдет. Пустой номер. Он знал их, этих мальчишек в зеленых гимнастерках, в фуражках, всегда аккуратно натянутых на круглые головы. Если б только можно было дать им деньги. Если б только…

Но деньги на них не действуют. Он знал это, но не понимал. Он не понимал, он не мог этого понять, черт возьми.

Андрис медленно пошел по пирсу. Всё-таки они с ним. Вот они, приятно оттягивают внутренний карман куртки. Нет, говорить можно все что угодно, но деньги есть деньги.

* * *

— Разрешите прикурить?

— Пожалуйста.

Старик остановился и, стряхнув в сторону пепел, поднес к губам Андриса туго скрученную длинную самокрутку.

— В порту работаем?

— В нем. Куда ж от порта.

— Ага, — сказал Андрис. Он приходил сюда уже третий день и старика заприметил давно. Он продумал всё, рассчитал все варианты. Кажется, дело на мази. Старика знают в порту. Его в лодке могут выпустить далеко, туда, где выходят на рекомендованный фарватер, прощаясь с портом, иностранные суда. Он ляжет на дно. Шаланда у старика глубокая, вся корма закрыта досками. Там-то он и устроится, устроится так, что ни один черт его не заметит.

Именно старик. Именно этот, которого знает в порту каждая собака. А главное, он не выдаст. Попробуй выдать, если положил в карман пять хрустящих бумажек.

— Слушай, отец, — сказал Андрис. — Подзаработать хочешь?

— А? — сказал старик. — Это можно. А что делать? Столярное, может, что?

— Да нет, — Андрис махнул рукой. Взял старика за плечи, отвел в сторону. — Я с тобой не о пустяках. Тебе деньги нужны?

— А что? — старик сдвинул старую морскую фуражку, почесал затылок. — Если за дело, не откажусь…

— За дело, — сказал Андрис. — Без дела, отец, пять кусков не дают…

— Ого, — старик придвинулся. — Так что за дело-то?

— На рейд меня вывезешь? — выждав секунду, сказал Андрис.

— На рейд? — старик ещё не понял, в чём дело.

— Да, — сказал он. — На рейд. Да что ты, отец, смотришь? Фарватер знаешь где?

— Подожди, — сказал старик. — А ну, подожди!

— Да нет, без обмана, — сказал Андрис. И, видя, как долго смотрит на него старик, медленно полез за пазуху. Взял несколько бумажек на ощупь. Вынул.

— Видишь?

— Постой, — сказал старик. — Постой, постой.

И вдруг лицо его сморщилось, задрожало.

— Ах ты, гад, — задыхаясь, сказал он, в упор глядя на Андриса. — Ах ты гад ползучий…

И вдруг, рванувшись в сторону, кинулся вдоль забора, закричал:

— Товарищи-и-и… Това…

Но второй раз крикнуть ему не удалось. Андрис схватил его за горло, повернул к забору.

— Гад… Гад… — почти беззвучно засипел старик. Андрис ударил. Старик, глухо стукнувшись затылком о забор, медленно сполз на землю.

Андрис огляделся. Здесь, у длинного забора с тыльной стороны портовых складов, было пустынно.

Он побежал. Сначала вдоль забора, не оглядываясь. Потом, выбежав к воротам складов, пошел, стараясь не глядеть по сторонам, на неторопливо идущих мимо людей — грузчиков, складских рабочих, матросов. Да, кажется, в этом порту для него все кончено…

И уже стоя в трамвае, он сообразил, что шансов теперь у него осталось совсем немного. Один-два. Не больше.

* * *

Этим утром в казарме между двумя рядовыми пограничного подразделения, охраняющего порт, произошел следующий разговор:

— Колька…

— Мм-м-м…

— Да вставай, хватит… — сказано это было решительно, но всё же шепотом, чтобы не разбудить соседей.

— А? — Колька, круглоголовый и заспанный, с отпечатавшейся на щеке пуговицей от подушки, испуганно приподнялся.

— Тьфу, — сказал он. — Что тебе?

— На-ка, — и Юрий Копыляк, товарищ и земляк солдата второго года службы Николая Червоненкова, протянул другу синий конверт с треугольным солдатским штампом.

— Это зачем? — повертев конверт и еще плохо соображая спросонок, спросил Николай.

— Передашь, — сказал Копыляк. — Понял, кому?

— Нет. — Николай вернул конверт и, откинув одеяло, сел на койке.

Чтобы вникнуть в тайный смысл происходящего разговора, надо было знать о событиях, произошедших несколько недель назад и связанных непосредственно с рядовым Червоненковым. А произошло то, что Червоненкову удалось лично вскрыть, задержать и тем самым обезвредить крупного резидента иностранной разведки, который, как выяснилось потом, был одним из китов шпионского мира и славился тем, что «работал» без провалов.

Произошло это при следующих любопытных обстоятельствах.

Утром, в девять ноль-ноль, как и было предусмотрено расписанием, рядовой Червоненков сменил своего товарища, несущего дежурство у трапа одного из иностранных судов, носящего сложное, состоящее из трех слов название. А часом позже к солдату подошел человек в форме железнодорожника. Оглядевшись, он предложил ему сделку. Она заключалась в следующем. Рядовой Червоненков получает из рук в руки полторы тысячи рублей в новом исчислении. В обмен на это ему… не нужно ничего делать. Только отвернуться от трапа на одну минуту. И всё. Собственно, это даже нельзя было назвать делом.

Рядовой Червоненков подумал и согласился. Он положил в карман полторы тысячи и отвернулся. Когда он повернулся снова, причал был пуст. Рядовой Червоненков сменился с дежурства и пошел в казарму.

А вскоре у трапа парохода, носящего сложное, составленное из трех слов название, остановилась машина. А ещё чуть позже с трапа сошел человек в форме железнодорожника. У него было очень озабоченное лицо. Ему ведь предстояло теперь объяснить немало интересного тем, кто ждал его внизу, в машине. Начиная с того, где он научился так выгодно обделывать дела, и кончая тем, откуда у него железнодорожная форма.

Для рядового же Червоненкова вся эта история кончилась тем, что он был, во-первых, представлен к награде, а во-вторых, получил право на внеочередной отпуск домой сроком на десять суток. Не считая дороги. Поэтому-то его друг и земляк Юрий Копыляк и разбудил товарища так рано.

Николай медленно натягивал сапоги, а Юрий растерянно рассматривал возвращенное письмо.

— Ты что ж это? — наконец сказал он. — Письмо передать жалко?

— Чудак ты, — сказал Николай. — Что мне, письмо жалко передать? Только я не еду.

— Не едешь? Да ну?

— Вот тебе и «да ну». Ночью приказ пришел — усилить наблюдение. Понял?

— А-а… — растерянно протянул Копыляк. — Ну, если ночью…

Вздохнув, он повертел письмо и спрятал его в карман.

* * *

— Единственное, что утешает меня, — сказал Сторожев прочитав Волкову донесение о случае со стариком и бережно спрягав бумажку, в карман, — так это то, что теперь я знаю точно — он пока ещё здесь. Не ушел…

Сторожев и Волков, в дождевиках я фуражках со спущенными ремешками стояли на молу, там, где базировались пограничные корабли. Было ветрено, в заливе белели барашки.

— Да, — сказал Волков. — Это-то так…

Волков был скептиком. Он не любил предположений. Синица в руках лучше журавля в небе — вот истина, которой он твердо придерживался.

— А знаете, — сказал вдруг он. — Мне кажется, что там его уже нет.

— Где — там?

— В порту. И ещё готов ставить что угодно, но он… вернулся сюда. Здесь он знает каждый камень, каждый выступ берега.

Сторожев долго молчал. Потом посмотрел на Волкова и улыбнулся.

— Что же вы поставите? — сказал он.

— Предлагайте, — помолчав, ответил Волков. Сторожев снова замолчал.

— Нет, — наконец сказал он. — Не буду.

Сторожев знал, что Волков никогда зря не спорит.

Под водой

— Посмотрите, какой закат!

Две женщины на пустынном морском берегу остановились.

— Да, — задумчиво сказала Нина Васильевна. — Сколько ни хожу я здесь, и каждый раз не устаю любоваться. Красиво до удивления…