Ольга Качулкова - Робинзон в русском лесу

• Название: Робинзон в русском лесу
• Автор: Ольга Качулкова
• Издательство: «Уральский следопыт» №№ 10-12, 1992
• Жанр: Детские приключения

«Я научился читать пяти лет, и в семь сам прочитал изумительнейшую книжку «Робинзон в русском лесу», автора не помню, но лучшей детской книжки не было никогда написано». Так свидетельствовал один из лучших писателей русского зарубежья, наш земляк-уралец Михаил Осоргин в книге воспоминаний «Времена».

Об авторе «Робинзона» найти удалось совсем не много. Известно, что «О. Качулкова» — это псевдоним учительницы Ольги Нионовны Хмелевой. Но, похоже, что под этим псевдонимом она напечатала только «Робинзона в русском лесу» — наверно, первое свое литературное произведение. Впервые повесть увидела свет в пяти номерах журнала «Семья и школа» за 1873 год. В советское время не переиздавалась.

В дальнейшем же Ольга Нионовна подписывалась своей настоящей фамилией — Хмелева. В восьмидесятых годах прошлого века вышла повесть «Марфа-кружевница». Это самая известная ее книжка, которая выдержала пять изданий до революции и дважды выходила в наше время.

Из других произведений Хмелевой стоит назвать «Горемычные приключения одного безродного и беспаспортного», «Катькина дача, или Есть ли на свете лишний человек», научно-популярные очерки «Каменные пасынки каменной мачехи» (о Финляндии) и «Правда об Уссурийском крае и его обитателях».

Повесть «Робинзон в русском лесу» публикуется с сокращениями.

---

Вообще вся зима эта прошла для нас очень невесело. Все, что мы могли сделать для себя, было сделано, поэтому постоянно оживлявшие нас заботы и мысли были устранены. Прежде нас радовало каждое открытие, каждая выдумка — теперь ничего подобного не случалось. Прежде мы могли, хотя и не безопасно, ходить по лесу, и движение и свежий воздух благотворно действовали на наше здоровье и расположение духа; теперь у нас не было пороху, так что даже самые необходимые выходы из крепости стоили нам немалой опасности и страха. В каждую поездку за водой или за дровами нас могли растерзать голодные волки. Война Васи с ними посредством приманок у рва, впрочем, постоянно продолжалась, и смерть каждого волка он ставил себе в немалую заслугу.

Первое время, когда нас уже не так занимала работа, я очень усердно занялся обучением Васи. Я припоминал все, что знал, и рассказывал ему, но я был учитель очень мало сведущий, а он ученик очень способный, так что запас моих познаний скоро истощился, и скука все больше и больше охватывала нас.

Особенно сильно страдал от нее Вася. Он любил работу, ему она была необходима, а теперь приходилось сидеть сложа руки. Вследствие всего этого он стал очень грустен, угрюм, даже раздражителен.

— Нет, больше не стану жить в лесу! — сказал я однажды. — Как только придет весна, захвачу с собой провизии и пойду отыскивать людей.

— Да ведь мы уж это пробовали, — печально ответил Вася, — и ничего не вышло. Пожалуй, еще заблудимся опять и лишимся даже того, что теперь имеем.

— Боже мой! Так неужели же нам вечно оставаться здесь с волками! — сказал я почти со слезами.

Пришла, наконец, весна, и мы немного ожили. Веселее запели птицы, ярче и теплее засветило солнце. Опять можно было начать кое-какие работы.

Однажды утром я встал с каким-то чрезвычайно приятным и легким чувством на душе. Погода стояла ясная, теплая.

— Как мне сегодня весело, — сказал я Васе, — точно должно случиться что-нибудь очень радостное.

— Что с нами может случиться, — угрюмо ответил Вася, одеваясь. — Разве волк так ловко ухватит за горло, что умрешь сразу, не долго мучаясь, или удастся убежать от него — так этому радоваться еще нечего.

Я пошел в сени умываться и заметил, что воды осталось немного.

— Вася, — крикнул я, — сегодня придется ехать за водой, а то нельзя и щей сварить, да и Машку и остальное зверье напоить нечем.

— Ну вот и прекрасный случай, чтобы исполнилось ваше предчувствие, а мое предсказание.

Мы позавтракали жареным зайцем, запрягли Машку в сани, поставили на них четыре котелка и, вооружившись копьями, отправились к озеру.

Обыкновенно при этих поездках я трусил еще больше Васи, — беспрестанно вздрагивая, осматривался, прислушивался. Но сегодня мне было как-то особенно весело, и сам не знаю, откуда нашли на меня необычайная бодрость и смелость. Я шел возле Машки, совершенно не думая о волках.

Когда мы спустились к озеру, то оба вскрикнули от радости. Машка испугалась крика и отпрянула в сторону, но мы, не обращая на нее внимания, бросились бежать на противоположный берег. Мы привыкли к лыжам и носились на них с поразительной быстротой, но в этот раз мне казалось, что я двигаюсь слишком медленно, и я все ускорял и ускорял свой бег. Вася не отставал от меня, он кричал во все горло и размахивал руками.

Дело в том, что на противоположном берегу мы увидели несколько простых крестьян и двух мужчин в военных шинелях и высоких сапогах. Все они шли на лыжах, некоторые из крестьян кроме ружей держали какие-то инструменты и большие бумаги.

Они заметили нас по крику Васи и остановились, с удивлением глядя на нас. Да и было чему удивляться. Наши огромные косматые шапки и шубы состояли из двух шкур — одна мехом вниз, другая мехом вверх, брюки и сапоги были сшиты точно так же. Мы были скорее похожи на каких-то особенных зверей, чем на людей.

— А я и не знал, что у меня в лесу водится такая дичина, — сказал один из офицеров другому, громко рассмеявшись.

— Ты кто такой? — строго крикнул он на меня.

— Я сын Александра Васильевича, — ответил я, несколько обидевшись таким резким приемом.

— Так значит вы тот самый Сережа, который убежал из дому года три назад. Наделали же вы мне хлопот! Ваш батюшка просто с ума сходил от горя и не давал мне покоя. Я тогда поставил на ноги всех лесничих, и они работали усердно, потому что тому, кто вас отыщет, батюшка ваш назначил большую награду. Но лес этот так велик, что они ничего не могли сделать. Да и теперь нас свел только случай: этот господин, — он указал на другого офицера, — инженер и поехал на изыскания. Здесь поведут железную дорогу.

Пока он говорил, инженер взял у одного из крестьян большой свиток бумаги, развернул его и пристально рассматривал. Свиток оказался картой.

— Это озеро даже не обозначено здесь, — заметил он.

— Да еще бы, — ответил другой по-прежнему громко. — Ведь я говорил вам, что это лес огромный, глухой, первобытный, можно сказать. Спасибо, что и окраины-то нанесли довольно точно, как вы и сами видели. Все говорят, что лесным офицерам рай, а не жизнь, а вот попробовал бы кто по этакой глуши почти всю жизнь постранствовать!.. Ведь одних волков…

И он что-то много и долго кричал о своей службе, ее трудностях. Как ни рад я был, увидев людей, но крикливая многоречивость и какая-то грубость этого господина мне очень не нравились… Умное, скромное, молодое лицо инженера было гораздо симпатичнее.

— Скажите, пожалуйста, господа, — приветливо обратился он к нам, не дослушав лесничего, — как могли вы просуществовать в этом лесу целых три года? Когда я непременно хотел начать свои работы так рано, господин лесничий отговаривал меня, рассказывал мне вашу историю и говорил, что вы, вероятно, умерли, но лес так велик, что не могли найти даже ваших костей.

— Рассказывать слишком долго, — ответил я, — но если вам угодно и вы не побоитесь перебежать с нами озеро, потому что лед уже не очень прочен, то мы покажем вам, как мы устроились и жили. Не бойтесь, мы возьмем вас за руки и очень скоро проведем на тот берег. У нас вы можете обогреться и отдохнуть.

— Хорошо, я пойду с вами. А вы, господа, — обратился инженер к своим спутникам, — идите по берегу кругом.

Инженер осторожно и с некоторой недоверчивостью спустился на лед, но когда мы взяли его за руки и понеслись к другому берегу, он успокоился и даже разговаривал е вами на ходу.

— С вами было какое-то животное, — сказал я, — лошадь или лось.

— Да это наша лосица, Машка, — ответил Вася, — вот она! Она испугалась, когда мы закричали, и, верно, хотела бежать домой, да зацепила санями за дерево и не может тронуться е места.

Когда мы взошли на берег, Вася отцепил Машку, налил в котелки воды и повел домой, а я шел с инженером.

Его очень удивило наше укрепление, наши звери, наш дом, наше богатство шкурами. Мы охотно рассказывали ему историю каждой вещи. Он слушал нас очень внимательно и, наконец, сказал:

— Конечно, господа, не может быть сомнения, что убегать из дому с вашей стороны было мальчишеством. Родственники были очень огорчены. Но, попавши в лес, вы поступили очень благоразумно и много работали.

Через час пришел лесничий с крестьянами. Его также очень удивило наше жилище, и он стал грубо шутить, что отдаст меня под суд за порубку казенного леса. Впрочем, я простил ему его шутки за то, что он рассказал мне, что вся семья моя жива и здорова. Отец очень занят делами, мать сильно тосковала и даже заболела после моего побега, но теперь поправилась, потому что лечилась у лучших докторов в Петербурге. Анатолий окончил курс и скоро рассчитывает быть профессором. Старшая сестра после института занималась обучением младших, которые были теперь почти совсем большие барышни. О Васином отце он ничего не знал.

Вася между тем хлопотал, чтобы накормить всех наших гостей. С ними оказалось довольно много провизии, чаю, сахару и соли. Все это (даже самовар) возил один из крестьян на маленьких санях. Из наших запасов с их приправами Вася состряпал превосходный обед. И Боже мой, как вкусны показались нам соленые кушанья.

Все, не исключая и лесничего, остались очень довольны нашим угощением.

Пообедали мы сытно и весело, потом напились чаю и рано легли спать, условившись рано встать, поесть, уложиться и чуть свет отправляться домой.

— Только вот в чем дело, — сказал Федор Федорович, — забрать с собой все ваши меха у нас нет возможности. Ваша ручная лосиха с теленком и медвежонок тоже не малые редкости. Бросить здесь все на произвол судьбы было бы жаль. Да, наконец, может быть, ваш батюшка захочет посмотреть на ваше жилье. Я отметил озеро на карте и охотно проведу его сюда опять. Но лучше было бы оставить здесь сторожа до тех пор, пока батюшка ваш не решит, как со всем этим быть.