Мицос Александропулос - Ночи и рассветы

• Название: Ночи и рассветы
• Автор: Мицос Александропулос
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: О войне
• Год: 1978

Мицос Александропулос — известный греческий писатель-коммунист, участник движения Сопротивления. Живет в СССР с 1956 года.

Роман-дилогия состоит из двух книг — «Город» и «Горы», рассказывающих о двух периодах борьбы с фашизмом в годы второй мировой войны.

В первой части дилогии действие развертывается в столице Греции зимой 1941 года, когда герой романа Космас, спасаясь от преследования оккупационных войск, бежит из провинции в Афины. Там он находит хотя и опасный, но единственно верный путь, вступая в ряды национального Сопротивления.

Во второй части автор повествует о героике партизанской войны, о борьбе греческого народа против оккупантов.

Эта книга полна суровой правды, посвящена людям мужественным, смелым, прекрасным.

---

Была у него и еще одна неожиданная встреча. В одном из книжных магазинов на площади Конституции он наткнулся на Аполлона. Космас попытался было скрыться, но Аполлон крепко схватил его за руку. Впрочем, вид у него был самый дружелюбный.

Они вышли из магазина и зашагали вдоль площади.

— Завидую тебе, — сказал Аполлон.

— Почему?

— Да потому, что ты нашел свой путь и можешь приносить пользу. Я узнал о тебе от Джери. Они из кожи вон лезут, как бы тебя изловить.

— А ты с ними?

— Как видишь, нет. Я тебе завидую.

— Не могу я тебя понять. Если ты мне завидуешь, то можешь идти со мной.

— Нет, не могу. Не могу сотрудничать с коммунистами, хотя понимаю, что без них борьба невозможна.

— Ну и что же?

— Не знаю. Я так привык ненавидеть их, что теперь не могу себя перебороть.

— А ты старался?

— Нет, не старался. Мне не нравится, что делают они. Так же, впрочем, как и то, что делают их противники.

— А что же делают их противники? Аполлон засмеялся.

— Говорят, что последовательно защищают интересы своего класса. Вооружились, получили немецкие пропуска и ходят в патруль. Мне говорили, что Зойопулос чуть тебя не убил.

— Да, он в меня стрелял. Но ты, Аполлон, так ни к кому и не присоединишься? Коммунистов ты ненавидишь, предателей осуждаешь, а сам будешь сидеть сложа руки?

— Знаешь, что я последнее время думаю? Вот возьму пистолет, выйду на улицу, перестреляю, сколько смогу, немцев, пока меня не схватят. Другого выхода я не вижу.

Потом спросил:

— Скажи откровенно: ты испугался, когда увидел меня в магазине?

— Испугался.

— Думал, что я тебя выдам?

— Да.

Аполлон огорчился:

— Скажи, Космас, неужели я похож на предателя?

— Я не говорил этого. Но…

— Не надо, не продолжай, я понимаю. И скажу тебе одно: ты молодец. Ты на сто голов выше меня. И я проникнусь к тебе еще большим уважением, если ты, сражаясь с немцами, не забудешь и другого врага — коммунистов. А что касается меня… Знаешь, Космас, почему мне сегодня особенно тяжело?

Космас вопросительно посмотрел на него.

— Знаешь, почему, Космас? — грустно повторил Аполлон. — Мой отец на днях вступил в ЭАМ.

III

В ночь под крещение улицы рано опустели. Весь день моросил дождь, воздух был насыщен сыростью.

В кафе Георгиса погасли последние огни. Из кафе вышли двое, недолго постояли, потом, миновав Академию, свернули в переулок. До них донеслись звуки аккордеона. Тенор запел старинную кантату. Ее подхватил хор голосов.

— Это они! — сказал один из двух. — Сколько их там собралось?

— Целая капелла!

— Я думаю, через час мы закончим.

— Да, часа нам хватит. Улица короткая. За церковью будет работать другая группа.

— Кто в ней?

— Не знаю.

До церкви два квартала. За час нужно написать лозунги на стенах всех домов, текст лозунгов утром принес в кафе Телемах. Космас и Георгис выучили их наизусть. Кисти они спрятали под пальто и обернули их газетами. Краски были заранее доставлены на место. Два эпонита{[54]}, разведав здесь все ходы и выходы, с наступлением темноты притащили жестяные банки с красками и спрятали их в укромном уголке.

Сегодня Космасу впервые поручили писать лозунги.

— Главное, чтоб рука не дрожала, — поучал его Георгис. — Буквы должны быть как куколки. Красивые и аккуратные. Ну и, конечно, писать надо без ошибок, а то нехорошо получится, если нас назовут невеждами. Не торопись и не суетись. Окуни кисть в краску, быстро вынимай ее, поверти в воздухе, чтоб не облиться, а потом валяй по стене, да так, чтоб руки только мелькали.

Между тем хор окончил кантату, аккордеон заиграл новую мелодию, и тотчас же вступил баритон:

Друзья, мы любим Вакха,
Ведь все мы удальцы…

— Слышишь? — сказал Георгис. — Это Фотис, парикмахер. Поет — словно кудри вьет, дьявол!

Космас засмеялся. Фотис возглавлял одну из троек. И связь с ним держал Космас. В последнее время Фотис все порывался посвятить Космаса в какой-то важный вопрос, но долго не решался. Наконец, когда они остались в парикмахерской с глазу на глаз, Фотис открылся: он собирался жениться и хотел посоветоваться об этом с руководством.

— Не нравится мне эта затея с хором, — сказал Космас Георгису. — От нее больше вреда, чем пользы. Ведь так мы сами извещаем о себе немцев!

— Нет, ты неправ. На том конце улицы живет одна наша девушка. Молодежь сейчас у нее во дворе и оттуда следит за улицей. Ты прислушайся к тому, что они поют. Если кантаты, значит, все спокойно. Если заведут «Дунайские волны», надо бежать. Вот тогда бросай кисти, краски и мчись… Но в такую ночь вряд ли сюда кто явится. Видишь, тьма какая стоит! Когда будешь писать, дай сперва глазу пообвыкнуть, потом определи размеры букв и смотри, чтобы места хватило, чтобы буквы были ровные, одна к одной. И не делай их слишком строгими: к одной хвостик приделай, к другой завитушку. Каллиграфия, брат, великое дело!

Он говорил о лозунгах так, будто разглагольствовал в кафе за стойкой о секретах своего кулинарного искусства.

— И не забудь, Космас, про восклицательные знаки. Лозунг без восклицательного знака все равно что человек без головы. Сделай его покрупнее, чтобы он сам за себя говорил и останавливал прохожих. Внизу ставь подпись — ЭАМ. Каждую букву пиши отдельно, но точками не разделяй.

— А не нарисовать ли снизу серп с молотом? — поддразнил его Космас.

— Ты этим не шути. Знаешь, какого маху я дал однажды? Написал лозунг, красиво написал, картина да и только: «Патриот, кто бы ты ни был, вступай в ЭАМ!» — а внизу — и что только на меня нашло? — здоровенный серп и молот. Ну, и поплатился, конечно, заработал строгий выговор с предупреждением.

Они подошли к своим. От хора отделились две девушки. Одну из них Космас знал: она работала на фабрике, месяц назад немцы убили ее брата.

Вслед за девушками подошел аккордеонист. Он объявил о небольшом изменении в программе. Если появятся немцы или асфалия, он будет играть не «Дунайские волны», а коляду:

Христа крестят сегодня
На святой реке…

— Хорошо, — сразу согласился Георгис. — Что ж, восславим господа, восславим его во имя нашего дела.

Работница ушла вместе с Георгисом. Другая, маленькая толстушка, сказала Космасу:

— Пойдем, товарищ.

Они перешли на другую сторону улицы и остановились перед каменным забором. Стена была уже выбелена.

— Пока вас не было, — объяснила девушка, — я принесла извести и побелила. Еще не высохло. Что будем писать?

Космас измерил взглядом длину стены и выбрал подходящий по размеру лозунг. Он окунул кисть в банку, которую держала девушка, быстро вынул ее, несколько раз повернул в воздухе, чтобы не стекала краска, и сделал первый мазок. Но вместо твердой линии на стене появилась какая-то загогулина.

— Ты не спеши, — посоветовала девушка. — Первый раз пишешь?

— Первый.

— Не спеши. Полегче води кистью.

Космас попробовал писать медленнее. Но тогда краска лилась прямо на него. С великими мучениями он дописал первое слово: «Долой». На другой стороне ловко и споро работал Георгис. Пока Космас трудился над первым словом, он уже покончил с двумя лозунгами.

— Ну, так мы с тобой до утра провозимся, товарищ, — заявила Космасу его маленькая помощница. — Подержи.

Она сунула ему банку и отобрала кисть.

— Что нужно писать?

— «Долой принудительную гражданскую мобилизацию!»

— Что это еще за мобилизация?

— Немцы хотят мобилизовать греков на строительство оборонительных сооружений.

— Ишь чего захотели! Диктуй по порядку.

— «Принудительную…»

Она быстро написала: «ПР…»

— А как дальше пишется? «Е» или «И»? Надо, чтоб было грамотно.

— «И».

Рука ее двигалась быстро.

— Где ты работаешь? — спросил Космас. — Вместе с Георгией, на фабрике.

— А как тебя зовут?

— Панайота. Ты меня не знаешь, а я тебя знаю.

— Ты знаешь меня? Откуда?

— Знаю.

Они уже догоняли Георгиса. Аккордеон непрерывно играл кантаты. На последнем лозунге обе группы поравнялись. Панайоту сменил Космас, теперь он тоже действовал довольно быстро. Буквы получались такими же, как у Георгиев, — четкими и красивыми. Кое-где по его совету Космас пририсовывал к ним завитушки. Панайота была в восторге:

— Молодец! Это ты хорошо написал.

— Но ты так и не сказала, откуда меня знаешь.

— Я видела тебя на демонстрации.

— Когда?

— У памятника Колокотронису, помнишь? Я была с Янной.

— Ты знаешь Янну?!

Панайота не успела ответить, хор внезапно перешел на коляду. Космас прислушался.