Александр Кривицкий - Тень друга. Ветер на перекрестке

• Название: Тень друга. Ветер на перекрестке
• Автор: Александр Кривицкий
• Издательство: Советская Россия
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1984

За свою книгу «Тень друга. Ветер на перекрестке» автор удостоен звания лауреата Государственной премии РСФСР им. М. Горького. Он заглянул в русскую военную историю из дней Отечественной войны и современности. Повествование полно интересных находок и выводов, малоизвестных и забытых подробностей, касается лучших воинских традиций России. На этом фоне возникает картина дружбы двух людей, их диалоги, увлекательно комментирующие события минувшего и наших дней.

Во втором разделе книги представлены сюжетные памфлеты на международные темы. Автор — признанный мастер этого жанра. Его персонажи — банкиры, генералы, журналисты, советологи — изображены с художественной и социальной достоверностью их человеческого и политического облика. Раздел заканчивается двумя рассказами об итальянских патриотах. Историзм мышления писателя, его умение обозначить связь времен, найти точки взаимодействия прошлого с настоящим и острая стилистика связывают воедино обе части книги.

Постановлением Совета Министров РСФСР писателю КРИВИЦКОМУ Александру Юрьевичу за книгу «Тень друга. Ветер на перекрестке» присуждена Государственная премия РСФСР имени М. Горького за 1982 год.

---

Мы орали друг другу на ухо. Моцатто смотрел на нас с ужасом. И все-таки уже в самом конце разговора я выяснил: Нуто Ревелли стал командиром бригады в дивизии «Справедливость и Свобода». Ему было присвоено звание майора, а затем и полковника. Его имя занесено в партизанский список чести.

— Могу я вам задать еще один вопрос? — спросил я, глядя ему прямо в глаза.

Он понимающе улыбнулся — и не ошибся.

— Конечно, можете. Речь идет о моем лице? Я мчался к аванпостам по горному серпантину на мотоцикле, а на дороге стоял подбитый немецкий танк. Я врезался в него с размаху, и весь, как говорится, анфас — всмятку. Сами понимаете, за этим нет никакого подвига. Просто случай на дороге, превратности войны. Меня переправили во Францию — от нас рукой подать. Мне сделали семь пластических операций. Нос соорудили из кусочка ребровой кости. — Он взял мою руку, чтобы показать на ощупь место, откуда хирурги сделали заем. — Кажется, они не успели привести все в порядок. Я должен был вернуться в бригаду. Наступали решающие дни. 20 апреля сорок пятого года мы освободили Кунео. Город — наш. Последние выстрелы, и вслед за тем я внутренне притих, замер. Куда идти? Домой, куда же еще... Я подхожу к отчему крову и в окне вижу свою сестру. Она смотрит на меня и отводит взгляд — не узнает. Не понимаю, что со мной стало, — я повернул обратно. Долго ходил по улицам, встречал старых знакомых, они равнодушно про ходили мимо — не узнавали. Наконец кто-то окликнул меня сзади: «Нуто?!» Я вздрогнул, но уже понял: мой старый товарищ узнал меня по походке, по фигуре. Я обернулся и ошеломил его своим видом. После объятий он спросил: «Ты знаешь, что случилось с твоим отцом? Он ранен».

Ничего не ответив, я побежал домой. Отец лежал в постели. Во время боев в городе он искал меня на улицах, и его подстрелил гитлеровский автоматчик. Так опечалился самый радостный день моей жизни. Но не только рана отца была тому причиной. Что-то еще безотчетно переворачивало мою душу. Все пережитое с грохотом и воем, унижением и счастьем вдруг скопом вторглось в мое существо. Я закрыл ставни своей комнаты. И среди мрака белым днем плакал в одиночестве...

Мы покинули бар, Ревелли задержался, звонил кому-то по телефону. Мы пошли по уже притихшему Турину проводить его к машине. Мы были выжаты, и никому уже не хотелось говорить. Но, проходя мимо длинного стенда, где висели оборванные плакаты с портретом Альмиранто, Ревелли остановился и сказал:

— А знаете, этот субъект два раза появлялся в Кунео. В первый раз он приехал с небольшой свитой, и мы его прогнали немедленно. Во второй раз прикатили автобусы, а в них — он сам и двести его преторианцев. Пришлось кликнуть бывших партизан. Они окружили неофашистов и заставили их убраться. В Кунео им нет места!

...Мы шли дальше по ночным улицам. Безжизненно сияли витрины, и манекены загадочно улыбались неживыми улыбками. За огромным стеклом — реклама тканей модных расцветок. Переливаются все оттенки желтого — от нежно-соломенного до резко-оранжевого. И вся эта желтая сюита переходит в последний знак осени — багряный лист. Тот, что уже бесповоротно идет под снег. И в самом деле, в глубине витрины откуда-то сверху падал снежок — легкий, невесомый, очевидно нейлоновый. Мы глядели на эту камерную смену времен года, и Ревелли произнес:

— Как долго люди ждут весны! Иногда не хватает и срока жизни.

Турин спал. Мы курили, молча шли, пока не очутились на площади у театра. Возле машины стоял высокий молодой человек. Ревелли еще издали помахал ему рукой, а когда мы сблизились, сказал:

— Знакомьтесь, это мой сын. Его имя — Марко. Я позвонил ему из бара. Посмотрите на него. Он похож на меня прежнего. И у него мое лицо — то, прежнее.

Передо мной стоял рослый красивый юноша с каштановой шевелюрой, с прямой линией высокого лба, прямым носом, выразительным очерком глаз.

Теперь я зрительно представил себе того Ревелли. В его истории не хватало внешнего облика самого рассказчика. Сейчас он будто шагнул ко мне из прошлого, как переходят из полосы мрака в круг, освещенный ярким фонарем. Я увидел его гибкую фигуру дискобола в форме сублейтенанта альпийских войск. Его розовое, молодое лицо, с доверием обращенное к старому кривляке, паясничающему на форо Империале в Риме. Увидел темно мерцающие глаза юноши, изумленно, страдальчески глядящие на распад его собственного мира. Увидел полные, полудетские губы, закушенные до крови, увидел его небритым, почерневшим от страданий в бесконечном походе из наших пределов. Увидел его, озаренного отблеском партизанских костров. И торжествующее лицо итальянского горца на улицах взятого Кунео. Но нет, тогда оно уже было другим, новым. И в нем тоже была красота, но совсем иная, та, что полна мрачного очарования и как бы говорит незнакомым людям: «Да, не проста была моя дорога в жизни. Я не однажды разбивался в кровь».

— Он учится здесь, на юридическом, — сказал Ревелли о сыне, — пишет уже дипломную работу: «Что такое фашизм. Опыт всестороннего анализа».

Мы коротко простились. Рука Нуто Ревелли была сухой и сильной.

Я вернулся в отель, поднялся в номер и долго и одиноко среди ночной пустыни города стоял у открытого окна, выходящего в мрачный колодец двора, курил и перебирал итальянские впечатления, как бродячий монах пересчитывает четки.

Кого-то я полюбил здесь, чему-то удивился, что-то навсегда поразило меня. Из сонма людей, идущих в тротуарной толпе, выглядывающих из автомобилей, встреченных в офисах и барах, в скромных или богатых квартирах и в залах клубов, четко и резко в сером провале окна выразились силуэты недавних знакомых: Карла Каппони в ореоле пышно взбитых волос, Марчелло Маточча с упрямой линией рта, улыбающийся Леонардо Ганча, его круглолицый шофер Сэрио Савино, крепко сжимающий руль на вираже, сильная рука Нуто Ревелли...

Докурил сигарету, лег спать. Завтра утром уезжаю в Милан.

1

М о р и ц  О р а н с к и й (1567—1625) — крупнейший реформатор военного дела и полководец. Энгельс отмечал, что именно он составил первый строевой устав единообразного обучения армии.

2

Г е н р и х  Т ю р е н н (1611—1675) — выдающийся полководец Тридцатилетней войны. Когда в 1814 году русская армия, разгромив наполеоновские войска в России, победоносно двигалась в пределах Франции, генерал Ермолов отдал приказ: «Наша армия подошла к месту (деревня Нижний Зассбах. — А. К.), где погиб убитый ядром великий полководец Франции Тюренн, и, чтобы почтить память героя, я приказываю 2-й Гвардейской дивизии, находящейся под моим командованием, построиться в боевом порядке вокруг памятника и, продефилировав церемониальным маршем, воздать должное и воинские почести великому полководцу».

3

Е в г е н и й  С а в о й с к и й (1663—1736) — талантливый полководец и дипломат. Провел множество походов и сражений с турками и французами. Был весьма образован не только в военной сфере. Собрал большую библиотеку и коллекцию произведений искусств в венском Бельведере.

4

М о р и ц  С а к с о н с к и й (1696—1750) — маршал Франции, военный деятель и теоретик, выдвинул новые для своего времени идеи строительства армии, придавал большое значение инженерным укреплениям на поле боя. Высоко ставил роль морального фактора на войне.

5

Хотелось посмотреть на эту картину. Нет ли ее в музеях? Если нет, то хотя бы взглянуть на репродукцию. Но в наших собраниях картины нет и не было. Позвонили в кабинет репродукций Государственного музея изобразительных искусств имени А. С. Пушкина. нет репродукции. Позвонили в изотеку Центральной городской библиотеки имени Н. А. Некрасова. Результат тот же. Позвонили в Государственную публичную историческую библиотеку РСФСР. Увы, нет. Обратились в фундаментальную библиотеку по общественным наукам Академии наук СССР. И тут нет! Но Москва — большой город. Нужные адреса еще но исчерпаны. Постучались в Академию художеств СССР. И снова отрицательный ответ. Бросились в Институт славяноведения и балканистики. Нет! А может быть, в Институте истории искусств? Нет! Во всех этих учреждениях наш запрос встречали вполне любезно. Охотно перетряхивали действующие экспозиции, архивы, но нигде репродукции не было. И даже в Национальной польской галерее в Варшаве, куда представилась оказия, об этой картине или хотя бы репродукции с нее никто ничего сказать не мог. Тогда решили обратиться за помощью к известному искусствоведу И. Ф. Бэлзе. Он посоветовал поговорить с сотрудником Государственной публичной библиотеки имени М. Е. Салтыкова-Щедрина Александром Сергеевичем Малышковым. А тот как раз был в отпуске. И тут неожиданно позвонила Даира Николаевна Лебедева, старший научный редактор книжной редакции издательства «Изобразительное искусство», которую мы еще раньше просили помочь нам. Дайра Николаевна сказала, что в Ленинградской публичной библиотеке есть альбом издания 1903 года «Панорама «Камо грядеши» в 15 картинах Яна Стыки» (Москва, типография А. П. Волкова), и даже назвала его шифр: 34, 82, 8, 334.