Кассандра Брук - Со всей любовью

• Название: Со всей любовью
• Автор: Кассандра Брук
• Издательство: АСТ
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1999
• ISBN: 5-237-03084-X

Ее супруг волочился за каждой юбкой, будь она надета хоть на манекен. Она устала скучать, ревновать и прощать мужскую подлость. А ее лучшая подруга тем временем покоряет сердца на шикарном греческом курорте! Ну и что тут, спрашивается, делать? Можно, конечно, рыдать и сетовать на судьбу. А есть другой выход – отплатить неверному его же монетой. Расслабиться и получать удовольствие. В наши свободные времена уныние – понятие устаревшее!

---

Я редко испытываю благоговение, но, признаюсь, вечера я ждала без особого восторга. Я видела герцогиню Виндзорскую и понятия не имела о Мей Уэст, которой ей предстояло стать.

Под вечер паласио все еще был погружен в тишину, а потом я познакомилась с городком – очень милым, выпила limon granizado[13] в кафе и полюбовалась аистами на крышах вокруг. Уже секс-бомбочка отодвинулась куда-то далеко-далеко. Вернулась я, когда уже смеркалось. Поскрипывающий всеми суставами служитель сообщил, что маркиза у бассейна («бассейн с подогревом», вспомнилось мне). Собственно говоря, она была не у, а в – с молодым человеком, который подавал нам коктейли в саду. «А, вот и вы! – крикнула она. – Не приглашаю вас присоединиться к нам, я присоединюсь к вам». И она выбралась из воды. Абсолютно голая. В полусвете она выглядела на тридцать. «Люблю окунуться с Луисом вечерком», – сказала она, заворачиваясь в полотенце. – Он принесет нам выпить, когда оденется, но в таком виде он очень мил, вы не находите?»

Луис вылез из бассейна. Не такой голый, как маркиза, но на самую чуточку – веревочка с перехватом в промежности, какие носят стриптизерки. «Немножко смахивает на пакетик чая для заварки, не правда ли, – заметила она небрежно. – Но уверяю вас: ничего общего».

Меня так потрясла метаморфоза Эстеллы, что я онемела. Неужели это утренняя женщина? Я прищурилась в сумрак, чтобы убедиться. Уютно свернувшись в полотенце, Эстелла удовлетворенно замурлыкала какой-то мотивчик. «Мне так нравится здесь, – сказала она через некоторое время. – Этот мирный покой. Конечно, в разгар лета жарко невыносимо. У нас есть крытый бассейн. Луис его предпочитает, правда, Луис? – сказала она по-испански. Молодой красавец вернулся, вновь безупречно элегантный в черно-белом костюме, и наливал вино. Уже совсем стемнело. Он зажег фонарь и поставил между нами. – Хавьер прозвал его моим игрушечным мальчиком, – добавила она задумчиво. Лично я не сказала бы, что он такой уж «игрушечный»… Нет, не беспокойтесь, дорогая. Он не понимает по-английски».

Эстелла осушила свой бокал. Луис немедленно снова его наполнил. Она махнула, чтобы он ушел. «Знаете, – продолжала она, – одна из привилегий старости – доставлять удовольствие молодым». Я услышала ее смешок. Потом она протянула руку и погладила меня по плечу. «А знаете, вы мне нравитесь. Мы сможем разговаривать». За все это время я не произнесла ни слова.

Обедали мы поздно вечером – за столом опять прислуживал Луис. «А Хавьер не возражает?» – спросила я опасливо, боясь, как бы Эстелла вновь не преобразилась в герцогиню Виндзорскую. «Нет, нет, нет, – сказала она. – Хавьер очень милый человек, но каплун. Когда-то он умудрялся несколько раз в году, чаще в праздник того или иного святого. Но с тех пор, как ему стукнуло пятьдесят, он продолжал подниматься по политической лестнице, но подниматься у него перестало вовсе. Однако в винах он понимает, не правда ли?» И она сделала знак Луису.

Умягченная марочными винами Хавьера Эстелла начала выкладывать кусочки мозаики своей жизни. Замуж она вышла в восемнадцать лет. («Брак, естественно, был устроен через третьих лиц. Балканский князь. Фамилию не помню. Просто блистательный титул в парадном мундире»). Брак кончился прежде, чем на свет появился сын. Теперь у нее есть внуки, которых она обожает. Благотворительностью она занялась от скуки, и потому что ни для чего другого, предположительно, не годилась. «Добывать деньги я просто не способна – у меня всегда их было слишком много». Бессмысленность всего этого ввергла ее в депрессию. Она спала допоздна, пила допоздна, а день заполняла лежанием в ванне. Даже сбором пожертвований занималась из ванны.

Так вот все и началось. Председатели банков, магнаты, капитаны промышленности, когда ей удавалось дозвониться до них («мой титул очень помогал»), обязательно интересовались, где плещет вода. «Я в ванне», – объясняла она. И это их крайне возбуждало. Внезапно деньги потекли к ней с такой же быстротой, с какой вода выливалась из ванны. А кроме того, предложения руки и сердца, не говоря уж не о столь официальных предложениях. «О, я добилась феноменального успеха. Собрала этим способом миллионы для детишек на шести континентах. В Англии у вас ведь есть орден Бани? Никто не заслужил его больше меня. Но мне пришлось довольствоваться Почетным Легионом».

«Один совет, как собирать пожертвования, – сказала она в заключение, похлопывая меня по руке, точно маленькую девочку. – Не важно, для чего – на детей или постройку музея, – но заставить человека раскошелиться есть только одно средство: внушить ему, что вы оказываете ему большое одолжение, и быть готовой действительно его оказать в случае необходимости».

После обеда мы сидели у огня почти до рассвета. Радость общения с Эстеллой заключается в том, что она считает меня столь же вольной душой, как она сама, и у меня возникает ощущение, что вдруг это правда. Словно вижу, как она командует оккупационной армии, «а идите вы на!» И они идут. А ей, вероятно, принесут шампанского.

«А теперь я хочу послушать про вас», – внезапно потребовала она. «Ну, для начала, – сказала я, – я только что сбежала от мужа». Эстелла только кивнула. «Очень разумно. Навсегда?» Собственно, я об этом еще не думала и пришла в ужас. Я сказала, что нет, то есть так я надеюсь; а кроме того у меня есть обязанности как супруги поверенного в делах. Эстелла ужаснулась. «Вздор! Очень многие умеют нарезать сандвичи. Вы должны поступать, как вам заблагорассудится».

Ну, и я рассказала ей про Пирса и его сдобную булочку. Эстелла сидела, глядя в огонь, и ее длинные пальцы скрещивались, как китайские палочки. Потом она обернулась и посмотрела на меня с недоумением. «Это слово «любовь» ставит меня в тупик, – сказала она. – У него ведь столько разных значений, не правда ли? В свое время я дарила и получала много любви, но мне в голову не приходило, что ее орудием должен быть мой муж. Для меня брак – это контракт, как с адвокатом или подрядчиком. Его назначение – обеспечивать стабильность в зыбком мире, а также удовлетворение материальных потребностей. Надежное партнерство, если вам угодно. Но мне и в голову не пришло бы завязывать «отношения» с моим адвокатом или подрядчиком, или, как в вашем случае, с дипломатом. А потому я вам глубоко сочувствую, дорогая, но я слишком мало осведомлена в таком вопросе. Мне необходимо его хорошенько обдумать, что я и сделаю. Но сейчас, вы меня извините?»

Она протянула руку за колокольчиком и позвонила. Появился Луис, и она очень нежно взяла его за руку. «Любовь! – сказала она. – Как чудесно и как печально. Теперь платить должна уже я, а скоро, полагаю, я буду слишком стара и для этого. Видите, мое имя, конечно, означает «звезда», но я уже звезда падающая. Как вы счастливы, что еще молоды».

Я очень давно не воспринимала себя как молодую.

Она с нежностью смотрела на Луиса. «Самое замечательное в испанцах, что они живут ради ночи. Это нам, северянам, внушили, что ночью спят». Затем она встала, опираясь на его руку. «Спокойной ночи, моя милая Рут. Обещаю поразмыслить над вашим затруднением и найти ответ. Убеждена, что он окажется очень простым. Я вам сообщу. А пока не поднимайтесь утром слишком рано. По утрам я не в лучшей моей форме. А очень скоро это не ограничится одним только утром».

И вот так она удалилась в своей третьей роли – Екатерины Великой.

Я услышала, как часы пробили три. Мне удалось проспать несколько часов, прежде чем меня разбудило солнце. Теперь оно поднялось уже высоко, а вокруг царит полная тишина. За моим окном хлопают крыльями аисты, прилетая и улетая. Завтра я поеду назад, в Мадрид, и потягаюсь с моим мужем лицом к лицу. Мой гнев против его гнева. Он взял любовницу без моего разрешения, а потому я без его разрешения отправилась на.

Зачем я тебе все это рассказываю? Как, по-твоему, я оказалась на распутье? Стану ли я такой, как Эстелла, через двадцать лет? А Пирс – как Хавьер, и будет взбираться по своей лестнице все дальше и дальше от меня? На меня веет холодом пожилого возраста.

А к черту! Может быть, меня устроит Аттила Бимбожий. Твои письма меня подбодряют. Ты одна – в лучшем положении, чем я с мужем. Ну а что до оппортуниста Тома Бренда, да, он мне писал и даже признался в покушении на тебя. Ты находишь его опасным. Наверное, он такой. Полагаю, ты найдешь в нем хорошего любовника, пока это будет длиться. А тогда ты просто займешь свое место в длинной веренице экс, экс, экс…

Наверное, вернуться в Речное Подворье было как вернуться в Верден. В каждом доме в саду должен бы выситься крест «…пал на поле боя 16 нояб… 8 янв… 22 марта… 21 апреля» (Нет, Боже упаси, не 21 апреля, это же День рождения королевы, и я должна организовать перестрелку хлебным мякишем.) Этот день вдобавок к Пирсу, влюбленному в свою сдобную булочку, – нет, это уже слишком.

Однако у меня есть «мерседес» с открывающимся верхом – по крайней мере на сегодня.