Сергей Подгорный - Взгляд с нехоженой тропы (Сборник)

• Название: Взгляд с нехоженой тропы (Сборник)
• Автор: Сергей Подгорный
• Издательство: Вэсэлка
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1990
• ISBN: ISBN: 5-301-00520-0

Авторский сборник научно фантастических произведений о тайнах человеческой психики.

В сборник вошли научно-фантастическая повесть и рассказы, в которых раскрываются загадки человеческой психики, неповторимый внутренний мир человека, торжество идеалов разума.

---

Вот — вкратце — и все наиболее достоверные сведения о Шамбале и Махатмах, хотя домыслов к ним можно присовокупить тьму.

3

Несмотря на то, что был человеком увлекающимся, Евтеев с поразительной чуткостью ощущал малейшее противоречие и никогда не принимал на веру то, что не мог понять. В нем постоянно боролись между собой соблазн обольститься, свойственный увлекающейся натуре, и тревожный скептицизм, присущий тому, кто действительно хочет понять истину.

Хорошо, сказал он себе, пусть это правда, пусть Махатмы, Шамбала существуют, пусть ограждена она от внешнего мира некими неизвестными силами (полями), но тогда возникают «простые» вопросы.

Ведь даже великим мудрецам необходимо чем-то питаться, им нужны одежда, обувь и прочие обиходные вещи, не говоря уже о необиходных вещах. Торговлю или обмен они ни с кем не ведут, что же, занимаются натуральным хозяйством, выходит?

И — главное — в чем могут быть смысл, цель существования изолированной (по меньшей мере века) общины умных людей, чьи знания, как утверждается, безграничны?… Ведь если нет высоких (а в данном случае — высочайших) смысла и цели, то эта община должна непременно деградировать, зайти в тупик и погибнуть в мучительной агонии никчемности существования; или, что является, пожалуй, единственной альтернативой отсутствию действительно высочайших смысла и цели, члены общины должны выдумать себе некое божество, а свои жизни посвятить служению ему (что слишком маловероятно, учитывая приписываемую им степень развития, их уровень знаний и те знания, которые они якобы несут в мир, людям во время иногда случающихся контактов).

С первым «простым» вопросом он справился довольно легко. Во-первых: а почему бы и нет? Почему бы им не вести «натуральное» хозяйство? Очень мудрое чередование занятий. Лев Толстой вот ходил же босой за плугом… К тому же, при их уровне не только знаний, но и технологий, технике (якобы побывавшие там описывают ведь бесчисленные лаборатории, оснащенные удивительными, совершеннейшими приборами) вести «натуральное» хозяйство, похоже, совсем не трудно.

Вопрос о смысле, цели существования такой общины оказался гораздо сложнее. Напряженные, неотступные размышления над ним отняли не одну неделю, и даже найдя, казалось бы, ответ, Евтеев не прекращал этих размышлений.

Ответ, на котором он остановился, можно сформулировать так: «Похоже, что сама сумма знаний о Мире, те возможности для интелекта и чувств, которые она открывает, могут быть и целью, и смыслом жизни и доставлять высшее счастье. Но знания эти должны быть действительно несоизмеримы с нашими».

И еще: «По-настоящему Великий ум — не отделим от Великой души, души, способной проникнуться и заботами другого человека и почувствовать себя на месте одного из бесчисленных электронов Мироздания. Лишь Великий ум в сочетании с Великой душой может почувствовать, понять весь окружающий Мир во всей его глубине, совокупности и внутренней взаимосвязи. Без Великой души даже самый мощный ум — это всегда что-то ущербное».

Евтеев, таким образом, пришел к выводу, что причин, делающих существование Шамбалы принципиально невозможным, нет.

Шамбала может существовать в действительности, понял Евтеев и поверил в ее существование…

4

Наше нечаянное знакомство в метро произошло в то время, когда вера Евтеева в существование Шамбалы и невольные надежды понять что-то новое в окружающем Мире, в нас самих, раз Шамбала — реальность, достигла апогея, но Евтееву уже пришлось отдать себе отчет в том, что, хотя он в нее уверовал, она по-прежнему остается тайной за семью печатями, набор фактов, которые можно принять за достоверные, оказался, несмотря на все его поиски, слишком скудным. А чем скуднее факты (к тому же сами по себе не безусловные) — тем больше простора для фантазии; круг замыкался. Но Евтеев был уже одержим Шамбалой и Махатмами, влез в эту загадку целиком, слишком много сулило ее разрешение, он не мог ее оставить, хоть порой приходил в отчаянье от собственного бессилия, от того, что так много — от недостатка фактов — может быть ответов на эту загадку.

Но, по-настоящему увлекшись, Евтеев становился поразительно деятельным.

«Хорошо, — решил он, — раз фактов почти нет и их нельзя больше найти на библиотечных полках — значит надо их добыть самому».

В свои сорок лет он порой мог быть таким же романтиком, как и в школьные годы. Он искренне уверовал в то, что сможет организовать экспедицию в Гималаи на поиски Шамбалы. Надо лишь найти журнал или газету, поддержкой которых можно заручиться. Это, по его тогдашнему мнению, не должно было стать делом сложным: разве издание, в чьих возможностях подобная экспедиция, не загорится столь грандиозной по своим последствиям идеей? Ведь тратятся же ими деньги на экспедиции, цели которых несравненно менее принципиальны, а то и вовсе не имеют никакого принципиального значения?… Ведь в случае удачи — а почему ей быть неудачной при соответствующей подготовке, материальном и техническом обеспечении? — в случае удачи экспедиции это будет прорыв в дотоле неведомое, гигантский скачок в понимании того, на что мы пока еще только мысленно замахиваемся, и того, о чем пока даже не подозреваем; если экспедиция и не завершится полным успехом — и тогда добытые ею факты будут бесценными и многое уточнят в нашем миропонимании.

Он начал стучаться в редакции со своей «грандиозной идеей», наметил состав и подбирал участников этой «Экспедиции века», когда ему вдруг в метро подвернулся я — мастер спорта по альпинизму, фотолюбитель и специалист в области радиоэлектроники. Естественно, Евтеев счел меня счастливой находкой и, едва мы более или менее познакомились, испытывающе глядя своими всегда печальными глазами, предложил войти в состав экспедиции.

Я не мог принять всерьез его предложение, потому что не мог поверить в осуществимость его затеи, но сам Евтеев меня уже глубоко заинтересовал, был мне симпатичен, и, в надежде, что это укрепит наше знакомство, я ответил ему принципиальным согласием, хотя и попросил несколько дней для окончательного решения.

Стоит ли говорить, что из затеи Евтеева организовать экспедицию в Гималаи ничего не вышло, что он зря потратил время и энергию? Он стучался в редакции, порой находил там нескольких энтузиастов из числа молодых сотрудников, порой его идеей — а Евтеев мог говорить страстно и убедительно — как будто бы проникались даже те товарищи, от которых все и зависело, но в конце концов выяснялось, что пока это никак нельзя осуществить, и приводились убедительнейшие объективные причины.

— До недавнего времени, — сказал я как-то ему, — ты был известен, как хороший писатель, теперь ты стремительно зарабатываешь еще и известность подозрительного чудака.

— Если бы меня волновало это… — сказал он устало и махнул рукой.

Его действительно не волновало, какое впечатление производит он, мечась по официальным инстанциям с Шамбалой и экспедицией в Гималаи. Есть люди, болезненно чутко относящиеся к своей репутации, к сиюминутному мнению окружающих о себе; Евтеев же, надо отдать ему должное, тревожился не за саму репутацию, а за то, чтобы каждый прожитый день, каждый совершенный поступок соответствовали его представлениям о правильной, достойной жизни; репутация же помещалась на втором, если не на десятом месте.

Вряд ли он был таким всегда, но к моменту нашего знакомства — был.

Радужные мечты о экспедиции и ее эпохальных открытиях истаивали вместе с пониманием того, что она оказалась неосуществимой, но чем безжалостнее истаивали мечты, чем яснее становилось понимание, тем нестерпимее становилось сожаление о несостоявшихся открытиях, жажда их, которые, по убеждению Евтеева, могли дать Человечеству столь многое, и горечь от ощущения неожиданного тупика…

5

Лишь по горизонту очерченная рядами холмов и гор, вокруг простиралась хаммада — каменистая пустыня. «Нива» легко мчалась по ровной голубой дороге, которая перед капотом казалась совсем синей.

Увидев такое в первый раз (это случилось, когда, перевалив через хребты Гобийского Алтая, они спускались в широкую долину между горами Ихэ-Богдо-Ула и уже были различимы впереди белые юрты сомона Боян-Гоби), Швартин остановил машину, и они, выйдя на дорогу, набрали по горсти… серых щебня и пыли.

Все дело было в гобийском солнце: по сторонам щебень был темным, а на дороге гораздо светлее; в Гоби, когда солнце стоит высоко, серый цвет кажется голубым или светло-синим.

В открытые окна машины бил горячий, словно из калорифера, воздух.

Швартин чувствовал себя за рулем спокойно и свободно: ничего не случилось бы, если б он вообще бросил руль: все вокруг было точно такой же дорогой, как и прикатанная колесами машин голубая полоса, по которой они ехали; лишь изредка, словно бородавки на темной коже, топорщились невысокие кочки, поросшие дерисом.