Валентин Маслюков - Побег

• Название: Побег
• Автор: Валентин Маслюков
• Жанр: Фэнтези

Взрыв волшебных стихий разбросал героев. В чужом обличье, с чужой судьбой, с чужими словами на устах — все они не на месте; даже самые удачливые из них не свободны от страха. В этом мире нет справедливости, исполнение желаний отдает горечью: одураченный счастливец, обездоленная принцесса, поразившая себя в сердце мошенница, растерянная волшебница, впавший в ничтожество чернокнижник — они верят, что завтра все переменится.

---

Любомир и Милица уставились на принцессу в большем или меньшем удивлении. Милица в меньшем. Гораздо меньшем. Но все же она не сразу нашлась и ничего не успела сказать, когда в непреодолимом отвращении молодая женщина отшатнулась и закрыла дверь.

— Ах да! Это Нута! — повернулась Милица к Любомиру. — Прилегла отдохнуть и заснула. Там, у меня… за стеной.

Дурман от неведомого снадобья, которым опоила ее ведьма, еще кружил голову, но сердце стучало ритмично и сильно. Судорожно оглянувшись, Нута бросилась к окну и одним движением подняла раму. Понадобилось несколько мгновений, чтобы выбраться на подоконник и глянуть вниз: по дороге катилась под визгливый скрип тормозов высокая крытая парусиной кибитка и шагали дальше или ближе несколько ничего не замечавших над собой путников.

Не было страха перед высотой, словно не наяву видела Нута бездну. Мысль броситься в пропасть не пугала Нуту, да и не было этой мысли — мысль ее обжигалась там, где видела она похотливое счастье Юлия с чужой женщиной. С той женщиной, достоинства которой означали ничтожество Нуты. Только рядом с нею, с волшебницей, стала понятна вся мера собственной Нутиной бесполезности. Этого невозможно было стерпеть: жгучего отвращения, которое она испытывала к себе. Словно задохнувшись пламенем, Нута ощущала потребность скорее покончить с этим, вот и все. Она чувствовала, что не сможет вынести того, что уже случилось, еще раз. Еще раз, каждый раз заново узнавать то, что уже знала… Ничего. Черное, в головнях пепелище. Зачем?

И не вниз лежала стена, на которой Нута стояла, — опрокинулась, поплыла. И не падать нужно было — лететь. Плотный ветер толкал в грудь, порываясь смахнуть с уступа, на котором едва помещались ступни.

Еще мгновение она цеплялась за окно в смутной попытке осознать все сразу — всю свою жизнь от начала. Осознать и вернуть себе этим жизнь. Ухватиться.

И бросилась, не издав ни звука.

— Что-то притихла наша невесточка, — некоторое время спустя протянула Милица. Знакомый приступ тошноты, дурнота и слабость, всегда наступавшие перед западением, заставили ее опереться на подлокотник кресла. — Пойди, Любаша, — проговорила она через силу, чтобы отослать как-нибудь мужа, — посмотри, что она там?

Государь накинул кафтан и, не застегиваясь, сунулся в соседнюю комнату. Он обнаружил на полу изумительной нелепости головной убор, нечто вроде опрокинутого ведерка, каким черпают воду в заморских странах. Обнаружил поднятое окно, которое опустил, мельком глянув наружу.

— Никого, — сказал он жене в открытую дверь.

— Смотри лучше, — послышался сдавленный голос Милицы.

— Никого, — повторил он с возрастающим недоумением. Распахнул один шкаф и другой, третий. Бросив все нараспашку, опустился на пол, чтобы посмотреть под кушеткой, где обнаружил только ночной горшок. И вытащил его, не удержавшись от искушения заглянуть внутрь… Но это не прибавило ясности.

— Ты знаешь, Милаша, чертовщина какая — никого! — громко сказал он, чтобы жена слышала, а потом во внезапном подозрении, очевидно нелепом, вновь приподнял оконницу — иного выхода из задней комнаты не имелось.

Трезво оценивая опасности открывшейся ему бездны, великий государь Любомир цепко ухватился за косяк. Но даже в самом неудобном, скованном положении можно было видеть все, что следовало: пустынную дорогу внизу, ничем не примечательную, кроме каменистой колеи. Крутой обрыв за дорогой… реку и равнину.

Излишняя уже добросовестность заставила государя посмотреть вверх — несколькими саженями выше тянулся карниз дворцовой кровли. Неловко извернувшись, Любомир узрел чудовищную глубину опрокинутого над карнизом неба… стало дурно от вида близко парящих птиц. Он кое-как втянулся в комнату и вернул оконницу на место.

— Куда она делась? Никого! — объявил он с досадой одураченного человека.

Бедняга однако и подозревать не мог, что безмерное удивление не оставит его уже до конца жизни.

Он застал государыню у стоячего зеркала в золоченном раме; не слушая недоумений мужа, Милица поспешно отвернулась. Суматошное движение ее свидетельствовало как будто о намерении спрятаться. Ничего не понимая, обиженный супруг схватил жену за плечо и ахнул:

— Боже праведный! Кто это?

В жалкой попытке улыбнуться старая ведьма ощерила желтые зубы. Была тут странная, неожиданная мольба о пощаде и злобный вызов был — все сразу, с избытком.

— Что это? — выдавил Любомир. — Что с тобой?.. Это ты?

— Что, что?! Не видишь?! — Милициным, но надтреснутым голосом огрызнулась старуха. — Западение — вот что. Слышал такое: западение? Когда оборотень частично или полностью возвращается в свое собственное тело.

Если Любомир слышал, то, несомненно, не способен был бы сейчас запираться и, конечно бы, себя выдал. Но он молчал, и, значит, не слышал.

— И не стучи зубами, — грубо сказала ведьма. — Произвольное западение случается в чародействе сплошь и рядом. Рано или поздно это происходит со всяким оборотнем. В старости все чаще.

— Со всяким? — жалко пролепетал Любомир, полагавший, надо думать, что супруга великого государя не подчиняется общим законам природы.

— Не стучи зубами!

— Я не стучу! — возразил Любомир.

Государь, и в самом деле, крепился как мог и, в общем, держался не так уж плохо.

— Выпей что-нибудь, полегчает.

Продолжая говорить, ведьма проверила на свет зеленый бокал, с недовольной миной выплеснула остатки вина и налила свежего. Потом на глазах Любомира она бросила в сосуд несколько кристалликов яда, которые вытряхнула из золотого болванчика с отвинченной головой, и взболтнула вино.

— Неважный колдун такого оборотня соорудит, что… Но тут понятно, на кого пенять. А стареющий оборотень западает сам собой. Скверная это штука, Любаша. Погано. Оборотни тоже не вечны. Они умирают молодыми. Постарев за какой-нибудь час. Яд все не растворялся, и ведьма сунула в бокал высохший длинный палец с кривым ногтем, помешала.

— На, пей. Все сразу и до конца.

— Горько, — пожаловался Любомир, хлебнув. — Какой-то вкус…

— Зато крепко, — оборвала его ведьма. — Пей, не рассусоливай. Действовать нужно немедленно. Хорошенько запомни: первое. Пошли человека в стан Юлия, чтобы Святополка немедленно вернули. Я хочу его видеть. Второе: город немедленно запереть. Ворота закрыть, никого не выпускать.

— Зачем не выпускать? — усомнился Любомир, через силу дохлебывая терпкое вино с тухлым привкусом.

— Пей-пей, не рассуждай. Куда подевалась Нута?

— Она исчезла, говорю же. Ее там нет. Слово чести.

— Ладно, не мели ерунды — забилась в шкаф.

— Я смотрел везде. Умереть мне на этом месте.

— Разберемся. Значит, третье: пусть задержат Нуту, если она неведомым образом бежала. Скажешь, она украла… Или нет, скажешь, отравила. Немедленно разыскать, взять под стражу и вернуть.

— Отравила? — пробормотал Любомир, уставившись куда-то вбок. Он боялся задевать ведьму взглядом, слишком явно выказывать отвращение тоже не смел и потому блуждал вокруг и около, испытывая величайшие нравственные муки.

— Отравила? — задумалась Милица, словно эта мысль только сейчас пришла ей в голову. — Девчонка слышала наш разговор. Это хуже отравы. Все, иди распоряжайся.

Уже не сдерживаясь, государь бросился к выходу, но на пороге вынужден был задержаться.

— Стой! — вскричала Милица. — Застегнись, неприлично. И вот… — Она подобрала валявшийся на ковре меч — усыпанную драгоценными камнями игрушку, намотала перевязь на ножны и сунула это подобие свертка хозяину. — Мужчина не должен расставаться с оружием. Помни, что ты мужчина, и не роняй этого звания!

— Спасибо! — пробормотал государь, надеясь, что это все. Но снова был остановлен.

— Да! — крикнула старуха. — Четвертое: пусть оставят меня в покое. Нужно отдохнуть, и это пройдет, — она ухватила себя за космы.

Покинув наконец внезапно одряхлевшую, но бойкую еще супругу, великий государь Любомир Третий добрел до дворцовых сеней, так и не озаботившись при этом застегнуться, меч под недоумевающими взглядами челяди он нес под мышкой. Государь плохо понимал, куда идет. Оказавшись на крыльце, он опустился на ступеньку, испытывая неодолимую потребность передохнуть.

— Вот что, Филофей, — молвил он, опознав толстомясое, широкое лицо боярина, который склонился к нему в немой тревоге. — Я как будто бы занемог… Да… Нута… Вот, вспомнил. Дело, собственно, в том… я должен отдать четыре распоряжения. Подожди… Четыре…

— Нута? Принцесса Нута? — переспросил крайне озабоченный боярин.

— Да. Но это неважно. Она кого-то там отравила. Значит так, первое: закрыть городские ворота, чтоб ни одна собака… Ни одна собака, понимаешь?.. Дальше: Святополка вызвать, его ждет государыня. Принцессу Нуту найти. Спросить.